Вероника Иванова - Право учить. Работа над ошибками
Ты никогда не будешь обладать могуществом Рианны, твоё высочество. Только один Источник. Но почему именно этот? Почему?
Лютня Восточного Предела, Mo-Ceyani. Принцу больше подошёл бы Колодец, а то и Факел, однако... А впрочем, что меня смущает? Всё правильно. Порывистый, хрупкий, неистовый, решительный, но бесконечно уязвимый и безнадёжно мечтающий — именно таким и должен быть распоряжающийся Силой Восточного Предела. Но восток славится ещё одним сокровищем, не доступным более никакой стороне света: на востоке восходит солнце, начиная новый день. И может быть, струны Лютни когда-нибудь расскажут мальчику, что утро означает не только завершение ночи, утро знаменует начало дня.
Змейки Пустоты, благодарно посвистывая съеденным по пути воздухом, свились в клубок на моей ладони, невесомый, зато болезненно ощутимый. Как странно, моя спутница для всего окружающего мира несёт быструю и неотвратимую смерть, но никогда не причинит мне вред сама, а любой другой легко способна отвести. Щит и меч. Оба — лучшие под лунами этого мира, но оба в нём нежеланные. Потому не буду злоупотреблять гостеприимством, примусь за дело.
Крохотные головки невидимых змеек поднялись над клубком и замерли, ожидая приказа. Сейчас, мои хорошие, только присмотрюсь получше... Мишеней совсем немного, и вы без труда сможете их поразить, но будьте осторожны и... ласковы. Не нужно впиваться острыми зубами в Кружево ребёнка, достаточно лишь коснуться. Нежно-нежно, словно целуя. Поняли?
Они сорвались с ладони, спиралями прорезая пространство, отделяющее меня от принца. Дотянулись, на доли вдоха застыли перед Узлами, потом, повинуясь моему наставлению, коротко и мягко ткнулись в места смыкания изумрудных «лепестков», и тут же недовольно отпрянули, потому что я напомнил о необходимости возвращаться.
Бутоны вздрогнули, раскрылись, наполняя пространство ароматом Силы, а принц испуганно вцепился пальцами в раму кровати.
— Что... это?
— То, чего вы желали.
— Но разве ты...
— Инициация проведена.
— Так быстро? Ты же ничего не делал!
— У меня свои способы, ваше высочество. Но результат тот же, что и у придворных магов.
Рикаард дышал часто-часто, наклонившись вперёд, едва не падая, а и без того бледная кожа побелела ещё больше.
— Не сопротивляйтесь, ваше высочество. Но не потакайте ей.
— Кому?
— Силе. Она способна и согреть, и испепелить.
— И что мне делать? Это так... странно... я почти не чувствую ни ног, ни...
Я подошёл и присел на корточки рядом с кроватью, чтобы видеть лицо мальчика и смотреть прямо ему в глаза.
— Вслушайтесь в себя, ваше высочество. Что вы чувствуете? Где рождается поток, бесчинствующий сейчас в вашем теле?
Рикаард постарался последовать моему совету и спустя пару вдохов растерянно моргнул:
— Он... внутри. Где-то в груди. Но ведь так не должно быть? Ведь Источник находится далеко отсюда и...
— Всё правильно, Источник — далеко. Но для Моста не существует расстояний.
Ещё можно сказать, что Сила течёт по слою Пространства, принадлежащему нашему Пласту, но всё же отделённому тоненькой стеной от материи, составляющей плоть живую и неживую. В определённых местах, там, где сгустки Прядей означают наличие живой плоти, эта стена совсем слаба и легко пропускает через себя струйки Силы — так творят волшбу маги. Но лишь тела Мостов являются воротами, широкими или узкими, это уж как повезёт. А ворота, как всем известно, можно открывать и... закрывать.
— Представьте, что Сила — это струи воды. Они текут через вас и просачиваются наружу. — Ещё как просачиваются, кстати; вынужден продолжать выгуливать Пустоту, иначе вся округа узнает, что появился новый, готовый для подвигов Мост. — Текут по руслам рек. Видите их, эти русла? А теперь вспомните Виллерим и выложенные камнем каналы. Вспоминаете? Хорошо. Вы можете построить точно такие же внутри себя. Не торопитесь, складывайте камешек к камешку, ждите, пока они прильнут друг к другу, берите следующий... А когда закончите сей труд, возведите на каждом из каналов шлюз, и дальше всё будет в вашей власти: когда нужно, вы поднимете створку, когда нужно — опустите...
Он справился. Не слишком быстро, несколько раз ошибаясь и начиная сначала, но справился. Последняя струйка Силы иссякла, и Рикаард торжествующе посмотрел на меня:
— Я всё сделал правильно?
— Не знаю. Вам виднее.
— Но ты говорил так уверенно...
Я со вздохом разогнул ноги, поднимаясь.
— Моя уверенность была нужна вам, только и всего.
Золотистый взгляд сверкнул укором:
— И ты даже не знал, получится или нет?
Пожимаю плечами:
— Должно было получиться.
— Должно?! Ты всегда так поступаешь?
— Как именно?
— Не зная, что произойдёт?
— Позвольте заметить, ваше высочество, когда знаешь всё наперёд, жить становится скучновато.
— Да как...
Принц намеревался продолжить высказывать своё возмущение, но о косяк двери тяжело оперлась рука Марека.
— Ты вернулся?
Глубоко посаженные глаза русоволосого выглядели мутными и совершенно ввалившимися, а на лице и груди под расстёгнутой рубашкой начали проступать зеленовато-серые пятна.
— Да.
— Извини.
— Разве есть повод извиняться?
Марек мучительно сглотнул и ещё сильнее стиснул пальцы, ногтями впиваясь в дерево:
— Не знаю.
— Тогда зачем побеспокоился? Встал с постели? Тебе нужно лечь.
— Я хочу поговорить.
Недвусмысленное движение головы в сторону принца указывало: разговор должен произойти без свидетелей.
— Вот что, побудьте пока здесь, ваше высочество, я скоро вернусь.
— Высочество? — дотащившись до своей лежанки, переспросил Марек, впрочем, без особого удивления и интереса.
— Да, мальчик — принц.
— Его беда...
— Верно. А у тебя есть своя?
Он сделал глубокий вдох.
— Помнишь, я говорил про память? Про то, что часто не могу вспомнить, где был и что делал?
— Помню.
— Так вот, вчера... Память осталась. Но лучше бы её не было!
Мне не так уж часто попадались навстречу люди, погружённые в трясину отчаяния (скорее я сам был и остаюсь мастером унывать по причинам и без оных), но различать, насколько глубоко увяз в сем неприятном чувстве собеседник, научился. Всего есть несколько уровней погружения.
Первый, когда беда задела вас только краешком своего плаща. Ещё всё можно повернуть назад, можно всё исправить, причём небольшими усилиями. Но хмурый взгляд и угрюмый вид будут вашими спутниками, хоть и ненадолго.
Второй, когда из раны начинает сочиться кровь. И снова ещё не всё потеряно: порез зашьём, зазубренный клинок отточим, пробитую кольчугу снесём к кузнецу, пусть, зараза, чинит, ведь божился, что броня будет служить верой и правдой. Позлимся, конечно, побуяним, налакаемся самого дрянного эля, поссоримся с лучшим другом, а потом будем жалеть и ждать момента, чтобы исправить ошибки.
