Владимир Лещенко - Девичьи игрушки
– И ты здесь? – горько молвил молодой человек. – Тоже решила составить компанию сестрам Христовым? Или лучше сказать сукам Гекаты?
– Молчи-и! – вновь взвизгнула Брюнета.
На ее плечо легла рука третьей дамы, выступившей из полумрака. Облаченная в темно-синее платье, женщина напоминала маму из далекого детства, которую любят дети, к которой за советом обращаются подростки и с которой любят поговорить о разных премудростях старшие. Волосы, подвязанные в пучок, верно, чтобы не мешать вести хозяйство. В свободной руке у нее был зажат кнут, на поясе висела связка ключей.
– Успокойся, сестра. Пусть себе поговорит напоследок.
– Напоследок? – дернулась Охотница. – Вы же мне обещали…
– Только сохранить ему жизнь, – проскрипела Колдунья. – Но отнюдь не речь и не разум.
– Scheise!
– О! – обрадовалась Опекающая. – И этот очнулся. А я уж думала, что ребятишки переусердствовали. Как же жертву-то сотворять из неразумного?
– Это еще что за маскарад? – возопил барон, пытаясь освободиться от пут. – Немедленно возвратите нам одежду и свободу! Я требую ответа…
– Тебя самого скоро к ответу призовут, еретик, – зловеще пообещала старшая. – Готовься предстать перед Госпожой!
– Да это же форменный заговор! – не унимался немец. – Слово и дело государевы!
– Вопи, вопи, милый, – с хохотком ответила Колдунья. – Тут это не пройдет. У нас своя Государыня.
Не обращая внимания на проклятия пристава, все три дамы начали приготовления к каким-то неведомым ритуалам.
Для начала они особым образом обставили алтарь, установив на нем черные свечи треугольником. В правый угол старшая положила толстую книгу в кожаном переплете с металлическими застежками. В верхней части треугольника была поставлена бронзовая статуэтка богини и кадильница.
Одновременно с этим некто, одетый в уже знакомую Баркову собачью шкуру, развел костер.
Поэт не удержался от соблазна процитировать кой-чего подходящего из собственного творчества:
Во всяком есть чину всегда особа должность.
Победа или смерть – то воинам прилично,
Молитва, пост и труд, и долгая спокойность —
Духовным то отцам здесь стало быть обычно,
На спинке ж полежать, проворно под…ть
Монахине одной то должно приписать.
– Уйми его! – прикрикнула на хранителя огня Черная накидка.
Пес-оборотень метнулся к господину копиисту и дал ему ощутимую зуботычину. Ваня в ответ смачно харкнул обидчику в рожу смешанной с кровью слюной. Одноухий арап с располосованной свежим шрамом правой щекой дико ощерился, обнажив клыковидные зубы, и зарычал по-собачьи, примериваясь к Ивановой шее.
– Фу! – одернула его Колдунья.
Слуга вернулся к огню, а жрицы принялись обходить алтарь против солнца, распевая призывной гимн. Начала старшая:
О, Великая Геката! Богиня мрака!
Ночных видений и чародейства!
Властвующая над судьбой земли и моря!
Затем вступила Опекающая:
Одаренная Ураном Великой Силой!
Помогающая людям в их повседневных трудах!
Покровительница охоты, пастушества, разведения коней.
Ты, присутствующая на судебных процессах,
Народных собраниях, состязаниях в спорте.
Наблюдающая за войнами.
Потом настал черед Охотницы:
Шествующая в ночи с факелами в руках и змеями в волосах,
Окруженная своей мрачной свитой.
Богиня колдовства.
Помощница покинутым влюбленным.
Неодолимая!
И наконец петь стали все три разом:
Выводящая призраки умерших.
Связующая два мира – живой и мертвый.
Ты мрак и вместе с тем свет Луны.
Ты жизненная сила земли и олицетворение подземного мира.
Владеющая тайной преобразования.
Богиня трех дорог.
Закончив песнь, они громко произнесли:
– Это место освящено для нашей церемонии и защищено от нечестивцев и дурных мыслей.
– Что это они делают, а, господин копиист? – нервно поинтересовался барон. – Не собираются же эти полоумные монашки в самом деле принести нас в жертву?
– Кто знает?
– Но это же варварство! На дворе стоит просвещенное осьмнадцатое столетие! А тут самая настоящая дикость! Хм, Геката! Scheise!..
Арап вытащил из костра полено и погрузил его в большой бронзовый чан с водой. Женщины по очереди совершили в нем омовение лиц и рук. За ними умылся чернокожий, а после побрызгал кропильницей на пленников, заслужив очередную порцию брани из их уст.
Опекающая произнесла:
– В эту ночь мы собрались все вместе, как в древние времена, чтобы приветствовать луну в ее величии и почтить всех богов и богинь, которых мы почитаем. Мы почитаем тебя, о Великая, желая, чтобы твоя сила возросла и обогатила нашу жизнь. Мы взываем к тебе, чтобы ты обратила на нас свое внимание здесь и сейчас!
В ответ на эти слова ее подруги сказали:
– Мы приветствуем тебя, о Великая Мать!
После этого Охотница наполнила свой кубок вином со словами:
– Мы подносим тебе, о Великая! Этот скромный дар, смешанный с нашей радостью от встречи с тобой!
Отпила из кубка и вылила остатки в особый золотой кубок. Затем вновь наполнила первый и передала Опекающей. Та осенила сосуд неким знаком, пригубила, а пару капель также вылила в золотую чашу.
Простой кубок побывал в руках старшей, арапа и еще каких-то людей, прятавшихся в полумраке, скрывавшем стены. Помазали вином и губы барона с Иваном.
Настала очередь Колдуньи.
Она взяла еловую ветвь, опустила ее в златой кубок и окропила алтарь, место и всех присутствующих, каждый раз говоря:
– Именем Великой богини освящаю и дарую часть силы ее!
По окончании церемонии дама в черном плаще вылила чашу на землю с восточной стороны алтаря со словами:
– Великой Матери и всем богам и существам, которые сегодня пришли на нашу церемонию, да даруете нам богатые всходы наших дел, здоровье и процветание всем, кто вас почитает!
Поэт как завороженный смотрел в оба глаза. Что-то будет дальше?
Колдунья подошла к жертвеннику и, поворотясь к арапу, сделала рукой призывный жест. Слуга пошел к ней, держа что-то в вытянутых перед собой руках. Приглядевшись, Барков заметил, что это были… змеи. Не иначе те самые, из змеиного ручейка, которым «посчастливилось» просочиться за приоткрытую дверь. Так вот что их ожидало.
Быть принесенными в жертву самой Гекате. Велика честь! Понятно, отчего соплеменники так чествовали их.
«Черная» стала внимательнейшим образом разглядывать обеих гадин, выискивая ей одной ведомые знаки и приметы. Наконец, выбрав ту, что была в деснице пса-оборотня, взяла ее двумя перстами за голову (и не боится же!) и возложила на алтарь.
– О, Bombo! К тебе взываю. Приоткрой завесу судеб!..
