Goblin Cat KC - Клятвопреступник
— Ты сбрасываешь кожу? — прошептал Гарри, инстинктивно отшатнувшись от вытянутой руки Драко, но тут заметил у него на щеке обнажившийся участок. Он и раньше думал, что чешуя Драко красива, но новые чешуйки просто–напросто сияли. Гриффиндорец протянул руку, чтобы прикоснуться к ним, но Драко отпрянул и прижался к противоположной стене.
— Драко?
— Не трогай, — быстро сказал тот. — Новая кожа очень чувствительна.
— Это больно? — спросил Гарри, подбираясь ближе. — Но ты тер так сильно.
— Мне приходится так делать, — объяснил слизеринец, — чтобы избавиться от старой оболочки.
Увидев, что Гарри не собирается останавливаться и подбирается все ближе, он испуганно распахнул глаза. Все случилось так быстро, что он не успел ничего сделать. Только что гриффиндорец был на расстоянии вытянутой руки, а в следующее мгновение уже оказался прямо перед ним и взял его лицо в ладони. Драко замер и зажмурился, но вместо боли ощутил, как мозолистые пальцы осторожно пробежались по нежной чешуе и рваной кромке.
— Тебе нужно сбросить всю кожу? — прошептал гриффиндорец. — Сколько времени на это понадобится?
Гарри находился слишком близко. Драко не мог думать, ему казалось, он задыхается. Вытянув руки, он вслепую нашарил плечи гриффиндорца и отодвинул его от себя. Он бы ни за что не удержал его, если бы Гарри это пришлось не по нраву, но тот не стал больше приближаться.
— Что такое? Почему ты?..
— Пожалуйста, — перебил его Драко. — Просто помолчи минутку.
Наступила тишина. Малфой несколько раз глубоко вздохнул. Обычно во время его превращений рядом никого не было, и он не ожидал, что инстинкты напомнят о себе с такой силой. Виверны очень уязвимы во время линьки, их кожа слишком чувствительна, зрение туманно. Находиться в это время рядом с кем‑то было настоящим испытанием для его мужества, хотя Драко заметил, что не столько отталкивает Гарри, сколько опирается на него.
— Обычно у виверн не бывает компании, когда они сбрасывают кожу, — негромко объяснил он. — Я едва тебя вижу. И ты слишком близко…
— Хочешь, чтобы я ушел? — спросил Гарри.
Драко покачал головой.
— Тогда… я сяду возле дальней стены?
Кивнув, слизеринец отпустил его и подождал, пока послышится плеск воды у стены, где устроился гриффиндорец. Только тогда он немного расслабился, задышал спокойнее и отругал себя за панику. Придерживаясь рукой за стену, он отполз в противоположный угол и опустился глубже в воду.
— Почему ты терпишь меня? — спросил он. — Почему пошел сюда за мной? И не говори, что тебя послал Дамблдор.
— Я пошел, потому что сам хотел, — отозвался Гарри. — Хотел помочь тебе.
— Почему? — требовательно спросил Драко. — Ты же не святой. Я никогда тебе не нравился. Даже ам… — он едва успел зажать себе рот, случайно оцарапав когтем новую кожу. Поттер ни в коем случае не должен узнать про амулет. — Даже то, что я готовлю для вас зелья, еще не повод.
— Ты прав, — ответил Гарри. — Сначала ты мне не нравился. Ты вечно задирал меня и моих друзей, и не менялся. Думаю, ты не называешь никого грязнокровкой только потому, что боишься, как бы я тебя не ударил.
Драко лишь склонил голову. Так оно и было.
Гарри продолжал говорить, и его голос зазвучал задумчиво.
— Я не знаю точно, когда начал относиться к тебе иначе. Мне не было тебя жаль, когда ты был совсем один. И каждый раз, когда ты вел себя со мной достойно, ты давал понять, что хочешь чего‑то взамен. Но… потом ты вдруг перестал злобствовать, — он усмехнулся. — Ты даже стал вежливым. Ты показал мне замечательные вещи и никогда мне не лгал. Однажды я вдруг понял, что ты один из немногих людей, кто никогда мне не лжет.
Не сдержавшись, Драко сжал амулет в ладони, словно стараясь спрятать его. В темноте это выглядело так, будто он старается согреться.
— Думаю, это случилось в ту ночь, когда на нас напали, — сказал Гарри, словно размышляя вслух. — Все хотели тебя убить, и я… я вдруг увидел, как ты напуган. Мне захотелось защитить тебя, — он вздохнул и опустил взгляд. — А в итоге это ты защитил меня.
Драко ничего не сказал.
— Знаешь, когда я потом в вашей спальне ждал, пока ты проснешься, то не думал о драке или о том, что нам теперь делать. Я смотрел, как ты спишь, и мог думать только о том, как ты выглядел, когда разделывал дракона.
— Я выглядел просто жутко, — запротестовал Драко.
— Ты тогда с головы до ног перемазался в крови и так стеснялся этого, что даже не замечал, что пачкаешься еще больше, когда случайно касаешься лица или волос. А потом ты спас мне жизнь…
— Ты же не умирал, — возразил Драко.
— Нет, но когда случаются приступы, это больно, — ответил Гарри. — Когда ты наклонился ко мне, я почувствовал себя в безопасности. Не знаю, почему. Это кажется нелепым, потому что ты… ну…
— Потому что я невообразимый трус? — хмыкнул Драко. — Можешь сказать вслух, это вовсе не секрет.
— Но ты не трус, — возразил Гарри. — Признаюсь, сначала я тоже так думал, но потом ты позволил Дамблдору рассказать всем, что ты темный маг и…
— Это вовсе не было проявлением храбрости. Все время, пока он говорил, я был в ужасе.
Тогда он едва не убежал из зала, наплевав на последствия.
— Храбрость — это вовсе не отсутствие страха, — словно повторяя за кем‑то, ответил Гарри. — Быть храбрым — значит делать то, что нужно, даже если тебе страшно.
С этим Драко легко мог согласиться, но вот «делать то, что нужно» в его случае означало, что он сбежит и спрячется, предоставив кому‑нибудь другому сражаться вместо него. Он не думал, что его позиция когда‑нибудь изменится, и невесело усмехнулся.
— Значит, ты любишь меня потому, что я безнадежный трус, — пробормотал он.
И замер, осознав, что именно сказал. В комнате наступила тишина. Драко боялся пошевелиться. Он не был уверен, чего именно боится, просто боялся.
— Да, — прошептал Гарри, словно только сейчас понял это. — Думаю, люблю.
Драко не мог видеть его ясно, но ему показалось, что гриффиндорец поднял голову и посмотрел прямо на него.
— Драко, я бы не стал сидеть в горяченной воде и изображать из себя живой матрас ни для кого другого. Но для тебя я могу делать это вечно, — он приглашающе протянул руку: — Ты знаешь, что я не причиню тебе зла.
Чепуха. Все эти разговоры — самая настоящая чепуха. Ничего подобного он не знает. Гарри сам сказал, что ударит его, если он назовет кого‑нибудь грязнокровкой. И потом, Мальчик–Который–Выжил просто обязан спасать всех страждущих, разве нет? Видимо, даже темных магов. И неважно, что для темных магов, особенно для Малфоев, никто никогда не делал ничего подобного. Прикусив губу, Драко плотнее запахнул мантию и вдруг вспомнил, что это мантия Гарри.
