Владимир Лещенко - Девичьи игрушки
«Хромой», – вспомнила Варя.
– А может, кончим ее? Чего возиться… А сначала позабавимся…
– Заткнись! Забыл, кому служишь? А то ведь Он с тобой так позабавится, что…
– Ну что ты! Это я пошутил просто…
– Будешь много болтать, я тебе язык-то укорочу. И не отворачивайся, не отворачивайся. Смотри в глаза! Я кому сказал – в глаза… Чай, пощупать думаешь. Так вот, чтоб ни-ни у меня!
Именно в эту минуту Варя почувствовала: все, что происходит с ней, – чистая правда, не сон, не бред. Стало очень страшно.
А потом пришло благословенное забытье…
«Позабавимся?!» – Черная бешеная ненависть придала ему дополнительные силы.
Весь обратившись в ожидание, майор принял одну из тех стоек, что вбивали в него когда-то в учебном полку ныне давно расформированной дивизии.
Просто тело само реагировало в нужный момент, интуитивно чувствуя, что именно предпринять.
Поэтому когда костлявая долговязая фигура бритоголового парня лет двадцати пяти появилась в коридоре, Вадим просто вышел из тени, преградив ему путь.
Надо отдать должное его реакции – бандит сразу попытался ударить незнакомца.
Савельев мягко ушел в сторону, перехватил руку противника, вывернул ее. Хруста не услышал, но почуял – рука сломана.
Лысый взревел от боли. Вадим не выпустил его руки, довершил разворот, бросив противника на пол.
– Эй, что там! – взревел бас, и в темный коридор выскочил второй, неуклюже держа пистолет, – видать, тот самый Хромой.
Попав в темное помещение, человек на пару секунд лишается зрения. Майор, уже испытавший подобное на себе, не преминул этим воспользоваться.
Подпрыгнув, ударил Хромого дважды. Один раз в шею, второй – в пах.
Со стороны, наверное, это выглядело красиво, как в кино. Однако Вадиму было не до красоты удара.
Пульс бешено бил в виски, дикое напряжение отзывалось кругами перед глазами и дрожью в руках…
«Спекся ты, десантник, возраст уже не тот».
Как ни хотелось ему рвануться сразу вниз, он сперва решил надежно связать стражей проклятого старого дома.
Прежде скрутил бритого его собственным ремнем. Достал у него из-за пояса обрез старой двустволки – в оспинах плохо счищенной ржавчины.
Затем занялся Хромым…
Да так и сел рядом. Старший из служителей неведомых богов являл собой… стопроцентного покойника.
Глядя на вывернутую под пресловутым «неестественным углом» шею немолодого крепкого бородатого мужика с невыразительным лицом, Вадим первый раз за все время растерялся.
«Как же это меня угораздило? – пронеслась невразумительная мысль. – Я ведь не хотел…»
(Сколько раз он сам выслушивал эти слова от подследственных и обвиняемых, плакавших и каявшихся в его кабинете и допросных комнатах СИЗО, сколько он видел таких растерянных, жалких в своем непонимании мужиков, нередко и в самом деле виноватых в том, что лишь чуть-чуть не рассчитали…)
Зачем-то пощупал пульс на вялой, поросшей диким волосом руке, хотя уже знал, что ничего не почует…
Это было плохо. Это было очень плохо.
ОЧЕНЬ ПЛОХО…
Потому что теперь некому, похоже, вывести его на Хозяина. Потому что мертвый сектант – это совсем не то, что измордованный обыватель.
Потому что теперь… придется убить и второго.
Не нужно было изучать криминалистику, чтобы понять, что ситуация резко усложнилась. Но надо было быть майором угрозыска, чтобы понять – насколько она осложнилась.
За всю свою довольно рисковую жизнь Савельеву еще не доводилось никого убивать…
Стрелять – стрелял. И на срочной службе, и на задержаниях, и даже в районах спецопераций. Конечно, тот бандит, которому он прострелил почку, спустя полгода умер в тюремной больнице, но это уж как Бог судил.
И вот теперь он убил человека. Может быть, и не такого плохого…
Вадим понимал: как бы все ни сложилось, сколько ему еще ни прожить, в его памяти никогда не изгладится воспоминание об этом вечере.
Наблюдал все со стороны, как холодный свидетель, и анализировал, как беспристрастный судья. И знал: он будет помнить всегда эти стены в полумраке и лицо убитого им человека.
Мысленно досчитал до ста и встал.
Вначале оттащил мертвое тело в одну из комнатенок, быстро обыскал, морщась от запаха давно не мытого тела.
Ключи от машины, еще какие-то ключи, раскладной нож, паспорт и водительские права.
Кошелек – его Вадим спрятал в карман, не открывая.
Вернувшись, подобрал пистолет, выпавший из рук мертвеца, – старый TT со спиленным номером. На всякий случай проверил – полная обойма, семь патронов в магазине.
Видно, не ожидал Хромой подвоха. Следователь дослал патрон в патронник и сунул оружие в задний карман брюк.
Несколько минут потратил на то, чтобы пройти своим прежним маршрутом и стереть отпечатки пальцев.
И только потом спустился в подпол.
Варя была связана, но жива, хотя и без сознания. Подбитый глаз налился кровавым синяком, отчего угрызения совести у Вадима несколько притупились. Вынеся показавшуюся легкой как перышко девушку из полуподвальчика, он осторожно положил ее на продавленный диван на веранде – здесь, наверное, сидели, коротая время, ее охранники.
Найдя аптечку, вытащил нашатырь, но внезапно решил повременить.
Вернувшись в коридор, спутал ноги валяющемуся в отключке парню. На всякий случай проверил – надежен ли ремень, для страховки еще раз связал бандита обрывком бечевки и сунул ему пузырек под нос.
Когда тот открыл глаза, Вадим тут же приставил к его лбу обрез.
– Ну что, братан, – как можно веселее улыбнувшись, бросил майор. – Ты попал! Самопал у тебя, конечно, паршивый, но башку твою отстрелить вполне хватит.
– Козел позорный! – было ему ответом.
– Неостроумно, – покачал головой Савельев. – Сейчас уже так не говорят правильные пацаны. Отстали вы тут от жизни. – И, не меняя тона, спросил: – Как мне найти вашего Хозяина?
– Я тебя…
Что именно хотел сказать пленник, осталось неизвестным – следователь сунул в его открытый рот ствол и пропихнул подальше.
Бандит засипел, задыхаясь и пытаясь укусить сталь обреза.
Подождав с полминуты, Вадим вынул оружие из пасти парня.
– Так как мне найти Хозяина вашего? Есть у меня что ему сказать.
– Вот и скажешь сам, когда Его Экселенция тебя сам найдет! – оскалил зубы допрашиваемый. – Перед тем как я тебе горло перережу!..
И попытался плюнуть в лицо Вадиму, но захлебнулся слюной.
– Как ты его назвал?!
Майор искренне удивился. Столь замысловатый титул для уст бывшего (?) уголовника, который и слово-то такое выговаривать не должен, – слишком сложное.
– Его Экселенция, ментенок! Тебе не понять, но ты его увидишь! А потом сдохнешь – вместе с бабой своей!
