Маргарет Уэйс - Второе поколение
Лорана, задохнувшись, подскочила на месте от неожиданности. Виновато покраснев, она поспешно, в великом смущении, накрыла исписанный лист другим.
— Что это там? — свирепо спросил Танис, глядя на нее с притворным гневом.
— Всего лишь перечень, — отважно солгала Лорана, незаметно перемешивая бумаги на столе. — Список... Всякая всячина, которую надо переделать, пока мы дома... Нет! Танис, подожди!
Полуэльф проворно выхватил исписанный лист прямо из гущи бумаг на столе. Смеясь, она старалась заполучить его обратно, но он ловко уклонялся.
— «Мой дорогой сир Томас, — читал Танис, — позволь мне еще раз попытаться уговорить тебя пересмотреть твое заявление против Договора Трех Народов...» — Танис обвиняюще потряс письмом перед женой. — Ты работала!
— Это всего лишь письмо сиру Томасу, — возразила Лорана, краснея еще больше. — Он в нерешительности, но почти готов перейти на нашу сторону. Я подумала, быть может, следует его подтолкнуть...
— Никаких подталкиваний, — внятно проговорил Танис, пряча письмо за спиной. — Ты обещала! Ты дала мне клятву! Никакой работы! После месячного отсутствия мы наконец дома. Это время мы посвятим нашей семье: тебе, мне и Гилу.
— Я знаю. — Лорана виновато склонила голову, припала к его груди, игриво расправив воротник его рубахи. — Я обещаю, что больше не буду.
Она поцеловала его заросшую бородой щеку. Он принялся осыпать поцелуями ее лицо, но в этот момент она извернулась и выхватила письмо, зажатое в руке мужа. Танис не мог проигнорировать такой дерзкий вызов. Он сгреб в охапку и ее, и письмо.
...Забытый листок, кружась, опустился на пол...
Танис и Лорана стояли у окна — им было тепло и уютно в объятиях друг друга.
— Проклятие тысячу раз! — выругался Танис, зарываясь подбородком в золото волос жены. — Смотри, по дороге кто-то едет!
— О, только не гость! — вздохнула Лорана.
— Это рыцарь, судя по коню. Придется его принять, я пойду спущусь...
— Пожалуйста, не делай этого! — Лорана еще крепче прижалась к мужу. — Если его встретишь ты, то долгом чести будет пригласить его остаться, а ему долг чести велит согласиться. Пусть лучше его встретит Гил. Он справится с этим.
— Ты уверена? — засомневался Танис. — Знает ли он, что нужно говорить, что делать? Мальчику всего шестнадцать...
— Дай ему попробовать, — улыбнулась Лорана.
— Мы не можем себе позволить оскорбить рыцаря, особенно теперь... — Танис мягко отвел руки жены. — Пожалуй, я все же пойду.
— Слишком поздно, он уже удаляется, — сказала Лорана.
— Ну, что я тебе говорил, — раздосадованно отозвался Танис.
— Не расстраивайся, он совсем не выглядит оскорбленным. Гил возвращается домой. Ох, Танис, он может подумать, что мы подсматриваем за ним! Этого никак нельзя допустить! Только вспомни, каким обидчивым он стал в последнее время. Ну, скорее же, придумай что-нибудь!
Лорана поспешно уселась обратно на стул и, схватив чистый лист пергамента, принялась неистово писать. Танис, чувствуя себя глупо, пересек комнату и принялся изучать карту Ансалона, развернутую на столе. Смущение и неясная тревога охватили его душу, когда из сплетения названий одно слово бросилось ему в глаза, приковав к себе внимание, — Квалинести.
«Вполне логично», — подумалось Танису. Стоило ему взглянуть в последнее время на сына, и в памяти вставали картины его детства, проведенного в Квалинести — стране, где он родился, родился в бесчестии. Прошли годы, прошли столетия, но воспоминания все еще приносили ему боль. Ему снова было шестнадцать, и он, незаконнорожденный сирота, жил в доме брата матери.
«Обидчивый», — описала Лорана их сына.
Танис и сам был обидчивым в этом возрасте или, вернее сказать, походил на некую невероятную машину, изобретенную гномами-механиками. Человеческая кровь кипела и бурлила в нем, ища выхода, и если не находила, то бурно взрывалась.
Танис не замечал своих черт в физическом облике сына. В юности он не был ни хрупким, ни болезненным. Он был силен, крепок — гораздо сильнее и крепче, чем требовали эльфийские каноны и эстетические воззрения. Широкие плечи и мощные руки Таниса оскорбляли взгляды большинства эльфов как постоянное напоминание о его человеческом происхождении. Он же щеголял своей человечностью — теперь это можно было признать. Он сам довел родичей до того, что его выгнали, а потом еще обижался на это.
Сходство отца и сына проявлялось совсем на другом уровне. Юноша тоже пребывал во власти внутреннего смятения, не мог понять, кто он и где его корни. И хотя Гил ничего не говорил отцу об этом — они вообще редко разговаривали, — Танис догадывался, какие муки переживает его сын в последнее время. Полуэльф молил Богов, чтобы они избавили его дитя от сомнений, но, похоже, молитвы не были услышаны.
Гилтас из рода Солостарана[2] был сыном Таниса, но на деле являлся ребенком Лораны — он был истинным эльфом. Гилтас был назван в честь Гилтанаса, брата Лораны, чью странную судьбу не обсуждали открыто. Гил был высок, строен, тонок в кости, прекрасно сложен, светловолос и имел миндалевидные глаза. Он был на четверть человеком, благодаря отцу-полукровке, но это никак не проявлялось в облике юноши, ведущего свой род от правящих эльфийских Домов.
Танис не переставал надеяться, что мальчик вырастет эльфом, что человеческая кровь в нем будет слишком слабой, чтобы мучить его, — это было в интересах самого Гила. Однако надеждам его не было суждено сбыться. В шестнадцать лет Гил вовсе не был вежливым, предсказуемым и послушным эльфийским ребенком. Он имел неровный характер, был раздражительным и непослушным. И Танис, памятуя, как он сам то и дело норовил выйти из повиновения, старался держать сына в узде.
Усердно разглядывая карту, Танис изо всех сил делал вид, что не заметил Гила, вошедшего в библиотеку. Он даже не поднял глаз, слишком хорошо зная, что увидит себя самого, стоящего посередине комнаты, и боялся увидеть черты, отражающие его слабости, в собственном сыне. Танис боялся этого так сильно, что предпочитал об этом молчать, поэтому стоял и безмолвно созерцал то место на карте, которое было обозначено словом «Квалинести».
Едва войдя, Гилтас сразу же понял, что родители наблюдали за ним из окна. Об этом говорили слабый румянец смущения, заливший щеки матери, и заинтересованность, с которой Танис смотрел карту, которую сам признал устаревшей, а также тот факт, что и отец, и мать сделали вид, что не заметили его появления.
Гил ничего не сказал, выжидая, когда они перестанут притворяться. Наконец мать подняла голову и улыбнулась ему.
— С кем это ты разговаривал у дома, мапете? — спросила Лорана.