Деннис Маккирнан - Серебряный зов
Внезапно музыка смолкла, и тишина, словно тяжелое покрывало, вновь опустилась на долину. Перри обвел взглядом скорбные лица воинов. Глубокая печаль охватила всех.
В этот момент прискакал Хогон, ведя под уздцы двух лошадей.
— Каштан! Лохматый! — радостно закричал Коттон и бросился к ним со всех ног, а Бритта и Хогон довольно улыбнулись, глядя на маленького варорца.
— Мы так и думали, что вы будете возвращаться этой дорогой, и держали их неподалеку.
— Спасибо, Хогон, спасибо, Бритта, — благодарил их Коттон. — Сразу видно, что они были в хороших руках. — Затем баккан вновь повернулся к лошадкам, и они ласково ткнулись мордами ему в шею. — Да я смотрю, вы растолстели.
Что ж, теперь придется поработать, чтобы согнать жирок.
Попрощавшись с харлингарами, Коттон запряг в повозку Каштана и Лохматого. Обернувшись, друзья помахали валонцам. Ветерок донес до них звуки рога:
— Тааа–тан, тан–тааа, тан–тааа! (До встречи, прощайте, прощайте!)
Повозка катилась на юг, и на закате второго дня путники доехали до реки Хат. Брод был удобным, и они легко переправились на другой берег. Дальше Старая дорога сворачивала на запад. Друзья ехали днем, а после захода солнца устраивались на ночлег. Наступила настоящая зима, дни были короткими, а ночи долгими и холодными. Приходилось каждый раз строить шалаши и разводить несколько костров, но все равно согреться было трудно, и раненое плечо Перри по утрам ныло так, что он едва мог двигать рукой. Спасали только стеганые фуфайки на гусином пуху, которыми их снабдили гномы.
На шестой день путешествия путники подъехали к Луренской переправе. Здесь Старая Релльская дорога соединялась с Ролским путем, одни именовали этот тракт Северным маршрутом, другие Южным, а третьи Почтовой дорогой. Чуть дальше за Луреном реки Хат и Кейр сливались в одну, место это из–за бурного течения и водоворотов издавна прозывалось Речной Круговертью. В Лурене, где был единственный брод, пересекались торговые пути между землей Релль, Гюнаром, Хартом и Треллинатом, однако страшный пожар несколько столетий назад почти сровнял город с землей.
Только пятьдесят лет назад около руин древнего города возникло новое поселение. Пока это была лишь небольшая деревушка, окруженная Ривервудским лесом, но там имелась гостиница под названием «Красный Кабан», где могли отдохнуть и подкрепиться путники, проезжающие по Почтовой дороге. И Коттон, в предвкушении горячего ужина и теплой постели, направил повозку к деревеньке.
Когда друзья вошли в гостиницу, посетители прервали беседу, чтобы рассмотреть вновь прибывших. Вначале всем показалось, что это юноша и двое мальчиков, но когда гости скинули фуфайки и перед завсегдатаями предстали два маленьких воина в сверкающих доспехах и легендарный эльфийский правитель в серо–зеленом плаще, по залу прокатился удивленный шепот:
— Вы только посмотрите! Эльф, да еще лаэн! Ну а эти двое малышей должны быть тогда ваэрлингами.
Хозяин гостиницы, мистер Хоксли Хаусмен, выступил вперед.
— Добро пожаловать, господа, — сказал он и провел их поближе к очагу, где плясал веселый огонек. На глаза Коттона навернулись слезы, ведь им не приходилось сидеть у камина с тех пор, как они ночевали в «Белом Единороге», а это было так давно…
Следующее утро было омрачено расставанием, особенно опечалился Перри. Эльф должен был вернуться в Дриммендив, а уже оттуда отправиться в Дарда Галион. Хозяин гостиницы приготовил для варорцев трех пони, двух верховых и одного вьючного, поскольку Шаннон изъявил желание ехать в повозке.
Коттон пошел прощаться с Каштаном и Лохматым, а Шаннон и Перри остались в гостинице.
— Не грусти, дружок, — сказал, улыбаясь, эльф. — Следующим летом, когда все вокруг будет зеленеть и цвести, а на деревьях завяжутся плоды, мы обязательно встретимся снова.
Эльф и баккан вместе вышли из гостиницы и направились в конюшню. Там варорцы попрощались с Шанноном, сели на пони и двинулись по Почтовой дороге на северо–восток, а Серебряный Лист повернул назад к Луренской переправе.
На четвертый день путешествия варорцы оказались на развилке: Почтовая дорога сворачивала на северо–запад к Стоунхиллу, а Колючий путь шел строго на запад, к броду через реку Спиндл. Туда–то варорцам и было надо. На следующий день перед ними встала Терновая стена. Бакканы проехали по тоннелю, переправились через реку и вновь нырнули в полутемный коридор. Наконец они добрались до Боски, местечка, называемого Даунделлской лощиной.
Они остановили пони, спешились и стали смотреть по сторонам. Коттон сделал глубокий вдох:
— Как славно снова оказаться дома! Здесь даже воздух другой. Но больше всего на свете мне хочется сейчас добраться до Рута. Нам ведь предстоит проехать еще около пятидесяти лиг? — И Коттон повернулся к Перри, ожидая ответа.
Но Перри смотрел назад, в ту сторону, откуда они приехали, где находился Крагген–кор. В его глазах стояли слезы.
— Что… что ты сказал? О да, еще примерно пятьдесят лиг. — Он быстро утер слезы, сел на пони и пустил свою лошадку трусцой.
От реки Спиндл они направились в сторону Иствуда. Путь через Боски, хотя и долгий, вовсе не казался бакканам утомительным, ведь они были дома. На четвертое утро, после того как они переправились через Спиндл, пошел легкий снежок. Они устроились на ночь на опушке Иствудского леса. Позавтракав, Коттон и Перри пустились в путь по Придорожной аллее, ведущей через Бадген прямо в Лесную лощину.
Пока они ехали, снегопад все усиливался, но день стоял безветренный, и пушистые хлопья неслышно опускались на землю. И впервые за долгое–долгое время Коттон стал мурлыкать себе под нос какую–то песенку.
Они ехали весь день и добрались до Бадгена, когда уже стемнело. В окнах гостиницы «Голубой Бык» уютно горел свет. Когда они проезжали мимо, дверь на секунду открылась и до варорцев донеслись звуки музыки. Снег все падал, и пони уже с трудом переставляли ноги, поднялся ветерок, но ничто не могло омрачить счастья друзей.
Они переехали по мосту через Динглрилл, миновали мельницу, и наконец их пони ступили на узенькую извилистую тропинку, ведущую к Руту.
Бакканы спешились, привязали лошадок к изгороди, и тут дубовая дверь с шумом распахнулась. На пороге стояла Холли, она обняла их и расцеловала Перри. Он нежно прижал ее к себе, но ничего не сказал, и его щеки намокли от ее слез. Когда они вошли в дом, то увидели накрытый по–праздничному стол, жареного гуся и три тарелки, ведь это был новогодний вечер, так Холли объяснила свои слезы счастья.
