Стеф Свэйнстон - Год нашей войны
— Все изменится! — пообещал Молния особняку и со смешанным чувством печали и гордости посмотрел на могильную плиту, под которой покоился Перегрин. — Нужно спустить флаг Тумана.
Он вынул одну из своих длинных стрел и, бросив цепкий взгляд на голубое полотнище, почти мгновенно прицелился. Первым же выстрелом Молния перебил правую цепь, и флаг, словно тряпка, повис на оставшейся. Второй стрелой он довершил дело — стяг упал на белые ступеньки, укрыв их темно-голубыми и золотистыми складками.
— Теперь Перегрин — мой, — оживленно воскликнул Молния, перевесив почти пустой колчан на поясе. — Надеюсь, на пути к гавани мы не встретим Насекомых.
Гавань, где до нас могли добраться эти огромные волны, была последним местом, куда я хотел бы попасть. Океан представлялся мне гигантским зверем с серо-зеленым брюхом и белой от пены пастью. Вода обладала разумом и крайне непостоянным характером — иногда она притихала, но всегда была готова к прыжку. Я понимал законы, управляющие ветрами, и мог предугадать их настроение, но что задумывало море, предсказать я был не в силах. Намочив крылья и не имея возможности совершать в воде свои акробатические трюки, я бы тут же утонул. Ветер был слишком сильным, а океан — слишком чужим. Я недолюбливал лошадей, мне недоставало моего ледоруба, и я очень хотел подняться в воздух. Мои способности были здесь никому не нужны, и мне приходилось таскаться за Сейнером подобно его лакею, а не эсзаю. Не лучшая доля для Вестника императора и единственного существа в Четы-рехземелье, знавшего правду о Насекомых.
Следуя за Молнией и слушая цоканье лошадиных копыт по булыжнику мостовой, а потом мерзкое чваканье снега, перемешанного с грязью, я думал о том, как же мне прекратить эту глупую погоню. Мне ничего не приходило в голову, по крайней мере пока у Молнии были стрелы. Я решил, что в любом случае дождусь его следующего шага, дабы сообщить о нем императору. Я повременю, пока Молния и Гончий доберутся до гавани, и оставлю их там — и пусть, черт их возьми, сами находят путь из объятий моря.
Ветер, такой же сильный, как и раньше, напал на нас на выезде из леса. В его вой органично вплетались крики чаек, а также бесконечный грохот и шипение волн. На берегу валялись перевернутые панцири Насекомых, полусгнившие бревна, комки водорослей и прочий вонючий мусор, принесенный морем. Несколько свободных от поклажи лошадей стояли в конце тропы. Мы подъехали к пристани, но и там никого не было. Бревенчатые лодочные амбары, магазины и другие здания опустели.
— Хозяева все бросили и ушли, — пробормотал Молния.
Он повел свою лошадь вдоль берега к главному пирсу, потребовав, чтобы мы с Гончим следовали за ним. Невозможно. На досках пирса плескалась вода, иногда даже скрывая подковы лошадей. Сток был забит водорослями и опавшей листвой, а само море, казалось, уже навсегда утратило свою прозрачность. Я вперил взгляд в гриву своей лошади, понадеявшись, что она сумеет найти правильный путь. У меня сложилось ощущение, будто этот кошмар длился по меньшей мере несколько часов.
— Взгляни, Янт.
— Сейкер, ублюдок!
— Только не при Гончем. — Он улыбался, а его голос звучал триумфально. — Море для Перегрина!
Заинтригованный, я поднял взгляд на серый горизонт, и то, что увидел, поразило меня до глубины души — - громадный корабль лежал, накренившись, на острых скалах неподалеку от Травяного острова.
ГЛАВА 20
— «Медовый канюк», — только и сказал я, вспомнив корпус флагмана Волнореза, обитый листами железа.
Окна на корме были разбиты, ростра расколота — корабль, шедший на огромной скорости, боком налетел на предательские камни. Две мачты из трех, а заодно и бушприт были сломаны. Оплетенные изорванным такелажем, они сиротливо свисали с борта, покачиваясь под ударами волн. Риф, пробив борт «Канюка», крепко держал несчастное судно, и из-за создавшегося крена мы не могли увидеть палубу.
Каравелла, целиком возвышавшаяся над водой, казалось, была размером с особняк в Перегрине. И тихой, как могила. Ветер доносил до нас оглушающий рев волн, бившихся о берег Травяного острова. Там, на океанском просторе, буря бушевала вовсю.
— Девочка, — прошептал Лучник. — Сиан. Сиан Дей. Она на корабле. — Вместо триумфальных теперь в его голосе звучали нотки ужаса.
— Мне жаль, Молния.
— Сиан…
— После такого крушения не выжил никто, Сейкер. Мы почувствовали, как Круг разорвался. Туман мертв. Ты, должно быть, предполагал…
— Да, я чувствовал, что это, скорее всего, он. К тому же я догадывался, что Туман попытается сбежать. Слишком сильный ветер. Он не смог… Я думаю, он просто не сумел обогнуть мыс. С маяком или нет — неважно. Корабль торчит там уже несколько часов. Как иначе он мог так разрушиться? Итак, ее больше нет… А я надеялся, что найду ее.
— Я должен сообщить императору.
— Нет. Мы будем действовать иначе. Лети к каравелле и посмотри, нет ли там Сиан. Проверь — может, кто-нибудь выжил.
Замечательное предложение. Я с ненавистью взглянул на Молнию. Он увидел, что я сделал глубокий вдох, и махнул Гончему, который тут же развернулся и отъехал подальше, чтобы не слышать, о чем говорят эсзаи.
— Для него это само собой разумеется, — сразу же взвился я. — Однако, в отличие от Гончего, я не слуга, Сейкер.
— Слетай на корабль, — тихо повторил он.
— Как ты посмел так поступить с Туманом? Как ты допустил, что у тебя появилась дочь? Любовник Аты! И ты все держал в секрете, хотя Сиан нашла способ открыть мне правду. А теперь ты хочешь из-за сопливой девчонки поставить на карту судьбу Четырехземелья, не говоря уже о моей проклятой жизни… Тебе никогда не приходило в голову, что я боюсь утонуть? А самое мерзкое в том, что я всегда старался брать с тебя пример, а теперь я тебя ненавижу! Все думали, что ты так искренне любишь Свэллоу, и вот выясняется, что ты просто притворялся!
— Нет. Не притворялся. Я люблю ее. И всегда буду. Слетай на корабль.
— Ты держишься с Атой так, будто вы почти не знакомы. И, видимо, даже и не думал признавать девочку. Черт, я не собираюсь рисковать жизнью из-за какой-то незаконнорожденной!
— Мне нужно было сохранить все в тайне. Я наблюдал за Сиан издалека. Слетай на корабль.
— Я хочу знать, что это за тайна. Ведь, насколько я понимаю, твое прошлое безупречно, и своими… хм… руками давать Ате повод для шантажа — глупо вдвойне.
— Янт, пожалуйста. Я расскажу тебе потом.
— Она соблазнила тебя, так ведь?
— Проклятье, прекрати. Да что с тобой? Мне чертовски тяжело даже думать об этом. — В его голосе звучало раскаяние — Сейкеру было горько. — Да, можно сказать и так — меня соблазнили. Мы провели вместе всего одну ночь…
