Войцех Ягельский - Башни из камня
Обзор книги Войцех Ягельский - Башни из камня
Ягельский В
Башни из камня
Лето
Холодный, густой туман еще стелился над зеленой долиной, а бледное солнце только начинало свое медленное восхождение над горами, пробуждая к жизни деревушку Шодрода, укрывшуюся между склонами Кавказа.
Женщины заканчивали дойку коров. Лохматые ребятишки бегали по улочкам и придумывали себе игры на новый день. Привычную сонливость утра неожиданно нарушило появление пастухов, которые сбежали вниз с горного луга и теперь, перебивая друг друга и пытаясь отдышаться, рассказывали о партизанах, направляющихся через перевал в сторону деревни.
Погоняя вьючных ослов, они шли вниз с автоматами и ящиками боеприпасов. Не скрывались, как будто совсем не страшились встречи с солдатами, патрулирующими границу. В полдень уже были в деревне. Никто их не останавливал, вошли без единого выстрела. Услышав о приближении отряда, местные милиционеры, которые всю ночь крепким вином обмывали день рождения коллеги, побросали автоматы в багажники машин, и с визгом колес рванули в сторону ближайшего городка.
Кроме стариков в деревне почти не было мужчин. Как обычно в это время года, — а стояла самая средина жаркого лета, — мужчины кочевали по России, зарабатывая на стройках или на уборке урожая на очередную холодную и неурожайную осень, очередную морозную зиму в горах.
Партизаны вели себя дружелюбно. Собрали людей на площади и заявили, что пришли с гор дать им свободу. Командир говорил о несправедливости, о воровстве местных чиновников и о Всемогущем, который воздаст крестьянам за притеснения и унижения.
— Именем Всемогущего объявляю село свободным и независимым от столицы, забывшей Бога!
Бородатый командир пообещал также, что партизаны ничего плохого людям не сделают. И даже запретил своим солдатам рвать яблоки в деревенских садах.
— Присоединяйтесь к нам и живите по наказам Всевышнего, — призывал он жителей Шодроды. — Но можете уйти, если боитесь вертолетов, которые тут обязательно появятся, как только разнесется весть о нашем приходе. Или если вы пока не готовы жить так, как повелел Господь.
Он выглядел разочарованным, когда часом позже хмурые селяне отправились в путь, покидая деревню, над которой развевался одинокий зеленый флаг, укрепленный партизанами на минарете мечети.
В тот день бородатые партизаны вошли и в другие деревни, разбросанные по зеленым ущельям Кавказа, разделенного здесь границей между спокойным Дагестаном и бунтующей Чечней. Они появились в Рахате, Тандо, Ашино, Ансальте, Галатлах, Шаури, Анди и еще в дюжине аулов в Ботлихском и Цумадинском районах по дагестанскую сторону границы.
Жители деревень распознали в бородачах чеченцев. Они отличались не только языком, но и невиданным в этих местах поведением. Чеченцы всегда были заносчивыми, но их спесь стала совсем невыносимой с тех пор, как летом девяносто шестого, после почти двухлетней войны, они остановили и заставили отступить во много раз более многочисленную и сильную российскую армию. Это не удалось сделать никому из кавказских народов. Уже давно ни один из них даже не пытался конфликтовать с Россией. После победы над россиянами чеченцы не только ставили себя выше всех, но и узурпировали себе право поучать соседей и вмешиваться в их дела.
Они презрительно называли Дагестан «Страной без Веры» (Дар аль-Куфр), хотя сами веру Пророка приняли более тысячи лет назад именно от дагестанских горцев. До этого они столетиями поклонялись святым горам и рощам, даже Богу христиан, тогда как улемы и шейхи из Дагестана своим благочестием и знаниями с успехом соревновались за пальму первенства со святыми мужами из Каира, Багдада и Стамбула. Из Дагестана происходили и знаменитые кавказские имамы во главе с Шамилем, которые боролись не только за свободу, но за государство Бога. Из Дагестана были три четвертых всех кавказских паломников, каждый год отправляющихся в хадж (паломничество в Мекку) на родину Пророка. А чеченцы, мало того, что веру приняли значительно позже, к тому же от самозванного пророка шейха Мансура, так еще с рвением новообращенных присвоили себе имя Страны Веры (Дар аль-Ислам).
Не поддавшись россиянам, они стали ставить себя в пример другим, подстрекали ближних и дальних соседей на совместный бунт против России. Достаточно было кому-то в Кабарде, Черкессии, Балкарии или Карачаеве обронить слово о независимости, как чеченцы отправляли туда своих посланников налаживать связи, оказывать содействие, склонять к идее создания единого государства кавказских горцев.
