Артем Тихомиров - Чрезвычайный и полномочный
Ситуация изменилась лишь когда Бородульф поднял над головой секиру и, проорав боевой клич, ринулся в бой. Совершенно не думая, на одном инстинкте, половина экспедиции ринулась следом за ним. И в следующий миг столкнулась с валявшимся на земле Гренделем.
Топоры, мечи, копья, рогатины, гарпуны и вообще все, что имелось у воителей в наличии, воткнулось в мерзкую плоть твари.
Тварь, немного очухавшаяся от шока, взревела и дернулась. По отдельности оружие малявок не доставляло ей хлопот, но все сразу вызвало боль. Да еще и кровотечение в левом боку и бедре. Грендель дернулся, взмахнув лапой. Дружинники фонтаном брызнули во все стороны, украшая своим телами скалы и все остальные места. Бородульф, получив невиданную доселе затрещину, почувствовал, что летит.
Было как-то не по себе, особенно когда он вспомнил, что не птица, и угодил в глубокую трещину в земле. Впрочем, далеко вождь клана Прибей не провалился, его ноги остались торчать в небо с явным укором.
– Стройся! – проревел Пнилл. – Все, кто может! Стройся!
Могли немногие. Половина экспедиции после первого же ответного удара Гренделя пришла в негодность, а вторая обнаружила в себе полную неспособность к ведению боевых действий. Рубаки носились туда-сюда, сталкиваясь друг с другом, безо всякой системы, но самые хитрые мчались в строго определенном направлении – подальше от монстра.
Бородульф исчез, Ворчлюна, судя по всему, прихлопнули, а Говорун уже лежал вот с такой дулей на лбу. Жреца вырубили по время всеобщей паники первых мгновений.
– Ко мне!!! – на пределе возможностей заорал Бычье Сердце.
В голове его извивалась примерно такая мысль:
«Ну, проклятый цивилизанчик! Разбудил тварь, а сам убежал, предоставив всю работу нам! А еще уверял! Предатель!»
На зов откликнулись только двое – Шонвайн и Арбар. В обоих взыграла совесть и чувство локтя вкупе с честью воинской. Особенно в орке. Мысль, что в Головорезии его признают трусом, была невыносима.
Так они и стояли, плечом к плечу, видя, как Грендель поднимается и уже нацеливает на них взгляд, а его громадная тень заслоняет солнце. Тут бы кто угодно дошел до состояния смены памперсов, но только не истинные герои.
Пнилл готовился драться до конца, пусть и без шансов на успех. Жалел только, что не может прижать сейчас к себе свою молодую супругу. Не судьба, видно.
О чем думали гном и орк, никто так и не узнал. Просто не было времени выяснить такие важные для понимания их характеров вещи.
Грендель встал в полный рост, зарычал и протянул к ним лапы.
И едва пара метров оставалась монстру, как тело его вдруг содрогнулось, выгнулось назад.
Пнилл, Арбар и Шонвайн ударили одновременно, но промазали и, закрутившись, упали на камни.
Произошло что-то странное, если не сказать больше. Рык, льющийся из пасти Гренделя начал стихать, подобно теряющему силу шторму.
Глаза, каждый размером с большой деревянный щит, остекленели.
– Берегись! – завопил Шонвайн Утрехт, первым сообразив, что последует за этим.
Гном первый взял с места и отчаянно заработал ногами. Ему вовсе не улыбалось быть раздавленным тушей этого вонючего деятеля. Хоть он и отщепенец, сосланный сюда за финансовые прегрешения, а собственная шкура по-прежнему дорога.
Пнилл выругался, Арбар помянул всех своих и всех родственников Гренделя. Варвар и орк предприняли отчаянную попытку дать деру – и им почти удалось.
А потом их оторвала от земли и швырнула вверх и вперед ударная волна.
Только за секунду до того, как монстр споткнулся о камень-череп, Талиесин понял, что болтается, запутавшись волосами, на его затылке.
Каким волшебным образом он зацепился за них, как смог не выпустить в первые же секунды и ввиду очевидной телесной слабости, так и осталось загадкой.
Но – факт. Вооруженный шпагой посол отлепляться от Гренделя не желал.
Ужас, испытанный им в следующие минуты, останется с ним навечно: уже тогда Талиесин знал, что если выживет, то будет видеть это во сне и просыпаться от крика.
Тем не менее часть его не потеряла присутствия духа.
«Если все так повернулось, то, наверное, провидению угодно толкать меня к подвигу и дальше… – рассудил виконт, болтаясь на волосах монстра, словно нечаянно запутавшаяся в них божья коровка. – Не знаю, зачем это провидению надо, но…»
Потом Грендель запнулся, упал и чуть не проломил дыру в земной поверхности. Море заволновалось от этого падения, скалы покрылись глубокими трещинами и затряслись облака.
Однако всего этого Талиесин не видел. Ему удалось не отцепиться и теперь, но встряска на несколько мгновений вышибла из него весь дух. Слой густых волос на затылке твари не позволил ему переломать кости при столкновении с громадной черепушкой, но бедняге пришлось несладко.
Виконт представлял себе, как его внутренности, превратившись в кашу, вытекают из ушей.
И где-то на границе между сном, явью и обмороком от болевого шока он увидел озабоченную физиономию Черныша.
Хе, он что, тоже тут болтается? Вместе с ним? Но ведь дроу не ходил в пещеру!
– Бейте сюда, господин, – сказал Черныш таким голосом, словно сидел на дне колодца. – Вы хотели сделать именно это. Таковы были видения.
– Да, мой дорогой, ты должен…
Виконт удивленно повернул голову и увидел Ойлу Монсиваль. Прекраснейшая из дев, неизвестно каким образом попавшая в этот суровый край, смотрела на него с нежностью. И даже по щеке погладила, всколыхнув в душе виконта такие воспоминания, о которых не говорят в приличном обществе.
– Ты должен, дорогой, – сказала Ойла. – Чем быстрее ты расправишься с чудовищем, тем быстрее мы встретимся…
– Что? Мы… что?
– Господин! – с нажимом произнес Черныш. – Время на исходе! У вас одна попытка!
– Ойла! – вскрикнул Талиесин, видя, как мираж возлюбленной тает на просторах безжалостной и весьма благоухающей реальности.
А благоухал по-прежнему Грендель. Поднявшись на ноги, он готовился растереть в порошок Пнилла, Арбара и Шонвайна. Героическая троица замерла в ожидании последней схватки.
Все еще в трансе, болтаясь между миром живых и миром мертвых, Талиесин взглянул на слугу.
– Не медлите! – Голубые глаза дроу резали сердце виконта, словно лезвие опасной бритвы. – Будьте героем, господин!
– Ладно! – вздохнул виконт и воткнул шпагу туда, где, согласно анатомическим сведениям, почерпнутым из пророческих видений, сходились у Гренделя шея и голова.
Громадная туша монстра содрогнулась. Откинувшись назад от боли, монстр едва не сбросил Талиесина, которому казалось в тот момент, что попал он в огромную взбесившуюся центрифугу. Фамильная шпага Эпралионов сломалась, герой вскрикнул, изо всех сил цепляясь за волосы чудовища.
