Дмитрий Гаврилов - Солнечный зайчик
Обзор книги Дмитрий Гаврилов - Солнечный зайчик
Дмитрий Гаврилов
Солнечный зайчик
(из цикла «Грядущее Завтра»)
До рези в глазах яркий радостный зайчик бойко скакал по серой в линейку школьной стене. Он то подпрыгивал до самой крыши, вытягивая солнечные лапки, то сбегал к самому тротуару, под ноги хмурых, озабоченных жизнью прохожих. Валька ловил в ладонь ещё еле тёплые лучики вешнего, всё проспавшего светила и бросал их снова на стену одним движением пальцев.
Мимо пронеслась какая-то иномарка… Валька проводил её взглядом, но в карман зеркальце не опустил. Зайчик замер на стене, чуть подрагивая, словно пушной зверёк, вычёсывающий ухо.
Когда красивая машина скрылась за поворотом, Валька вернулся в действительность.
— А это что за …?
Никакого зайца на стене не было.
Он глянул на небо из-под руки, потом протёр серебристую гладь стекла.
— Чепуха!
Солнце всё так же светит. Разве, забежало за тучку.
Валька повёл зеркалом и снова поймал чудесную лучистую энергию. Ещё бы не чудесную — если подставить линзу, она и траву может поджечь! И бумагу, коли лупа большая.
Секунда, и зайчик вновь веселился на клетчатой стене здания, где ещё весьма гордыми, но порядком выцветшими буквами значилось: «Ком…изм — это м…лодость мира, и ег…одить молодым».
Дальше, под надписью, совсем внизу, так что если встать на лестницу — можно рукой дотянуться, круглые скобки и уже совсем внизу — неприличное слово красным и что-то про мясные продукты с буквой «С» в ромбике.
Валька внимательно перечитал эту большущую надпись «застойного прошлого» и вновь упустил из виду своего солнечного питомца. Ни намёка — ни следа, а небо всё так же ясно…
* * *— Валентин! Доложите готовность, — прохрипел ЦУП.
— Слушаю вас, Центр! — отозвался он.
— Как настроение? — миролюбиво спросил оператор.
— Во! — показал Валентин большой палец.
— Тогда даю обратный отсчет, — вновь обрадовал ЦУП.
— Да, скорей бы уже! — молвил астронавт и закрыл глаза.
Первый телепортационный опыт, по-научному — сверхдвижение («overdrive»), был удачно осуществлён в конце девяностых годов прошлого века. Он только окончил аспирантуру при МФТИ, тема была слишком мудрёной, чтобы это выговорить вслух, но в русле последних достижений. Может поэтому, может из каких-то иных соображений, но выбор пал на Валентина.
Иные соображения, что называется, были и основывались на печальной статистике. Из тридцати двух кроликов, подвергнутых телепортации, в точку приёма вернулось девятнадцать. Обезьянам повезло больше. На десять испытуемых пришлось только три потерянных. В Америке мигом подвели научную базу, и по всему выходило, что чем выше индекс интеллекта астронавта, тем больше у него шансов долететь туда, куда пошлют. И хотя этот коэффициент у прочих международников, не в пример Валентину, зашкаливал — русским уступили пальму первенства. Может, из уважения к прошлым заслугам перед сообществом Земли, может оттого, что рисковые они ребята, эти русские. У русских сидит в крови — строить Светлое будущее, ясно, что всегда строят самые отчаянные головы и весьма — весьма решительные самоотверженные люди.
Валентин оказался вторым. Юра, тёзка того, знаменитого Гагарина — первым. Валентин чтил традицию, а ещё больше — устав Отряда. Он знал, что подготовлен лучше, но возражать не стал, а слава… Что ж, дело-то житейское. Чего не сделаешь ради истины?
* * *«Заяц» нервно дрожал, точно предчувствуя непоправимое…
…Будь он повнимательней, этот мальчик, не глядел бы Валька по сторонам — непременно заметил бы смазанное, как хвост компьютерной мышки на экране монитора, скольжение. По стенке школы крался совсем другой зверь. Двигался он по-кошачьи осторожно, не рискуя пересекать тени, образованные козырьком крыши да фонарными столбами, маскируясь на светлой стороне. Затем — прыжок, и зайца Валькиного как не бывало.
* * *Идея сверхдвижения, как считал Валентин, была очень проста. Теория этого вопроса, неплохо разработанная ещё в советские времена, в конце двадцатого века, наконец, получила реальное воплощение. За какие-то пару-тройку лет после первых экспериментов, землянами был достигнут впечатляющий прогресс в понимании тех реальных технологий, которые в скором будущем обеспечили бы как путешествия во времени, так и достижение крайне удалённых звёздных систем.
Была освоена особая форма материи, так называемая «нейтронная», существующая в природе в виде атомных ядер и нейтронных звезд. Физические её свойства, изученные в деталях, просто потрясли воображение! Удельная прочность оказалась в миллионы раз прочнее стали, а сверхпроводимость и сверхтекучесть нейтронов внутри кристаллической нейтронной формы позволили в первые же годы нового тысячелетия создать миниатюрные и безопасные термоядерные реакторы, компьютеры с плотностью элементов в миллиард миллиардов раз превосходящей первые ЭВМ, и, наконец, — эффективные приёмники и передатчики сверхпроникающего нейтринного излучения.
И что самое замечательное, сверхтекучая нейтронная жидкость ядерной плотности стала служить волной-носителем массивных тел, перенося их со скоростью света в том же смысле, как поток электронов и электромагнитное излучение служат носителями «световых объектов» — видимых изображений и голограмм.
Созданные на базе этой нейтронной материи устройства позволили с лёгкостью и весьма дёшево копировать, трансформировать, сливать реальные объекты.
Всё происходило точно так же, как люди это делали ранее с картинками, как сливались и разбегались солнечные зайчики на памятной Валентину школьной стене, как рождался двойник, и не один, — разбейся «зеркальце».
— Три! Два! Один!
— Поехали!
* * *Затуманенным сознанием Он вырвал из окружающей ни на что не похожей действительности хоть какой-то сгусток и попытался сконцентрироваться, одной только мыслью придать таинственному Нечто форму Чего-то.
И это оказалось на удивление просто сделать, если бы Он умел удивляться.
Словно повинуясь фантазии Того, кто некогда был Валькой, а ныне — и чёрт не знает кто, ни с чем не сравнимая среда пошла клубами, то собираясь, то расползаясь вновь, не быстро и не медленно, не рядом и не далеко.
Может быть, пронеслось мгновение, а может — века, наступил момент, когда выдрессированный волей туман развеялся, и Он очутился на некой поверхности, по которой легко покатился, заскользил неведомо куда, но зная или предчувствуя, что это Его дорога, и только его.
