Надежда Первухина - От ведьмы слышу!
Но я его не увидела.
Я просто ощутила, как изменилась вокруг меня молекулярная структура, какие волны и излучения прошли сквозь моё (что моё?!) нечто…
— Ккрраассииввооеее оооррууужжиииеее…
— Суууввееенниирр. Ооотт ддрруууггааа. Вв дееекклааараации зааапииисаааннноо…
Я понимаю, о чем говорят! Я обретаю все больше способностей!
И скоро пойму, кто я.
— Ввссеееггооо ваааамммм ххоооррооошееегооо. Ппррииеееезжжаааайтее ввв нннааашууу сстттраааннууу еещщее… Сссчччааассстттлллииивввооооггоооо ппуууттиии!
Снова темнота. Тишина. И легкое потряхивание, которое бы ощущал предмет в момент, когда его несли.
Предмет?
Да кто же я?!..
Пройдя через таможенный терминал, элегантно одетый джентльмен направился к самолету, через пять минут отправлявшемуся из Хельсинки в Москву. Джентльмен выглядел как солидный менеджер крупной корпорации по продаже антиквариата. Он шел к самолету уверенной и слегка усталой походкой человека, выполнившего свою нелегкую работу и с чувством морального удовлетворения возвращавшегося на родину. И хотя день, в который он решил покинуть гостеприимную страну Суоми, выдался ненастным (небо было сплошь в сизых тучах и накрапывал противный мелкий дождик), джентльмен не снимал широких солнцезащитных очков.
…Иначе чей-нибудь чересчур любопытный взгляд отметил, что, едва джентльмен миновал таможню, его глаза претерпели странное изменение. Во всяком случае, один глаз. Ставший изумрудно-ледяным глазом змеи.
В самолете джентльмен занял место соответственно билету, небольшой баульчик с багажом засунул в специальный отсек, а на колени к себе бережно положил длинный футляр, обитый коричневым бархатом. Ласково провел по футляру пальцами и посмотрел в иллюминатор.
— Сэр, мы взлетаем, — предупредила стюардесса. — Не угодно ли мятных пастилок? Шампанского?
Джентльмен отказался. Когда самолет взлетел и внимание стюардесс переключилось на других, маявшихся агорафобией пассажиров, джентльмен со змеиным глазом аккуратно открыл футляр.
Там, на ложе из черного крепа покоилась великолепная рапира, сверкающая гранями, словно алмаз. Выпуклая гарда рапиры была осыпана сиреневой и лиловой аметистовой крошкой. Джентльмен полюбовался редкостным оружием, закрыл футляр и прошептал:
— Потерпи, милая. Скоро мы будем дома. И там уж я постараюсь обеспечить твою безопасность…
Загадочный коричневый футляр, покоивший в себе драгоценную рапиру, в один прекрасный вечер появился в квартире Белинских. Вместе с джентльменом, имевшим разные глаза.
Футляр лежал на столике в гостиной, а джентльмен ужинал в обществе Авдея Белинского и обменивался с ним короткими странными фразами:
— Начитывание пятнадцати заклинаний Большого Круга производили ежедневно?
— Как вы и приказывали, Калистрат Иосифович…
Баронет (а это был, разумеется, он) кивнул, отодвинул тарелку с недоеденным гуляшом и принялся пить чай, традиционно всыпав туда пять ложек сахару.
— Татьяна увезла девочек по адресу, который я оставил?
— Да…
— Адрес догадался уничтожить?
— Догадался! Да к чему такая конспирация?
Тесть неласково глянул на зятя:
— Жить хочешь? И чтобы при этом оставались живыми и здоровыми близкие тебе люди?
— Конечно…
— То-то. Жить захочешь — не так рас… законспирируешься.
— Баронет, а вы где были все это время, пока Вика находится в Финляндии?
Баронет поднял указательный палец, призывая к молчанию, и, поманив за собой зятя, последовательно, не минуя ни одного закутка и закоулка, обошел всю квартиру. Из-под плинтуса в коридоре он извлек двух мерзкого вида гусениц, под отошедшим углом навесного потолка в детской — видеокамеру; потребовал кухонный нож и, разрезав им пополам рулон нераспечатанной туалетной бумаги, продемонстрировал опешившему фантасту ультразвуковой детектор движения… Еще с дюжину обычных «жучков» он нашел на подоконнике, в тюбике зубной пасты, в пачке гигиенических прокладок, в горшках с Викиными кактусами, в барабане стиральной машины, за холодильником, в принтере и других, не менее оригинальных местах. Обезвредив таким образом квартиру от постороннего досмотра, тесть повел потрясенного Авдея в гостиную, к футляру.
— Вот теперь можем поговорить относительно спокойно, — сказал Баронет.
— Черт, — потер лоб Авдей. — Я и думать не мог, что тут такая тотальная слежка. Что случилось-то?
Мужчины уселись в кресла по обе стороны столика с футляром.
— Авдей, — медленно заговорил Баронет. — Ты мне веришь?
— Разумеется.
— Это хорошо. А то я сам себе уже верить перестаю. Знаешь ли, мой дорогой зять… Я преступник.
Авдей открыл было рот, но Баронет не дал ему и слова сказать.
— Я преступник не по человеческим законам. Ты знаешь, кем я служил всю жизнь. И кому. И буквально на днях я пошел на преступление против Трибунала Семи Великих Матерей Ведьм.
У Авдея нехорошо, с перебоями, заколотилось сердце. Стало тяжело дышать и сдавило виски.
— Что с Викой? — спросил он, словно его вовсе не взволновали слова тестя о том, что тот стал преступником. — Она все еще находится в Финляндии?
— Нет.
— Так где она, черт побери!!!
— Не ори. Вика находится здесь.
— Где?
— Прежде чем ты это узнаешь, накапай себе корвалола и усвой одну вещь: Вика, равно как и я, находится в розыске карательной службы Трибунала. Поскольку Вика совершила…
— Мне плевать, что она совершила! Где она?!
— Корвалол выпил?
— Да!
— Тогда веди себя адекватно.
Баронет раскрыл футляр и достал из него сверкающую рапиру. Авдей невольно залюбовался оружием, но вопрос о жене волновал его куда больше.
— Возьми. — Баронет протянул рапиру Авдею. — Погладь ее, но осторожно, она очень острая. Правда, красивая? Ты можешь ее даже поцеловать.
— Вы… рехнулись?
— Отнюдь. — Баронет приблизил свои губы к самому уху зятя. — Потому что эта рапира — на самом деле твоя жена. Это Вика. Только не ори!!! По-другому я не мог ее вывезти из Финляндии. Поверь мне, за Викой идет настоящая охота. И лучше для нее, если она пока побудет в таком… образе.
Авдей прижал рапиру к груди. В голове у него шумело. Корвалола, видимо, перебрал.
— Что же такого натворила моя жена? — непослушным языком спросил он тестя.
Серебряно мерцающая в полумраке комнаты шпага дремала в футляре. Рядом Авдей почему-то поставил вазу с цветами. Баронет только ухмыльнулся такой сентиментальности.
— Идем в кабинет. Я там качественно экранировал стены, и за нашими манипуляциями никто посторонний не сможет наблюдать.
