Владислав Гусев - Судьба по контракту
Ильм виновато опустил голову.
— Это на голову надень, — мастер сунул ему в руки стеганый подшлемник.
— Может, я без него обойдусь?
— Голова человеку дана, для того, чтобы думать, а не для того, чтобы ее продувал ледяной ветер. Слушайся меня, я плохого не посоветую.
Ильм покорно натянул на голову шапку.
— Ну, как?
— В самый раз.
— Совсем другое дело. Теперь о том, для чего эти долгие сборы. Пойдем со мной…
Хонв вывел Ильма из башни.
Солнце успело подняться над деревьями, и теперь его первые лучи красиво оттеняли сумрак, еще таившийся среди леса. Еще немного и ночь окончательно уступит место короткому зимнему дню.
— Смотри, — мастер указа рукой на едва заметные над лесом три каменных зубца, — тебе туда. Путь не близкий. Не заплутаешь?
Ильм присмотрелся к указанному месту. Большие камни. Хотя видны они только потому, что жилище Хонва стоит на холме. Найти их будет не слишком сложно…
— Дорогу найду.
— Хорошо. Вокруг того места на деревьях найдешь грибы такие черные. Видел их хоть раз?
— Угольники, да?
— Они самые. Наберешь их полную сумку. Все, теперь иди.
Ильм, не дожидаясь повторного предложения, бодро зашагал в сторону леса. Первое поручение оказалось совсем не сложным, значит, выполнить его следует со всем возможным старанием.
— Стой, — неожиданно раздалось у него за спиной.
Ильм удивленно оглянулся.
— Вернись.
Ильм нехотя пошел обратно. Опять какие-то непонятные причуды…
— Что случилось, мастер?
— Ты смелый такой, или просто непуганый? — обронил Хонв.
— А че такое?
— Не "че такое", а в чем дело… Повтори.
— В чем дело?
— Кабанов, волков не боишься? А нежити?
— Я не встречал ничего такого, пока бродяжничал…
— Выходит, повезло тебе. Поверь, я не ставлю перед собой цели задеть твое самолюбие. Кстати о самолюбии… Ты умышленно не попросил с собой еды?
— Не помру до вечера, — отмахнулся Ильм, — а зверя лесного стороной обойду.
— Или закончишь этот славный день в чьем-нибудь желудке. Я не для того тебя приютил, чтобы бродячей твари лесной просто так скормить. Вернись в башню, там, на столе хлеб и сало, на тряпице лежат, а я пока над безопасностью твоей поразмыслю…
Когда Ильм, загрузившись провизией, снова вышел во двор, то к огромному своему удивлению увидел воина стоящего к нему спиной. Ильм окинул взглядом тронутые ржавчиной пластинчатые доспехи, полный колчан стрел, армейский лук и одноручный топор у пояса, потом посмотрел на Хонва, довольно скалящегося рядом.
— Это твой попутчик, — мастер бесцеремонно ткнул пальцем в сторону латника, — и защитник. Готов познакомиться? Ты, помниться, говорил, что крепок нервами? Сейчас мы это проверим… Заодно, ты, наконец, поймешь кто я такой.
Хонв прищелкнул пальцами.
Воин медленно развернулся на месте.
Ильм просел вниз на мгновенно ослабевших ногах и едва сдержал рвущийся из горла крик. На него пустыми глазницами смотрел, обрамленный кольчужной бармицей, бело-желтый человеческий череп.
— Э…э…это…о, что?
— По-моему, он нам не поверил, — немного обиженно обернулся к своему страшному спутнику Хонв.
Тот неспешно снял с правой руки латную рукавицу и демонстративно пошевелил костяными пальцами.
Ильм обтер испарину со лба и упал на колени.
— Прости, уважаемый, за непочтительное поведение мое.
— Эк ты расшаркался, — восхитился Хонв, — ты, что никогда живого некроманта не встречал?
— Нет, мастер, — Ильм продолжал стоять на коленях, склонив голову, — только слышал рассказы разные…
— Чушь, небось, всякую, — фыркнул старик, — чего только про нашего брата не придумывают люди, обхохочешься. За проявленное уважение благодарю, но, довольно, вставай. Я простой, скромный костяной мастер. Разрешаю тебе вести себя, как и прежде. А теперь, будь любезен, растопырь свои уши и слушай внимательно, как с моим солдатом следует себя вести, чтобы всем было хорошо…
***… Ильм заставил себя отвлечься от совсем некстати нахлынувших воспоминаний и тяжело вздохнул. Кстати о проклятии. Это вообще какая-то глупость. По идее ему уже с десяток раз положено было копыта отбросить, а с него как с гуся вода. Такое ощущение, что не к проклятому артефакту он прикоснулся, а к амулету удачи… Теперь его, наверное и не найти… Небось все из комнаты растащили… Наплевать. Он возьмет подорожную, выберется из города, откопает свой кошелек, отложенный на всякий случай и начнет все с чистого листа. А сейчас не грех и помыться…
***Дни добровольного затворничества пролетели незаметно. Наутро пятого дня Ильм вдруг отчетливо осознал, что его организм окончательно восстановился. Тело вновь стало послушным и легким, голова ясной. Магическая аура налилась прежним объемом, и произошло это само собой, без всякого постороннего вмешательства. Еда больше не разжигала внутри дикие, первобытные инстинкты. Вино перестало радовать игрой рубиновых бликов в бокале. Кровать и постель категорически отказывались вызывать томительную негу и приводили в раздражение от полной невозможности найти себе какое-либо другое занятие. Книжный шкаф — единственная надежда на спасение от безделья, тоже не оправдал возложенных на него ожиданий. Его полки оказались плотно набиты низкосортными любовными романами.
В общем, Ильм проснулся с томящейся душой и твердым намерением поставить жирную точку на прожитом отрезке своей жизни. Для этого оставалось дождаться Гора, получить подорожную и вежливо откланяться. Если, конечно, не возникнет каких либо дополнительных щекотливых обстоятельств…
Ночной мастер соизволил явиться в тот момент, когда некромант собирался постучать в дверь и напомнить своим "нянькам" о том, что наступило время обеда.
Дверь широко распахнулась, и не менее широко улыбающийся Гор шумно ввалился в комнату. Все бы ничего, но при всем этом в глазах помощника Жана Рубаки читалось тщательно скрываемое напряжение.
— Как себя чувствуешь? — он кинул на кровать ворох одежды.
— Готов уйти.
— Это хорошо, — Гор виновато прикрыл рот ладонью, — то есть я не это хотел сказать. Ты ведь меня понял правильно, так?
— Да все я понял, — отмахнулся Ильм, — всякому гостеприимству есть границы. Младенцу понятно, что я тут место занимаю. Люди опять же твои при мне состоят. Задницы попусту просиживают. Их, небось, более важные дела ждут. Мне действительно пора уходить.
Гор расстегнул дорогой камзол и достал из-за пазухи бумажный сверток.
— Вот твоя подорожная. Проверяй — все честь по чести. А рядом с тобой одежда. Можешь с чистым сердцем собираться.
