Екатерина Лесина - Наират-2. Жизнь решает все
Шипастый хребет, когтистые лапы, завернутая влево морда с пустыми глазницами. Внутри всё сжалось, но тут же отпустило: не работает. Иначе не сумела бы склана до кама дотянуться, и сам Бельт вряд ли успел бы столько всего сотворить. А голем, по всему, тот самый, из шестиколесной кареты. Да уж, Всевидящий кидает белые и черные кости поровну.
— Я друг, — выдавил Бельт. Совсем не тем тоном, который нужен в эту минуту.
Склана попыталась сплюнуть, но вышло сухо и мучительно даже на вид.
— Ты убила хан-кама. — Кивок на тело. — Теперь убьют тебя, если только ты не уйдешь со мной.
Можно оглушить и вынести. Она слабая. Но лучше, если сама.
— Он… жи-ив.
— Ага, всего лишь башка раскроена. Но я могу увести тебя отсюда.
— Куда?
— Есть люди, которым ты нужна.
— Для чего?
— Не знаю. Но уверен, они имеют мало отношения к Ханме, а значит — это отличный способ убраться из замка и города. Тем более, после покушения на хан-кама.
Время идет. Надо решать, а не разговоры говорить. Но склана не торопилась давать согласие.
— А ты кто?
— Уже никто. Снова дезертир.
— Неправда. Я помню тебя. Гаррах. Зима.
— Я тоже помню тебя, примиренная. Всевидящий знал, кого угощать лепешкой. Нет ничего хуже, чем противиться его воле.
Дернула плечами, но кость из руки не выпустила. Сказала:
— Веди.
Однако, сделав шаг, склана согнулась пополам, задышала часто и глубоко.
— Идти-то сможешь, Элы?
— Да. Сейчас. Только не Элы. Элья.
Пока склана приходила в себя — как есть больная, да еще этот удар — Бельт окинул лабораторию более внимательным взглядом: вдруг что полезное сыщется? Столы, шкафы, шкатулки, склянки. Мотки проволоки на железных вилах. Кривобокие ветряки с цветными стекольцами да живое сердце в банке. Стучит-колотится, гоняет желтую жижу.
— Может, тут есть другие выходы? — По уму, этот вопрос должна была задать склана-пленница, а вовсе не спаситель Бельт. Но она провела здесь намного больше времени, а потому…
— Наверняка есть. — Элы-Элья уже распрямилась и хоть еще дышала ртом, громко и натужно, но выглядела живее, чем минуту назад. — Где — не знаю. Возьми бутылки вон с той полки. И красную шкатулку.
— Нашел. Закрыта.
— Бери и…
Элья оборвала себя на полуслове, когда Бельт присел рядом с хан-камом.
— Прикончишь его? — спросила она после паузы. — Он предатель. Предателей нужно убивать.
Тогда Бельта первым и надо бы, а уж потом остальных. Хан-кама вот… Чего уж проще — чиркнуть по горлу, отомстить всем и сразу. А вот просто убрать кинжал в ножны куда сложнее… Ведь это Кырым сердце в банку посадил, заставив жижу взбалтывать; и пока его собственное бьется, еще не одно посадит.
Чего ради?
— Нет, — твердо произнес Бельт. — Пусть решает жизнь. Готова?
Склана кивнула.
— Получше завернись в плащ и молчи. Я веду тебя по личному приказу хан-кама. Выходим.
Деревянная дверь, ведущая в зал с золотарницей, открылась лишь на мгновение раньше, чем каменные черно-белые створки. Переступив порог, Ирджин уставился на лежащего у колонны помощника.
Полтора десятка шагов Бельт преодолел в три прыжка, но этого оказалось недостаточно. Или, наоборот чересчур: заметив несущего на него табунария, Ирджин нырнул обратно в проем. Створки за его спиной сомкнулись, до половины закусив летящий кинжал, и приняли на себя разогнавшегося Бельта. Им, каменным, ничего, а вот табунарий зашипел и принялся материться.
— Как открыть? — выдохнул он ковыляющей между колонн склане.
— Не знаю. Тут все хитро устроено. Эман, механика, секреты. А этот еще и снаружи запечатал. Уверена.
— Значит, быстро не выбраться?
— Не выбраться.
Чему она улыбается? Гладит плети золотарницы, мурлычет под нос на своем, а про Бельта будто и забыла.
— Скоро под дверями будет полсотни стражников. — Бельт потянул за рукоять кинжала, но поняв, что не вытащит, отпустил.
— Значит, будет цель — перебить всех и выбраться.
— Ты сумасшедшая, склана.
Крылана прикусила нижнюю губу, после чего озадаченно потрогала её пальцами и сказала:
— Ты себе даже не представляешь, насколько.
— В лоб не пройдем. Значит, либо окно, либо потайная дверь. Возвращаемся в лабораторию. Ну же, чего ты…
Золотистые лианы странно смотрелись на серой коже. Браслетами они обняли тонкую руку от запястья до локтя. И не разобрать сейчас, то ли это живое украшение, то ли драгоценное витьё.
— Золотарницу жалко. Мучается. Умирает. Как и все здесь.
— Будешь и дальше стоять — сдохнешь на пару с кустом.
Добавив несколько слов покрепче, Бельт направился в лабораторию. Крылана, высвободив руку из зарослей, двинулась следом. Ее предплечье золоченой спиралью обвивал тонкий стебель.
Пока Бельт двигал стол и громоздил поверху тяжелые кресла, изнутри подпирая дубовые створки, склана ходила вдоль стен. Пальцы, иногда замирая, скользили по обивке.
— Не чувствую. Много камня. Много эмана. Сбивает.
Бельт переступил через Кырыма и бросил:
— Встанет не скоро.
— Не скоро, — эхом отозвалась Элья. — Сильный удар, чужая рука.
— Через окна тоже не выбраться, слишком узкие, и высоко. Последний этаж, демон его дери.
— И язык чужой… — на этот раз показалось, что склана его вовсе не слушает.
— Ну это как раз мелочь, — сказал Бельт. — Что в тех помещениях?
— Лежанки. — Таки слушает. — Для особых случаев. Я там была. И Ырхыз.
Еще две абсолютно бесполезные комнаты. Разве что можно набрать заостренных прутов и мелких, хрупких на вид ножей. Только вот нахрена? Разве что себя по горлу полоснуть, чтоб к палачам не попасть.
— Долго они, — донесся голос скланы.
— Угу. Но сходу штурмовать покои хан-кама не посмеют. Ирджин вряд ли толком понимает, что тут творится. Чует, что дело дрянь, но на одной чуйке далеко не уедешь.
Третья комната — чисто зверинец: всяческих тварей по банкам понапихано. Найти секретную дверцу за полками будет сложно. Разве что разворотив все шкафы и расплескав по полу вонючую жижу и склизских уродцев. Ну что ж…
— Элья, что у тебя? — спросил Бельт напоследок, уже ухватившись за стеллаж. — Элья?!
Меч легко вышел из ножен.
Аккуратненько, по широкой дуге подойти к проему…
Никаких воинов с клинками наголо, арбалетами, веревками и кляпами в лаборатории не было. Склана просто сидела у ног голема и что-то сосредоточенно лепила. Под ее ловкими пальцами плавилось нечто, более всего напоминающее прозрачную семихвостную плеть. Если б не мягкость, с каковой гнулась рукоять, Бельт поручился бы, что она сделана из стекла. А так…
