Наталья Болдырева - Ключ
— Ой, Сирроу! — она вдруг вскочила, задохнувшись от ужаса, прижала ладошки к вспыхнувшим щекам, — мы же не сказали ему про черных!
Волк оскалил зубы и высунул язык, словно смеясь.
Глава 18
Они засыпали. Оба. Затылок, будто залитый расплавленным свинцом, жег и тянул невыносимой тяжестью. Пытаясь держать подбородок ровно, они не замечали, как безвольно, из стороны в сторону болтается на шее голова.
Зато Юродивый давно следил за ними.
— Поспал бы ты, братец. — Пытливый взгляд, две спелые вишни, птичка на плече — тоже глядит черными бусинами. И на его плече теперь сидела птица, он поднял руку и кончиками пальцев погладил стальные когти, проколовшие и ткань, и кожу.
— И кто присмотрит здесь за порядком? Ты что ли? — спросил Сет, и отчего-то эта мысль показалась ему здравой. — Ты, — повторил он. — Ты присмотришь здесь за порядком. А Лучший друг висельника будет стеречь мой сон.
Юродивый не шелохнулся, зато девушка, сидевшая теперь в ногах трона, вздрогнула — метнула из под лохмотьев полный ужаса взгляд на ворона, и тот расправил крылья, красуясь.
— Иди сюда, — он поманил её пальцем, и та встала, сделала два шага вверх по ступеням.
Босоногая, худая, стояла, ссутулившись, втянув голову в плечи. Он оперся на неё, поднимаясь. Пальцы впились в тонкие ключицы.
— Я отведу вас в спальню моего отца, — сказала она тихо, предупредив его слова.
— Да. — Зала кружилась перед глазами. Плясали, расплываясь, огни в огромных чашах.
— Так ты оставляешь меня своим заместителем? — юродивый смеялся, глядя на него снизу вверх.
— Много ли бед натворит божевольный? — ответил Сет. Он сделал первый шаг, покачнулся, и девушка крепко обхватила его за талию. Он поглядел на неё внимательней: лохмотья упали с головы, и теперь прямо под мышкой у него торчала её тёмная, нечесаная макушка. В узкой дорожке пробора пробежала вошь. — Всё равно ничего не произойдет раньше завтрашнего утра. — Стоя на месте, он все сильней наваливался на неё, чувствовал, как начинают дрожать поддерживающие его руки, и потому медленно, превозмогая головокружение, пошел дальше. Она спустила его вниз и тихонько повернула направо, к ступеням, ведущим на забранный кирпичной кладкой берег осушенного канала. — А чтоб ты не скучал здесь один, — бросил он, не оборачиваясь, целиком сосредоточенный на подгибающихся ногах, — размысли о том, что делает в городе сотня-другая белгрских монахов.
Он лопатками почуял взметнувшийся за спиной взгляд и увидел другие глаза — чуть раскосые, зеленые — мельком стрельнувшие из-под завесы спутанных лохм.
Когда она укладывала его на жесткий, воняющий морской травой матрас «в спальне её отца» — узком отнорке длинной каменной норы по над стеной стока — он снова увидел её глаза и, поймав за руку, потянул на себя. Она не стала сопротивляться, и легла послушно рядом. Перевернувшись на бок, он подтянул её к животу, почувствовав, как она свернулась там маленьким тугим комочком, и, обхватив руками, заснул, умиротворенный теплом живого человеческого тела.
Солнце клонилось на закат, а Рокти, так же, как и утром, сидела в маленькой комнатке под недовольным присмотром деда Гната, и глядела, как он починяет сбрую. Только ела она теперь свой законный, выписанный Марком паёк. Парнишка, что поутру угостил её булкой, не смел и глянуть в её сторону — возился с мальчишкой помладше, учил того счету.
Ученик схватывал все на лету, хоть и сидел, босой, взгромоздившись на стул грязными ногами, грыз коротко остриженные ногти на руках и ничего не говорил в ответ на терпеливые пояснения наставника. Возил по столу, перебрасывая из одной кучки в другую, складываемые и вычитаемые соломинки.
Главнокомандующий велел присмотреться к мальцу, и она глядела послушно, гадая, на что ему сдался этот выросший на улицах дичок, не знающий ни человеческого обращения, ни человеческой речи.
— Ну как? — спросил Марк с порога. Шагнул, заполнив собой все пространство, и сел напротив. Главнокомандующий был совершенно измотан. У него опять заболел висок. Пальцы уже не терли — давили, будто пытаясь расплющить боль.
— Обычный ребёнок. Сообразителен. Очень зол.
— Зол, говоришь? — Марк усмехнулся. Пальцем поманил грума и его подопечного.
Парнишка грум встал, сразу очутившись рядом. А Рато спрыгнул со стула и проковылял, сутулясь.
— Ходит? — спросил Марк, за пояс штанов подтянув пацана ближе, проведя ладонью по колючему ёжику. Тот глядел исподлобья. Рокти подумала, что еще утром у него должно быть были длинные волосы.
— Ходит, — подтвердил грум, глядя прямо на Марка. — Не по лестницам только. Пролеты вниз перепрыгивает. Аж дух захватывает, как ловко.
— Хорошо, — одобрил Марк, — ты его теперь еще сидеть научи по-человечески. — И кивком отпустил грума. Тот сел обратно на лавку, и они снова остались как бы одни.
Главнокомандующий мялся. Посадил мальчишку на одно колено, принялся покачивать, как качают, играя в лошадку, совсем маленьких детей. Ребенок сидел спокойно, не понимая.
— Рокти. — Он едва не впервые назвал её по имени. — Вы ктраны умеете, я знаю.
Она изогнула бровь.
— Мне нужно знать, кто этот малыш… и не выдает ли он себя за другого.
Она тряхнула головой, но наклонилась послушно и взяла ребенка за руки. Мальчик глядел внимательно и бездумно. Взгляд его был совершенно пуст, и даже серо-стальные искорки бесследно исчезли из темно-синих глаз.
«Кто этот малыш, и не выдает ли он себя за другого»…
Она глядела, и видела лишь его — полудикого зверька, почти утратившего человеческую суть. Никого больше. В последний раз сжав детские пальцы, она пожалела вдруг, что не может спросить его прямо: «Кто ты?» — и по ответу угадать правду.
— Это ребёнок, — ответила она, испытывая странные ощущения уже виденного раз. — Обыкновенный человеческий ребёнок. — Иголочкой кольнуло воспоминание, и пальцы невольно потянулись к виску. — Обыкновенный человеческий ребёнок, — повторила она, глядя на мальчишку и видя перед собой маленькую девочку, на поверку оказавшуюся взрослым ктраном.
Но Рато был человеком, и тут не могло быть никакой ошибки.
— Хорошо. — Марк хлопнул рукой по столу, поднимаясь. — Ведь я уж испугался, было… — на губах его впервые за день блуждала улыбка. — Пойдем, Первый.
Малыш крепко обхватил его руками и ногами, положил голову на плечо. В его синих глазах играла насмешка.
В шахматной комнате готовился тайный совет первых лиц государства. Четыре полукресла, по числу приглашенных, стояли у мраморного столика с игровым полем на нем. Пятое поверенный короля вертел в руках, не решаясь пристроить рядом.
