Майкл Муркок - Серебряная рука
— Разве ты не мабден? — вмешался в разговор Ильбрик. — Ты говоришь об этой расе так, словно сам не принадлежишь к ней.
— Я — Калатин, — волшебник говорил с Ильбриком, будто тот был ребенком, я не принадлежу ни к одной расе. Некогда у меня была семья. Но теперь нет и ее.
— Помнится, ты сам послал своих сыновей на верную гибель, — возмутился Корум.
— Я воспитал послушных детей, — засмеялся волшебник, — но у меня нет и не может быть наследников.
— И поэтому судьба твоего народа тебе безразлична?
— С этим я спорить не стану, — охотно согласился волшебник. — Подумай сам, зачем бессмертному смертные?
— Разве ты бессмертен?
— Видимо, да.
— Как же ты достиг этого? — спросил Корум.
— Мои средства тебе известны. Я должным образом подбираю союзников и мудро использую свои познания.
— Ты прибыл на Инис-Скайт для того, чтобы найти новых, еще более презренных союзников? — мрачно спросил Ильбрик, взявшись за рукоять своего меча. — Должен предупредить тебя — для малибанов ты такой же, как мы, они обойдутся с тобой так же, как они обошлись с нами. Мы тоже хотели пригласить их в союзники.
— Это меня не удивляет, — бесстрастно заметил Калатин.
— Сначала они уничтожат нас, а затем возьмутся за тебя, — сказал Корум.
— Не думаю.
— Почему же? — Ильбрик зло посмотрел на волшебника, поработившего его старого друга.
— Потому что я уже бывал на Инис-Скайте. — Он указал на фигуру, стоявшую справа от него. — Среди людей у меня нет преемников. Но здесь, на Инис-Скайте, мне помогли сотворить сына. Мне нравится думать о нем, как о сыне. Кроме того, здесь я смог многому научиться.
— Так значит Малибан говорил именно о тебе! — воскликнул Ильбрик.
— По всей видимости, да.
Улыбка Калатина была исполнена такого самодовольства, что Корум, не сдержавшись, выхватил меч и бросился на него. Гоффанон ткнул его топором в грудь, и Корум полетел в грязь. Калатин насмешливо покачал головой и сказал:
— Направь свой гнев на себя, Корум Серебряная Рука. Ты послушался дурного совета. Если бы ты был в Кэр-Ллюде, битва могла бы закончиться иначе…
Корум потянулся за мечом, что лежал возле него, но чернобородый Гоффанон, взмахнув топором, отбросил его в сторону.
— Принц Корум, — сказал Калатин, — должен предупредить тебя о том, что оставшиеся в живых мабдены во всем винят только тебя. Они называют тебя оборотнем. Мабдены считают, что ты принял сторону Фой Мьёр и воюешь теперь против них.
— Да кто же поверит этому? Ты оказывается еще и лжец, Калатин! Все это время я был здесь. У них нет никаких оснований для того, чтобы подозревать меня.
Калатин захихикал:
— Есть у них основания, принц Корум, — и еще какие!
— Выходит, ты околдовал их? Ты смог явить им то, чего нет в действительности?
— Ты льстишь мне, принц Корум.
— Скажи, а где Джерри-а-Конель?
— Поняв, чем закончится битва, Джерри-а-Конель пришел ко мне. Впрочем, у меня он был недолго — он счел за лучшее исчезнуть, и в этом он прав.
Корум зарыдал, даже не пытаясь скрыть своего горя от Калатина.
И тут послышался полный нетерпения голос Сэктрика:
— Калатин. Веди своих людей к Главному Дворцу. Нам не терпится узнать, выполнил ли ты свое обещание.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
КАК РЕШАЛАСЬ СУДЬБА МИРА
Главный Дворец зданием не был, он был местом, на котором некогда стояло здание. Огромная сосна на вершине единственного на Инис-Скайте холма прежде росла в центре огромного зала, о существовании которого теперь можно было только догадываться.
Смертные и сидхи расселись на поросших травой каменных плитах. Сэктрик стоял перед ними на том месте, где, по его словам, некогда находился его трон, выточенный из цельного рубина (последние слова были встречены с явным недоверием).
— Император Сэктрик, — начал Калатин, — как видишь, я выполнил и последнее условие нашей сделки — я привел к тебе Гоффанона.
Сэктрик пристально посмотрел на безмятежное лицо кузнеца.
— Да, это существо напоминает того сидхи, с которым я хотел встретиться. Насколько же ты властен над ним?
— Я полностью определяю все его действия. — Калатин извлек маленький кожаный мешочек, хорошо знакомый Коруму. Именно в него Гоффанон и плюнул. Корум собственноручно отдал его Калатину, тем самым подчинив Гоффанона волшебнику. Как ненавидел Корум Калатина, как ненавистен он был самому себе! Застонав, он уронил голову на руки. Ильбрик кашлянул и попытался как-то утешить его, но Корум даже не услышал его слов.
— Так отдай же этот мешочек мне. — Ссохшаяся рука протянулась к Калатину, но тот, хитро улыбнувшись, спрятал мешочек во внутренний карман своих одеяний. — Силу нельзя забрать силой, разве ты забыл об этом? Прежде я хочу увериться в том, что и ты выполнил обещанное.
Сэктрик говорил совершенно бесстрастно.
— Мы, малибаны, редко даем обещания. Мы не можем не исполнить обещанного. Ты просил нас уничтожить расу мабденов и пленить Фой Мьёр иллюзией, из которой они не смогут выйти. Ты хотел стать полноправным правителем этого мира. В обмен на это ты должен был привести к нам! Гоффанона и помочь нам навсегда покинуть это Измерение. Ты привел Гоффанона, но это лишь часть обещанного тобой. Мы должны быть уверены в том, что ты в силах помочь нам оставить этот мир и найти для нас другое, более сносное место. Если ты не исполнишь обещанного, мы накажем тебя. И ты об этом знаешь.
— Да, император, знаю.
— Тогда отдай мне свой мешочек.
Калатин было задумался, однако, помешкав минуту, он извлек кожаный мешочек и передал его Сэктрику. От удовольствия император заурчал.
— Гоффанон, слушай хозяина своего Калатина! Друзья кузнеца с ужасом взирали на происходящее.
— Теперь у тебя будет другой хозяин — великий император Сэктрик. — Сделав шаг вперед, Калатин взял Гоффанона за руку и повернул его лицом к Сэктрику. Сэктрик — твой новый хозяин. Ты должен повиноваться ему так же, как ты повиновался мне.
Гоффанон говорил крайне неразборчиво, однако друзья умудрились понять сказанное им.
— Сэктрик — мой новый хозяин. Я буду подчиняться ему так же, как я подчинялся Калатину.
— Хорошо! — Калатин важно отступил назад. — Теперь скажи мне, император Сэктрик, что ты собираешься сделать с моими врагами? — Он указал на Корума и Ильбрика. — Позволь мне самому определить.
— Определять буду я, — сказал Сэктрик, — жаркое хорошо к обеду.
Корум заметил, что Ильбрик побледнел; слова, сказанные Сэктриком, крайне смутили и его. Он стал думать о том, что тот может входить в свое тело и покидать его по желанию, может производить смертельные иллюзии в мгновение ока. Оставалось надеяться на то, что пока Сэктрик не тронет их.
