Майкл Муркок - Серебряная рука
В лодке сидело трое; греб только один. И гребец, и его товарищи были одеты в тяжелые меховые шубы.
Крича без устали, Ильбрик и Корум вошли в воду по пояс.
— Вернитесь! Вернитесь! Это земля кошмаров! — кричал Ильбрик.
— Это — Инис-Скайт, остров теней. Все смертные, ступившие на него, обречены на ужасную гибель! — предупреждал Корум.
Рослый детина продолжал грести как ни в чем не бывало, спутники его оставались недвижными, казалось, что они уже подпали под власть чар Малибана.
Лодка подошла к берегу. Корум стоял у ее борта, Ильбрик же возвышался над ней подобно повелителю морей.
— Здесь опасно, — прокричал Ильбрик, — вы слышите меня?
— Боюсь, они уже ничего не слышат, — сказал Корум, — остров околдовал их.
Человек, который сидел на носу, сбросил с головы капюшон, прикрывавший его лицо, и улыбнулся.
— Ты ошибаешься, Корум Джайлин Ирси. Мы ведомы собственной волей. Разве ты не узнаешь нас?
Корум хорошо знал этого человека. Он помнил тонкие черты его лица, голубые глаза, изящно очерченные губы, седые пряди длинных волос и седую бороду, золотой ворот, украшенный самоцветами, многочисленные перстни на длинных тонких пальцах. Он помнил его вкрадчивый голос, исполненный мудрости, что была взращена в многолетних упорных трудах. Это был волшебник Калатин, встреченный им в лесу Лаара во время похода за копьем Брионак.
Корум не мог не узнать своего старого недруга. В тот же миг раздался крик Ильбрика:
— Гоффанон! Гоффанон!
За веслами сидел никто иной, как кузнец Гоффанон из Хи-Брисэйла. Глаза его были недвижны, а лицо мертво. Карлик неожиданно заговорил:
— Гоффанон вновь служит Калатину. Корум продолжал настаивать на своем:
— Даже ты, Калатин, не сможешь выжить на Инис-Скайте. Здешние обитатели чрезвычайно искусны в прядении химер. И вы, и мы должны покинуть этот остров пусть наш спор продолжится в более достойном месте.
Калатин обернулся назад. Третий человек так и не поднимал головы, скрытой под капюшоном плаща.
— Не понимаю, чем тебе не нравится этот остров? — спросил волшебник.
— Ты просто не знаешь о том, что здесь происходит, — не унимался Корум. Калатин, давай договоримся так. Если ты отвезешь нас на свой корабль, мы…
Калатин покачал головой и принялся поглаживать свою седую бороду.
— Ничего мне от тебя не надо. Мне надоело болтаться по волнам. Хочешь ты того или не хочешь, но мы высадимся на этом острове.
— Предупреждаю тебя, волшебник, — проревел Ильбрик, — если вы ступите на эту землю, вы разделите судьбу тех, кто попал сюда до вас.
— Посмотрим. Гоффанон, вытащи лодку на берег — я не хочу мочить свои одежды.
Гоффанон послушно выбрался из лодки и потащил ее на берег. Корум и Ильбрик беспомощно наблюдали за происходящим.
Калатин изящно вышел из лодки и, посмотрев вокруг, широко развел руками. Под шубою у него была мантия, покрытая магическими знаками. Явно блаженствуя, он набрал полные легкие зловонного воздуха и, щелкнув пальцами, призвал к себе третьего седока. Этот, скрывавший свое лицо человек послушно покинул лодку и встал рядом с Калатином и Гоффаноном.
Какое-то время они молча стояли друг против друга.
— Полагаю, вы — беженцы, — нарушил молчание Ильбрик. — После того, как мабдены победили Фой Мьёр, вам пришлось покинуть большую землю.
Калатин улыбнулся и прикрыл рот рукою.
— Если твои господа, — я говорю о Фой Мьёр, — погибли, то
— Фой Мьёр никогда не были моими господами, Корум, — с мягким упреком в голосе ответил Калатин. — Иногда, когда наши цели совпадают, они становятся моими союзниками. Союзниками, Корум, но никак не господами.
— Ты говоришь так, словно они еще живы.
— Так оно и есть, Корум. Они живы, — последние слова Калатин произнес подчеркнуто громко, — они торжествуют. Они побеждают. Они отстояли Кэр-Ллюд и теперь преследуют остатки армии мабденов. Боюсь, что скоро мабденов в этом мире не останется.
— Так значит, битва при Кэр-Ллюде была проиграна?
— А вы ожидали победы? Хочешь, я назову тебе имена павших?
Корум затряс головой и отвернулся, но тут же, справившись с охватившим его ужасом, он выдавил из себя:
— Назови.
— В этой битве пал король Маннах. Он был пронзен древком собственного боевого знамени. Мне кажется, ты должен был знать его.
— Я знал его. Вечная ему память.
— А знал ли ты его друга, короля Файахэда?
— Что с Файахэдом?
— Он попал в руки к Гоим.
— Гоим? — Корум внутренне содрогнулся. Ему вспомнились рассказы о страшных повадках этой женщины. — Жив ли Юный Фин, сын Файахэда?
— Он разделил участь отца.
— Что же стало с остальными? — прошептал потрясенный Корум.
— О, их слишком много для того, чтобы говорить о каждом в отдельности. Раздался голос Гоффанона:
— Друг Аяна Волосатого Дуболом был растерзан Псами Кереноса. Это же произошло и с воительницами Файоной и Калин.
— Из Пяти Рыцарей Эралски в живых остался только самый юный. Впрочем, он мог и замерзнуть на пустоши. Он бежал на коне; его преследовали Принц Гейнор и Братья Елей, — с явным удовольствием Калатин продолжил рассказ кузнеца. Король Даффин лишился ног и замерз в миле от Кэр-Ллюда. Я сам видел его тело. Король Кхонун из Страны Тухана-Ану был убит прямо на дереве, куда он влез, спасаясь от гулегов. Может быть, ты знаешь и Кернина Оборванца, этого нечистоплотного человечишку?
— Да, Кернина я знаю, — ответил Корум.
— На отряд Кернина был направлен взор Балахра. Воины обратились в лед, не успев сделать ни одного выстрела.
— Рассказывай дальше.
— Были убиты король Гачбес, Гринион Бык, Клэр Западник, Рыжий Лис Мейан, оба Шамейна — Длинный и Короткий, Узер из Долины Печалей и многие-многие другие. Пвилл Костоправ был тяжело ранен. Ранены были Старик Дилан, Шеонан и Моркан Две Улыбки…
— Стоп, — сказал Корум, — теперь скажи мне, остался ли в живых хоть кто-то?
— Думаю, к настоящему времени мабденов как расы больше не существует. Остатки их армии направились к Крэг-Дону. Это убежище может считаться лишь временным — запасов продовольствия им надолго не хватит. Они сдохнут на своем святилище. Теперь они вряд ли могут рассчитывать на что-то большее. Кончилось их время.
— Разве ты не мабден? — вмешался в разговор Ильбрик. — Ты говоришь об этой расе так, словно сам не принадлежишь к ней.
— Я — Калатин, — волшебник говорил с Ильбриком, будто тот был ребенком, я не принадлежу ни к одной расе. Некогда у меня была семья. Но теперь нет и ее.
