Артем Тихомиров - Чрезвычайный и полномочный
Грендель мертв!
Мертв – и весь сказ. Варвары укокошили его легко, словно он не просто самый страшный монстр в истории, а какой-то назойливый клоп.
Грендель, ее надежда и опора, мертв!
После стольких трудов и лишений! После сладких грез о невероятном, беспрецедентном могуществе!
Нет!
НЕТ!!!
Колдунья разбежалась и врезалась в стену лбом, сделав в мореном дубе приличную вмятину, по форме повторяющую переднюю часть ее черепа. А так как сила действия равна силе противодействия, старуха немедленно отлетела назад и свалилась посреди комнаты навзничь.
И так и застыла с остекленевшими глазами, устремив их в потолок.
Полный провал!
Теперь Пнилл вернется и разотрет ее своим башмаком.
От отчаяния и злости Дрянелла забилась в конвульсиях, что в последнее время вошло у нее в привычку.
Никто и никогда еще не терпел на профессиональном поприще такого сокрушительного поражения.
– Господин? Господин? Слышите?
Голос Черныша накатывал издали, искажался, плыл, менял темп.
Талиесину казалось, кто-то над ним неудачно шутит.
Как можно так поступать с умирающим?
– М-м… – только и ответил посол.
«Не мешайте мне умирать!»
Появились чьи-то руки и принялись трясти его, словно яблоню, с которой намеревались получить пару ведер плодов.
– Живой?
Этот голос походил на голос Кровожадного Чтеца.
– Стойте! Нельзя же так!
– А, извини, дроу, переборщил…
Талиесин был рад, что его оставили в покое. Хотя бы на время.
Вкусно пахло жареным мясом, дымом от костра.
Офигильде стоило труда отшить посольских. Каждый хотел непременно и лично сопровождать ее в вылазке во дворец, и особенно в этом усердствовали орки.
– Вы будете мне только мешать, – сказала великанша, оглядев всю компанию, что стояла с озабоченным видом перед ней. – Ценю заботу, мужики, но – нет. Мое это дело. Со старухой той поквитаться мне нужно, никому больше…
– Но на случай этого, форс-мажора… – Ольв Могучий показал свой громадный меч. – Разве не надо прикрытия?
– Нет, – сказала Офигильда. – Одна я пролезу там, где двое не пролезут. Дворец я знаю хорошо – и смогу спрятаться где угодно. Ну, а если подраться, то пусть пеняют на себя, я им обещаю гору отрубленных голов и выпущенных потрохов.
Посольские ничуть не сомневались, что так и будет.
На этом аргументы их закончились, и компания загрустила.
– Вообще-то, у вас тут есть дела, – напомнила королева. – Вы нужны в моем войске, которое собирается в эти минуты выступать на Рыгус-Крок. Случись большому побоищу, ваши мечи и топоры будут весьма кстати. Мы все это обговорили. Разве нет?
Никто не возражал. Глаза орков из Головорезии сверкали точно болотные огоньки. Гномы, кобольды и люди воодушевились не меньше.
Не остался в стороне и Фиенс Тудан, который едва ли не яростнее всех отстаивал свое право сопровождать Офигильду. Воинственный дух внезапно взыграл в нем, заставив его надеть из арсенала старинные трофейные доспехи из Тиндарии и прицепить к поясу тонкий меч.
В таком прикиде Фиенс выглядел внушительно и даже как будто выше.
– Вы знаете, что делать, – кивнула Офигильда. – Ваше место в первых рядах. Пусть мои родичи видят, что за законно избранного на Большом Тинге короля в бой идут не только они, а также иноземцы. Это поднимет боевой дух, укрепит веру в нашу правоту. Ну, короче, вы все поняли. План разработан – вперед!
– Удачи, ваше величество, – сказал помощник посла Тиндарии.
На том участники антиреволюционной коалиции разошлись.
Офигильда задержалась, чтобы взглянуть в окно, откуда ей была видна равнина за пределами стен поместья. В лагере стоял шум и гам. Лязгало оружие. Орали люди, гавкали псы. На ветру расправляли свои складки клановые знамена с неуклюже намалеванными на них символами.
Но самым главным знаменем, объединяющим чморлингов и бульклингов в одну силу, было то, чего отродясь не видел никто из ныне живущих сынов и дочерей Диккарии. Час назад, толкая героическую речь, зажигающую в сердцах сородичей яростный пламень, королева настолько сама вошла в раж, что отсекла ножом свои волосы под корень и сказала, что отныне это будет знаменем борьбы за свободу. И что оно провисит на древке до полной победы. Пусть все видят, чем пожертвовала Офигильда во имя своего народа.
Присмотревшись, богатырша заметила знамя впереди многотысячной массы готовых двинуться в поход войск. Там, в авангарде, поедет Задрыг Змеюк, назначенный командующим, поедет Оторвун Зоб и главы кланов.
Голове было непривычно легко. Офигильда провела ладонью по коротким, неровно остриженным волосам.
Жаль, конечно, но ради такого дела можно и потерпеть. В конце концов, отрастут, зато за это знамя – волосы на палке – кланы будут драться до последней капли крови.
Офигильда, по крайней мере, на это надеялась.
– Пора! – В комнату вошел Задрыг Змеюк и вытянулся в струнку. Еще вчера рядовой член клана Топорище, воин вдруг сделался военачальником и, судя по его дерганым повадкам, со своей новой ролью он еще не свыкся. – Вам приготовили лошадь. Самую большую.
Королева еще раз поразмыслила над сомнительно перспективой прокатиться верхом. Варвары не слишком любят это занятие и лошадей используют почти исключительно с грузоперевозочными целями, но Офигильде нужна была быстрота. Ведь к тому времени, как войско подойдет к Рыгус-Кроку, по расчетам королевы, колдунья должны быть мертва. В одно мгновение лишившись верховного командования, революционеры будут дезорганизованы, и решительный нажим разорвет их оборону. В теории, конечно.
Но, так или иначе, а Офигильда знала, что нужно торопиться.
– Идем!
Мысленно (на всякий пожарный) простившись с домом, в котором появилась на свет и выросла, королева вышла во двор и оказалась в окружении молчаливых клановых вожаков, готовых к сражению.
Оружия и амуниции на них было на целый мегаполис, заселенный исключительно головорезами. Варвары молчали, смакуя торжественность момента, и думали, что королева что-нибудь скажет, но Офигильда лишь махнула им рукой и влезла в седло. Все слова уже были сказаны – чего языком молоть? Последние три часа предводительница борцов за свободу только и делала, что вела военные советы и орала, чтобы воодушевить ополчение.
Поэтому из ворот поместья она выехала молча и в одиночестве. Ее заметили из лагеря и долго драли глотки, приветствуя женщину-легенду.
Ограничившись только приветственным жестом, Офигильда пришпорила лошадь и погнала к Рыгус-Кроку.
