Елена Первушина - Короли побежденных
Йорга бурно приветствовали все Бурые Колпаки и все Багряные Плащи, служители Храма. В них, похоже, не было ни капли патриотизма.
За оградой турнирного поля мы с Йоргом обнялись. Я похлопал его по плечу:
— Ну вот, теперь мы с тобой круглые победители, побратим. Пошли смотреть, как дерутся Странники.
Ратное искусство Солнечных Мечей и в самом деле было выше всяких похвал.
***
Наставник Эно неведомо почему был также доволен исходом турнира. А может, он просто радовался неожиданному празднику среди своих бесконечных трудов. Во всяком случае, на пиру (по меркам Калариса это был самый настоящий пир) он первым поднял кубок в нашу честь.
После трех-четырех здравиц я, по своему обыкновению, обнаружил, что оказался самым трезвым за столом, и шепнул Йоргу: «Сбегаем отсюда!»
Мы ушли за храмовую ограду, оставили за собой убогие землянки прислужников и нырнули в лес. Была там одна полянка, вернее, островок среди болота на берегу темной ворчливой речки. Зимой там, похоже, погуляли северные ветра, поломали осинки и выкорчевали две старые сосны. Земля была сплошь засыпана пряной побуревшей листвой и хвоей. Я прилег на сосновый, ствол головой к корням. По небу быстро неслись тонкие серые облака. Пахло грибами, мокрым деревом.
— Ну что, звезд будем ждать? — покорно спросил Йорг, привыкший уже к моим чудачествам.
— Не знаю еще, — ответил я. — Ты не обращай внимания, я просто устал. А хочешь возвращайся. Я тебе еще не очень надоел?
— Ражден, да что с тобой? Ты же знаешь, я тебя ни когда не оставлю.
— Здесь безопасно.
— Все равно. Знаешь, я еще ни разу не пожалел, что поехал с тобой. Я тебе сейчас скажу, только не смейся. На самом деле, ты мое спасение. Я без тебя просто не умею говорить с людьми. Ни драться, ни мириться, понимаешь? Я для них для всех чужой. А у тебя все получается. И я с тобой ничего не боюсь.
Я поежился. Уже и в самом деле стемнело, и сырость забиралась под куртку.
— Я не знаю, — сказал я наконец. — По-моему, ты что-то сам над собой мудришь. Я никогда не собирался быть ничьим спасением, да тебя и спасать-то не надо. Ты был хорош до того, как мы встретились, а когда расстанемся, будешь не хуже.
— Расстанемся?
— Ну, когда-нибудь это наверняка случится. Не сегодня и не завтра, конечно, но знаешь, все случается. Рувен как-то сказал, что Хестау Предержительница все время проверяет, из какого мы сделаны материала. Какие-то испытания для меня, какие-то для тебя, но не всегда догадываешься, что, когда и как.
— А если я просто не смогу?
— Сможешь, конечно. Не сегодня, так завтра, Рувен говорил, что раз уж Хестау сама нас сотворила, так, наверное, она знает, сколько кому отпущено сил и сколько кому надо дать времени.
— И ты в это веришь?
— Не знаю. Верю, наверное. Я Рувеновы речи вообще не часто вспоминаю. Так, при случае. Ладно, пошли, а то скоро тут будет темно и холодно.
И словно в ответ на мои слова с неба крупными и редкими хлопьями посыпался первый снег.
Глава 7
Снег сошел на следующий после турнира день, но зарядили дожди. Мы с Йоргом даже не могли выбраться в Линкарион, чтобы продать наши трофеи. Отношения с линкарионцами после столь сокрушительной победы, разумеется, не улучшились. Мой побратим целыми днями спал как сурок или начищал свое оружие, а я очень скоро снова почувствовал себя в западне и сбежал на стройку.
Навес за время моего отсутствия превратился в теплый сухой сарайчик с верстаками по углам, грубыми скамьями, столом, факелами на стенах. Похоже, мой пленник неплохо устроился. Во всяком случае, меня он встретил совсем по-хозяйски.
— А, господин Ражден, рад вас видеть. У вашей милости нюх — только что полировку закончил. Пойдемте, вам первому покажу.
На деревянном настиле в центре мастерской стояли две длинные, почти сплошь покрытые резьбой скамьи. Март указал на них широким жестом и пояснил:
— Осталось только гнезда для факелов сделать, и совсем готовы будут. Ну разве не красавицы?
Я как-то раньше никогда не обращал внимания на скамейки и теперь не знал, что сказать. Мне не хотелось его обижать, не хотелось и показывать собственную глупость.
— А что за дерево? — спросил я.
— Дуб, конечно, — в голосе его звучала нежность. Он снял со стены факел и поднес к скамье. — Иди ближе, смотри, как огонь в глубине отражается.
Спинки и опоры скамей сплошь покрывали завитки ветвей с дубовыми листьями и желудями. По краям спинки взлетали вверх, как шпиль будущего храма, основания для факелов. А на торцах, среди все тех же лиственных зарослей, спрятались картинки: птица, несущая в когтях змею, окруженная розеткой из четырех лепестков, мой старый знакомец волк, из пасти которого растет дерево, вернее (теперь я присмотрелся) не дерево, а что-то вроде лозы. На другой стороне — та же лоза в цвету. У корней ее бродит кабан, на вершине клюет плоды птица, а вот косматый большеглазый Бес Звезды, злой дух из преданий черноголовых, который также частенько вредил и церетам, беседует с человеком в плаще Наставника.
— Это ты для кого делал? — спросил я.
— Для Храма. Господин Эно хочет, чтобы там было два алтаря. Один для простецов и Багряных накидок, а другой для Пламенников. Вот эти будут перед алтарем Пламенников стоять. Ну, так как они тебе?
Пламенниками Во Тьме называли отшельников, которым обычная жизнь служителей Храма казалась слишком легкой. Они постились каждый день, не мылись, не снимали власяниц и ночью спали в гробах. Здешних Пламенников я видел только несколько раз и издали, но на более близкое знакомство, конечно же, не нарывался.
— Что молчишь, ваша милость? — нетерпеливо переспросил резчик. — Как тебе?
— Даже не знаю, что сказать.
— Не нравятся? — он обернулся ко мне и довольно убедительно изобразил оскалившегося пса.
— Нравятся. Я, правда, ничего не понимаю, но нравятся, — сознался я. — По-моему, эти скамейки не для тощих и вонючих Пламенниковых задов.
Он усмехнулся:
— Ну, мастер задов не выбирает! А чего ты не понимаешь?
— Да все того же — почему, например, у волка из пасти дерево растет.
Он поглядел на меня изумленно:
— Что, правда? Ну ты дикарь! Тебе что, сказок в детстве не рассказывали? Ты, может, случаем и грамоты не знаешь?
— Случайно знаю. Совершенно случайно, уверяю тебя, и тем не менее. А вот дубовые скамейки изучать как-то не пришлось.
— Ох, прости, я не хотел. Он развел руками. — Не сердись, я, когда кончаю работу, всегда немного сумасшедший. Садись, сейчас все объясню. — Он подвинул мне грубо сколоченный табурет. Смотри сюда. Змея — это чей знак? По-вашему, по-огнепоклонницки?
— Телесной души, — ответил я, не задумываясь — Рувеновы наставления сидели крепко.
