Анатолий Махавкин - Пасынки страны
Скрытое воспоминание развеялось и я вновь ощутил, как меня изгибает дугой. Тем не менее, я попытался сделать то, о чём говорила Каролина: потянулся к Веронике, словно хотел задать безмолвный вопрос. Сначала появилось ощущение несокрушимой стены, но очень быстро преграда поддалась, превратившись в податливую, точно тёплая почва, субстанцию.
— Какого?! — взвизгнула Вероника, испуганно уставившись на мою левую руку, где яростно полыхал синим светом тяжёлый перстень с камнем, напоминающим александрит, — откуда?!
Руки ведьмы разжались и тут же отступила боль, позволив мне, с протяжным стоном, приподняться с захламленного пола. Вероника, напротив, точно обратилась в марионетку, позабытую кукловодом и лишь глаза на посеревшем лице пылали недоумевающей злобой, да бледные губы едва шевелились, точно пытались выплюнуть ругательство.
Так, не знаю, сколько продлится этот паралич, но не стоит надеяться на длительный срок. Следовало поторопиться. Я подхватил ведьму на руки и одним прыжком оказался у огромного окна, пустившего сеть трещин, после попадания в стекло куска разбитой люстры. Теперь приходилось уповать на крепость собственной головы и на то, что вся масса стекла не рухнет вниз, когда я постараюсь выйти наружу.
Ура! Получилось! Мне удалось протаранить толстую прозрачную пластину и фонтане блистающих осколков вылететь на свободу. На ногах я не устоял и ведьму не удержал. Пока я катился по ступеням вниз, Вероника кувыркалась немного впереди, бессильно болтая конечностями.
Пока я пытался прийти в себя, отряхиваясь от осколков стекла, колдунья приподнялась на руках и начала медленно ползти по ступеням вверх. Внезапно она издала вопль неимоверной силы, который унёсся к ночному небу, точно симфония всей вселенской боли, накопленная мирозданием.
Оставив попытки очиститься, я подошёл к поверженной волшебнице, наблюдая, как судороги вынуждают её то сворачиваться в позе эмбриона, то размахивать конечностями, подобно заправскому эпилептику. Во все стороны летели разноцветные искры, крошечные шарики огня и короткие разряды, но всё это колдовство уже не могло никому навредить.
И ведьма старела. Стремительно, точно я просматривал жуткое пособие о взросление, пущенное в ускоренном режиме. Гладкая кожа лица пожелтела и покрылась глубокими морщинами, а изящные ладони стали напоминать лапки больной обезьяны.
Внезапно Вероника, теперь весьма напоминающая Бабу Ягу из старых фильмов, нашла в себе силы приподняться и вцепиться в мою штанину.
— Ты, — прошамкала она беззубыми дёснами, — ты думаешь, что победил? Может ты и убил меня, но счастья тебе, всё равно, не видать!
Выпалив это, колдунья разжала пальцы и рухнула на ступени, содрогаясь, точно листок в бурю. Впалый рот распахнулся чёрным провалом, глаза заволокло тусклой поволокой, а грудь перестала подниматься. Но безжалостным силам оказалось мало одной смерти и они довели дело до конца, превратив тело в мумифицированный скелет, удивлённо уставившийся пустыми глазницами в ночное небо.
Пребывая в некотором ступоре, от происходящего, я наклонился и снял с костяшек Эхо Бури и Око Ночи.
— Это — моё, — строго сказал я покойнице.
Ты — настоящий говнюк! — выпалила Рита и зарядила мне в челюсть, вынудив плюхнуться на задницу. Опять, — я даже не знаю, что хочу с тобой сделать! Убить, заразу, будет слишком мало!
— Можно просто поцеловать, — посоветовал я, потирая ушибленное место и растерянно разглядывая своих друзей. Вера и Сергей смущённо прятались за спиной разъярённой вампирши, положившей ладони на бёдра, а водяной ещё и непрерывно разводил руками, дескать, сделал всё. Что мог, — а то, последнее время все, почему то, норовят стукнуть по мордасам.
— Удивительно, отчего это? — приближающаяся Марго просто сочилась сарказмом, — или ты ждёшь от меня благодарности, за то, что стукнул меня в челюсть и отправился героически помирать во дворец этой дохлятины?
— Большую часть времени она не была такой уж дохлятиной.
— Догадываюсь, — Рита подняла голову, видимо рассматривая дыру в окне и бардак за стеклом, — зная тебя, я готова предположить, что вы трахались на люстре и ты затрахал дамочку до вот такого состояния.
Серёга глухо гыгыкнул и тут же заткнулся.
— Ну, так и что будешь делать? — осведомился я, честно говоря, больше ожидая ещё одной, честно заработанной, оплеухи.
Вместо этого, меня подняли, немного очистили от пыли. Всё же поцеловали.
А потом, разрыдались.
У Марго приключилось нечто, подобное короткой, но яростной истерике. Судя по всему, она уже не ожидала увидеть меня живым. Пришлось переждать большие слёзы и удары кулаком по груди. Вера тоже совершенно расклеилась, но там всё сделал Сергей, быстро успокоив хлюпающую носом русалку.
— Рит, — тихо сказал я, прижимая вампиршу, — давай ты, как следует, поплачешь немного позже. Есть дело, которое не терпит отлагательств. Эта сволочь, — я кивнул на труп ведьмы, — бросила Еву и Рекса в каком‑то саду, чтобы они умерли на рассвете.
— О чёрт! — Маргарита охнула, — что же ты молчишь?
Угу. А у меня была возможность сказать раньше?
К сожалению я не удосужился поинтересоваться у Вероники, где находится упомянутый ею сад и поэтому некоторое время мы потратили впустую, изучая левое крыло дворца, где обнаружили только заброшенные конюшни, где, судя по запаху, некоторое время обитали оборотни, да старый склад предметов непонятного назначения. Ни малейших признаков сада, ибо не считать же таковым одичавшие кусты вдоль каменной дорожки.
Когда и по другую сторону дворца мы не обнаружили ничего, похожего на деревья, а начал паниковать. Учитывая злобный характер Вероники, которая могла и соврать. В таком случае наши друзья могли находиться и на самой вершине горы, куда мы уже определённо не успевали.
Ф–фух! И не надо.
Позади постройки, вырубленный в самом теле горы, обнаружился небольшой участок, примыкающий ко дворцу. Мог бы и догадаться, что Вероника не станет удаляться от хранящей её молодость постройки. Сад, видимо имел выход во дворец, но времени искать его уже не оставалось, поэтому нам пришлось прыгать метров с пятнадцати и приземляться едва ли не в ручей, задорно булькающий по каменному жёлобу.
Небольшие светильники, напоминающие грибы, торчали повсюду из земли, наполняя пространство сада волшебным малахитовым сиянием. Деревья цвели крупным белым цветом и мягкий приятный аромат щекотал ноздри, пока мы бежали по дорожке из красного кирпича, огороженной невысоким, по колено, барьером из необработанных гранитных глыб.
Дорога быстро вывела к своего рода центру: здесь сходились несколько ручьев, соединяя потоки в тёмном пруду, гладкая вода которого поддерживала меланхоличные кувшинки, огромного размера. Фонари на длинных тонких опорах отражались в водоёме и в их свете мы тотчас заметили искомое.
