Джал Халгаев - Книга Мёртвых
— А я просила тебя это делать? Я просила тебя меня защищать? Никогда! Но ты вечно решаешь все сам.
Я обнял ее крепче.
— Да. Потому что так надо, дуреха, и никаких протестов я слышать не собираюсь. Как и насчет того, что сейчас ты одеваешься и идешь со мной. Купим небольшой домик у моря. Я слышал, морской воздух полезен при…
— Нет!
— Да.
— Нет!
— Да!
Она вырвалась из моих рук. Схватившись за одеяло, Линда прикрыла им наготу и вскочила на ноги, гневно сверкая глазами.
— Неужели ты не можешь от меня просто отвязаться? Я тебе не жена, даже не любовница! У тебя нет передо мной никаких обязательств, Дастин, так что проваливай! Ты сказал все, что хотел.
Я вздохнул.
— Слушай, я действительно без понятия, что надо говорить в таких случаях. Да, ничего нас не связывает, но это не значит, что я тебя просто так оставлю. Я люблю тебя, Линда Мартин, и еще раз да: отвязаться я от тебя не могу.
Казалось, мои слова ее поразили. Она столбом застыло посреди комнаты, и я решил не дать ей опомниться.
Я подошел ближе. Вытерев рукавом рот от крови, я ее поцеловал.
Наши губы встретились лишь на секунду, а в моем сердце уже все перевернулось вверх дном. Буря эмоций захлестнула с головой, и самым сильным среди них был страх. Страх того, что она умрет. Страх того, что сейчас, когда я признался ей в своих чувствах, она мне откажет, и, наконец, страх того, что за мной придет Немертвый, и я погибну, наобещав ей горы самоцветов. Как все сложно…
Линда отстранилась. Ее ясные голубые глаза сверкали от слез, и руки дрожали.
— Ты хороший мужчина, Дастин, — она провела пальцами по моей щеке, — и станешь еще лучшим мужем и отцом. Но меня рядом не будет.
— Почему? Потому что детей ты иметь не можешь? — я фыркнул. — Дети — еще не все счастье, Линда, и я не позволю тебе загонять себя в болото лишь из-за того, что с тобой сотворили много лет назад.
Нет уж. Один раз я потерял ту, которую любил. Второго раза не будет.
— Сколько тебе осталось?
Она отвела взгляд.
— Лекарка сказала, что четыре года — не больше.
— Значит, проживешь еще лет двадцать. Знаем мы этих шарлатанов. Одна такая «целительница» предсказала моему двоюродному брату смерть через год от плохого сердца.
— Да? И через сколько он умер?
Я пожал плечами.
— Через три месяца. Толстяк стал таким неповоротливым, что свалился в корыто для свиней и утоп, — мы молчали. Наконец, я решился спросить: — Поэтому ты спала с ним? Чтобы быстрее скопить денег и убраться из этой жизни?
— Да. Ты меня простишь?
— Не знаю, — честно признался я. — Но сейчас я с тобой готов хоть с горки на тачке скатиться, лишь бы не отпускать.
— Ты преувеличиваешь, мальчик, — вот сейчас меня действительно передернуло. Неужели я выгляжу настолько смазливо? — Сейчас в тебе говорит юношеский максимализм. Когда пройдут годы, и от хвори я стану тощей и некрасивой, ты еще пожалеешь о том, что сейчас сказал.
— Может быть когда-нибудь. А сейчас я знаю, чего хочу, и это ты. У тебя есть два пути, Линда. Сейчас я спущусь вниз и оплачу твой долг. Даже не стану его бить. Потом выкуплю повозку с лошадьми и буду ждать тебя у выхода. До заката буду ждать. Если не спустишься к этому времени — я уеду, и больше ты обо мне никогда не вспомнишь.
— А второй?
— А второй путь заключается в том, что мы будем жить долго и счастливо за полмира отсюда и от войны.
Я привлек ее к себе и чмокнул в щеку.
— Решай, Линда, и знай, что если ты не спустишься, мое сердце навсегда будет разбито.
— Ты не оставляешь мне выбора, — девушка измученно улыбнулась.
— Я знаю, — ответил я своей фирменной ухмылкой а-ля «двадцать восемь зубов».
Прихватив с собой своей мешок и баселард, лежащий в ножнах в уголке, я спустился вниз, удивляясь, как гладко все прошло. Ненависть к Линде прошла за считаные минуты, и я благодарил Дубца за то, что он меня немного вразумил.
На душе стало намного легче. Не знаю. Наверное, я должен был беспокоиться о Линде и ее болезни, но сейчас мне хотелось просто жить на всю катушку. Словно второе дыхание открылось.
— О, а вы все стоите, — удивился я. Бастин продолжал ныть где-то в уголке.
Я подошел к хозяину и посмотрел ему в глаза.
— Сколько она тебе еще должна?
— Двадцать линар, — мгновенно ответил тот, даже не утруждая себя расчетами.
Я отцепил от пояса кошель. Передал ему, слегка сожалея о потере такой значительной суммы. Сожаление тут же прошло, когда я вспомнил наш поцелуй. В отличие от предыдущих он был настоящим.
— Здесь весь ее долг и еще десять за двух хороших коней, что ты купил на ярмарке на прошлой неделе, и нашу повозку. Вопросы есть?
Хозяин стиснул зубы. Он бы ответил, если бы так не боялся. Чертовы суеверия! Зато сыграли мне на руку.
— Значит, вопросов нет. Хромой! Да расслабься ты так, я не собираюсь пить твою драгоценную кровь, — я подумал и подмигнул вояке правым глазом. — Ну, по крайней мере пока…
Любо дорого смотреть на его побледневшее лицо.
— Если она захочет уйти, тот, кто ей помешает, умрет. Надеюсь, я ясно выразился, а то потом будет обидно за недопонимание.
— Ему нужен лекарь! — сказала какая-то женщина, имея в виду Бастина.
— А я что, спорю? Без сомнения, ему нужен лекарь.
Я вышел из таверны и заглянул в стойла. Запрягать лошадей никогда не было моей работой, но, как оказалось, это не так уж и сложно, когда сотни раз видел, как это делают другие. Надо только немного постараться.
Она спустилась. Моей радости не было предела, когда я увидел ее, в нерешительности топчущейся на пороге с небольшой сумкой, набитой доверху старыми вещами. Ничего, как заедем в ближайший городок подальше отсюда купим ей все новое.
— Залезай, — я махнул ей рукой. — Крыши нет, зато колеса в порядке. Да и лошадки вполне себе ладные. Спустимся вниз по озеру и поедем на восток.
Линда взобралась на повозку. По ее лицу я не мог понять, что она сейчас чувствует, зато когда она поцеловала меня в губы, все сомнения сошли на нет.
Я улыбнулся. В кои-то веки сделал правильный выбор.
— На восток? К морю? — мечтательно спросила она. — Звучит прекрасно.
— Да. К морю… Только мне надо попрощаться с Дубцом, ты не против?
— Конечно нет! Только без меня. Старый леший меня недолюбливает.
— Я бы так не сказал.
Я задумчиво пожевал губу.
— Значит, сейчас пойдем по реке. Часа через четыре доберемся до местной деревушки у озера, останешься там на ночь. Знакомый у меня там.
— А ты? К Дубцу? — ее взгляд все еще был прикован к таверне, которая с каждой секундой становилась все дальше. Наверное, ей сейчас трудно. В конце концов, я-то здесь жил всего ничего, а мне уже грустно, что уж говорить о Линде, чья жизнь прочно была связана с этим местом.