А дагестанским горцам снисходительно объясняли, что Дагестан и Чечня это в сущности одно и то же. Поэтому и дагестанцы, и чеченцы должны как можно скорее изгнать из своих краев российских солдат, чиновников и таможенников, чтобы, наконец, начать жить свободно, дышать полной грудью.
Жители занятой бородатыми партизанами деревни Шодроды действительно считали чеченцев своими. Границы делили их деревни, пастбища и водопои только на карте. Они жили по обе стороны межи — с одной стороны дагестанский Ботлих, с другой чеченское Ведено. Когда в цинковый рупор, прикрепленный проволокой к башенке мечети в Шодроде, сельский муэдзин хрипло звал народ к молитве, его голос доносился и до чеченских аулов по ту сторону ущелья.
Они знали друг друга, ходили в гости, торговали на базарах, приглашали друг друга на свадьбы и похороны, случалось, хоть редко, выдавали своих дочерей замуж за сыновей соседей. Когда чеченцы воевали в горах с россиянами, их женам и детям давали приют дагестанские горцы. Кормили, охраняли, не считаясь с прожитым у них временем, не требуя денег. Многие жители Дагестана, главным образом местные чеченцы, тоже пошли к партизанам, чтобы помочь им в войне против россиян.
Они не ждали благодарности. Гостеприимство на Кавказе такая же святая обязанность, как забота о добром имени или кровная, передаваемая из поколения в поколение месть — единственный способ отплатить за обиду или смыть позор.
Но они не ждали и того, что, даже не поблагодарив за гостеприимство, чеченцы начнут хозяйничать в дагестанских селах, что ворвутся в их дома с автоматами в руках.
— Что вы тут потеряли? — спрашивали старейшины дагестанских сел, пытаясь остановить спускающихся с гор партизан. — Нечего вам тут делать.
— Вся земля принадлежит Всевышнему, — буркнул в ответ бородатый командир, отодвигая в сторону седобородых старцев, вставших на его пути. — Мы — слуги Всемогущего и можем ходить куда хотим, не спрашивая ни у кого согласия.
Среди партизан было немало и дагестанцев. Видимо присутствие местных парней в партизанских отрядах до такой степени придавало смелости их командирам, что они вели себя так, как будто считали вооруженное нападение чуть ли не величайшей услугой дагестанским крестьянам. Они не ожидали ни враждебности со стороны дагестанцев, ни даже недовольства. Были уверены в себе, в своей правоте и победе. К дагестанцам, пришедшим вместе с ними с гор, чеченцы относились как командиры к подчиненным, а не как гости к гостеприимным хозяевам.
Жители Шодроды, Тандо и Ансальты быстро сообразили, что бородачи, в которых они узнавали своих сородичей — это те самые бунтари, сбежавшие полгода назад из Дагестана от гнева местных властей. Столичные чиновники из Махачкалы заклеймили их как опасных преступников, утверждая, что они проповедуют искаженную и неправедную веру. Бунтари, которые на самом деле хотели смены коррумпированного и безбожного, как они утверждали, правительства, нашли спасение в соседней Чечне, где их укрылось около тысячи человек.
Они осели в Урус-Мартане, известной по всему Кавказу непокорной твердыне мусульманских фанатиков и мечтателей, самозванцев и изгнанников. Не признавали ничьей власти и мечтали о новом халифате, который одним виделся истинно справедливым государством, другим — оазисом анархии. В Урус-Мартан съезжались кавказские бунтари всех мастей и даже кочующие по миру арабские боевики, в поисках мученической смерти на священной войне, в поисках пропуска в рай.
Урус-Мартан также пользовался на Кавказе дурной славой главного рынка невольников, захваченных ради выкупа вооруженными бандами, у вожаков которых здесь были свои дома и военные базы. Урус-Мартан ускользал из-под любой власти, в том числе и непризнанного здесь президента Чечни, и никто, в сущности, не знал, что там на самом деле происходит.
Получив информацию, что бунтари укрылись в чеченском Урус-Мартане, дагестанские власти распорядились усилить посты на границе с Чечней. Они не забыли о том, что свой побег из Дагестана изгнанники сравнивали с бегством Магомета из Мекки и обещали вернуться с таким же триумфом, как Пророк.
И теперь они возвращались, уверенные, что найдут поддержку и одобрение, по крайней мере, у жителей нищих приграничных селений, давно забытых чиновниками далекой Махачкалы, занятых только приумножением собственных богатств. Повстанцы рассчитывали, что при помощи чеченских боевиков им удастся прогнать российских солдат, охраняющих границу, и на освобожденных землях провозгласить независимую горную республику правоверных. А она со временем должна будет воссоединиться с Чечней, и другими, возникающими в Дагестане оазисами свободы и закона Аллаха, превращаясь в центр кавказского халифата.
