Павел Александров - Дар миротворца (СИ)
Амарта так и заснула, прислонившись к кровати Эфая. К полночи, когда погасла масляная лампада и комнату сокрыл непроглядный мрак, чародейка услышала, что Эфай зашевелился. Похоже, он попытался встать, но тотчас упал обратно от слабости.
– Лежи. Тебе ещё рано вставать, – проговорила Амарта, нащупав в темноте его голову. – У тебя сильный жар.
Она слышала его тяжёлое дыхание, переходящее в хрипы. Рана на спине была не опасна для жизни, ранения, причинённые мечами тенебежцев – тем более, но вот чёрное пятно на груди… Оно внушало наибольшие опасения. И Амарта была не в силах ничего сделать. От некромантии нет защиты, нет лекарства, любое её заклятие – приговор, как моровая язва или лепра.
– Я чем-то могу тебе помочь, отшельник? – сухо спросила Амарта.
– Ты уже помогла, чародейка, – ответил он с хрипотцой.
– Чем же?
– Ты вернула мне молодость. В безлюдной пустыне я и позабыл каково это – совершать безрассудства.
– Так значит, я тебя совратила, отшельник? – Амарта суховато хихикнула, вспоминая своё отражение в зеркале: бледное измождённое лицо и сбившиеся в космы волосы. Сейчас она, наверное, выглядит ещё страшнее. – Надо же! Воинов-Посвящённых среди моих воздыхателей ещё не было.
– Снова язвишь, Амарта… – чародейке показалось в темноте, что Эфай улыбается.
– Что значит, снова? Разве мы встречались с тобою хоть раз после той ночи в горящей усадьбе?
– Порой мне кажется, что эти двадцать лет мы прожили вместе, девочка моя.
К голове чародейки мгновенно прилила кровь. Если бы не слабость, она бы, наверное, вскочила, испепеляя отшельника гневным взглядом. Но сейчас, измученная и обессилевшая, она лишь тихо хмыкнула:
– Бредишь что ли, отшельник?
– Нет, Амарта. Жар, конечно, силён, но голова удивительно ясная. Странное чувство… Знаешь, я все эти годы не мог понять, что меня связывает с тобой. Я не видел тебя с того самого дня, когда отдал тебя твоему отцу. И в то же время, я как будто был свидетелем твоего пути: видел, как ты взрослеешь, как примеряешь новые наряды, как путешествуешь из Амархтона в Спящую сельву… Странно, правда?
– Действительно, странно. А как я вынашиваю планы своей мести, ты не видел? – неожиданно к горлу чародейки подкатил ком, а в голове зашумело. – Не видел, как меня голую поливали человеческой кровью на некромантском жертвеннике? Не видел, как я изучала тёмную магию и испытывала её на своих врагах? Не видел, как я, добиваясь поставленных целей, спала с высокородными магами Тёмного Круга, с городскими управителями и даже с простыми легионерами? Нет? Что ж, вот это и кажется мне странным, а вовсе не твоя способность видеть взросление маленькой невинной девочки!
Амарта замолчала, так как дыхание её сбилось и теперь нужно было отдышаться. Она не могла понять, почему слова отшельника вызвали у неё такую ярость, но ей хотелось, чтобы эта вспышка погасла как можно скорее.
– Ты права, Амарта. Этого я не видел. Не знаю почему.
– Прости, Эфай, – прошептала чародейка. – Не хотела оскорбить твои чувства. Ты спас меня в горящей усадьбе, спас в Мелисе, спас вчера, причём дважды… Я перед тобой в долгу, который никогда не сумею оплатить…
Амарте с трудом давались эти слова. Она говорила то, что должна была сказать, но чувствовала и понимала, что это вовсе не то, что хотел бы услышать отшельник.
– Это ты спасла меня, Амарта, – произнёс он внезапно. – И то чувство, которое связывало меня с тобой – это чувство благодарности за ту милость, которую ты мне оказала.
Амарта на секунду оторопела.
– Спасла тебя? Нет, ты точно бредишь!
– В тот день… в том залитом кровью доме лесной усадьбы… если бы ты не глянула на меня… если бы не призвала меня к отваге… я бы погиб, Амарта. Я бы так и не решился пойти против воли своего предводителя. В конце концов я бы смирился с его жестокостью. И закончил бы вместе с ним под стенами Амархтона. Или хуже того – остался бы в рядах его последователей. И у Радагара сейчас был бы ещё один верный помощник.
– Это невозможно, – прошептала Амарта. – Ты не мог быть таким.
– И тем не менее был. Мы убивали магов. Сжигали их жилища. Поджигали посевы и леса, чтобы лишить их пищи и крова. Научились проклинать именем Спасителя. И наши проклятия действовали. Женщины лесных чародеев болели и становились бесплодными. Дети чахли и умирали. Нас убеждали и нам казалось, что мы вершим справедливость. Искореняем нелюдь, утратившую человеческую душу. В Южном Оплоте тебя хотят судить за сожжения храма со старым настоятелем, а мои преступления гораздо более многочисленны. Но там меня почитают великим аделианским защитником, едва ли не посланником небесного воинства. Понимаешь, почему я избрал пустыню? Там нет лицемерия. Там никто не прикрывается верой, борьбой за справедливость или верностью своему долгу. Там не выносят заочные приговоры невинному дитяти и не прославляют преступника. Там только песок, солнце и ветер… Там всё настоящее.
Закрыв глаза, Амарта слушала отшельника, уже теряясь, во сне ли всё происходит, наяву ли. Она знала лишь то, что ей сильно, неудержимо хочется обнять этого человека, прижаться щекой к его небритому лицу, положить его руку себе на шею и уснуть рядом с ним бесконечным сном.
– Если это так… то почему же ты так добр, а я так зла? Почему злодей из Меча Справедливости становится добрым отшельником, а невинное дитя – жестокой, мстительной ведьмой?
– Кто есть «добрый отшельник», Амарта, и кто есть «мстительная ведьма»? Это всего лишь понятия, образы, выдуманные людьми. Они не имеют никакого отношения ни к тебе, ни ко мне. Глина не превратится в сталь, сколько не называй её сталью.
Амарта усмехнулась.
– Надо же. Нашёлся человек, который не считает меня злобной ведьмой. Кто же я, по-твоему? Аделианка?
– Нет, Амарта. Ты не аделианка, поскольку не признаёшь Путь Истины. Но ты тянешься к истине. А это – куда более важно, чем исповедание тех или иных догм.
– Тянусь к истине? Какой вздор, отшельник, какой вздор… Моя душа разбита на куски. И каждый кусок кого-то ненавидит и жаждет отомстить.
– Это иллюзия. Склей эти куски и душа возродится. Ты увидишь, что все эти годы жаждала не мести, а примирения и покоя. Всё, чего ты в действительности хочешь – это чтобы твои враги поняли твои чувства. Но не жди, когда они сами на это сподобятся. Сделай шаг навстречу. Прости их. Прости аделиан и миротворцев, прости магов и некромантов, прости Спасителя и Хадамарта. Не вини отца и не обременяй виною себя. Пойми, что виновных нет. Тот, кто причинил зло твоей семье, был слепцом, не видящим, что творит, безумцем, неспособным осознать своих деяний. Никто невиновен, НИКТО! Неспособность понять эту простую истину и есть корень извечной вражды между людьми.
