Дмитрий Казаков - Тени бога
Обзор книги Дмитрий Казаков - Тени бога
Поворот, другой, под колесами оказался не асфальт, а грунт, и Семен понял, что заехал не туда. Матюкнулся негромко, выругал себя за то, что от воодушевления забыл о навигаторе и перепутал съезд.
Такое с ним пару раз бывало, но всегда днем, и так далеко он не забирался.
Дорога петляла по лесу, узкая, с лужами и мелкой порослью в колеях, говорившей, что тут ездят редко. Места для разворота пока не видел, а сдавать задом не хотел, так и катил вперед, сбросив скорость.
Деревья разбежались в стороны, открылось поле, утыканное какими-то буграми. Свет фар упал на один из них, и Семен понял, что это старый, наполовину развалившийся дом с прогнившей крышей, через которую торчит печная труба.
Похоже, та самая заброшенная деревня, о которой слышал от соседей по даче.
– Вот это номер, – пробормотал Семен, останавливая машину…»
Дмитрий Казаков
Тени бога
27.10
– Правда ли, что на писательский Олимп можно попасть только через постель редактора?
Перед ответом Семен выдержал паузу, скрасив ее понимающей улыбкой.
В этот момент на него было нацелено с полдюжины телекамер, и это только те, которые видел он сам. И через стеклянные глаза смотрела без преувеличения вся страна, раскинувшаяся от Кенигсберга до Владивостока.
– Для прекрасных дам, что лишены таланта и упорства, это единственный путь, – сказал он с тщательно отмеренной дозой иронии. – Но и для мужчин, учитывая особые вкусы некоторых редакторов и продюсеров, не все потеряно.
Мелехов, ведущий вечернего шоу «Кричи громче», усмехнулся и поправил очки.
– Напоминаю, что сегодня у нас в гостях! – затараторил он со скоростью пулемета. – Писатель! Семен Корнейчук! Лауреат международной литературной премии «Овация»! Шорт-листер конкурса «Евровидение»! Автор трех романов и сборника рассказов…
Слушая перечисление собственных регалий, Семен продолжал улыбаться, хотя больше всего ему хотелось провалиться сквозь пол студии. Для профана все звучало громко, но на самом деле мало чего значило: «Овацию» давали всякому автору до тридцати лет, что хоть чего-то стоил, шорт-лист на «Евровидение» от России формировали методом научного тыка, прочие награды вообще не стоили упоминания.
Три романа и сборник – да, это факт, но продавалось не так, как Семену хотелось и как тексты того заслуживали.
Хотя если бы дело обстояло совсем плохо, его бы вряд ли позвали в «Кричи громче».
Сегодня о писателе Корнейчуке узнают те, кто о нем ранее и не слышал…
– Итак, – Мелехов вновь поправил очки. – И наш гость обязательно почитает нам. Насколько я понимаю, это новый текст, который не только не выходил на бумаге, но еще и не звучал?
– Совершенно верно, – Семен ощутил, как вспотели ладони: как и всякий профессиональный автор, он читал свои произведения тысячи раз, но перед такой аудиторией – никогда. – Этот рассказ я считаю вершиной своего творчества… Он, ну… Называется «Тени бога».
– Мы слушаем! Слушаем! – воскликнул ведущий, и зрители в студии разразились аплодисментами.
Довольно жидкими, стоило признать.
«Ничего, сейчас вы запрыгаете», – подумал Семен, вытаскивая из внутреннего кармана пачку аккуратно сложенных листков.
Корнейчук не видел лиц зрителей в студии, да и не особенно хотел их видеть. В этот момент он презирал серую массу, тех простых обывателей, что лишь потребляют, а на творчество способны не более, чем крысы или саранча.
Он писал «Тени бога», тратя не только силы, но и кровь собственного сердца.
А они будут слушать с умным видом и решать, хорошо это или нет, достойно одобрения или хулы!
– Огонь вспыхнул, чистый, яркий, живой, – его баритон, хорошо поставленный, сочный, поплыл по студии, – багровые, рыжие и золотые сполохи побежали в стороны.
Семен читал, не жалея себя, напрягая голос, понимая, что от сегодняшнего выступления зависит не только то, каким тиражом выйдет его следующая книга, но и вообще будущее как писателя:
– Вик увидел планету целиком, пустую, холодную, мертвый шар, линии континентов, серую морщинистую поверхность безжизненных океанов.
Семен замечал, что Мелехов перестал иронически улыбаться, улавливал, какая тишина стоит в студии, понимал, что зрители сидят, точно окаменев, и что даже режиссер за пультом замер с удивлением на круглом, щекастом лице.
С одной из трибун донеслось «Ого!».
– «Ничего, скоро все изменится», – подумал он и взялся за работу, – завершая чтение, Семен сбавил голос до шепота, а замолкнув, склонил голову.
– Браво! Браво! – воскликнул Мелехов, и прозвучало это настолько искренне, насколько вообще может быть искренним ведущий самого рейтингового вечернего шоу страны.
Аплодисменты рухнули горячей, сотрясающей потолок лавиной.
– Вернемся к нашей теме, – сказал Мелехов, когда по сигналу режиссера в студии наступила тишина. – Расскажите для начала, Семен, каков был ваш путь в литературу?
– Ну, меня творец не одарил красотой, зато дал мне талант складывать слова в предложения, – Корнейчук улыбнулся, на этот раз совсем иначе, скромно и уверенно. – Первый рассказ я написал восемь лет назад, когда работал простым служащим банка…
Его слушали, внимательно, уважительно, Мелехов понимающе кивал, поблескивали объективы камер.
Все шло так, как Семену хотелось, но он сдерживал себя, осаживал поднимающееся в душе ликование – рано еще, радоваться будем потом, когда станет ясно, что последует за сегодняшним «Кричи громче».
– Отлично, я вас понял, – сказал ведущий, задав еще пару вопросов, после чего повернулся туда, где рядком сидели другие гости. – Теперь послушаем наших экспертов…
Семен вытер пот со лба и перевел дыхание.
Но пауза оказалась короткой, пришлось вступить в пикировку с литературным критиком Секиркиным, что брызгал слюной и изрекал, как обычно, нечто бессмысленное, но экспрессивное.
Потом эксперты переругались между собой, и шоу превратилось в обычный скандал. Мелехов умело раздул его, столь же ловко загасил и объявил, что сейчас свое мнение выскажет «судья темы».
Так называли авторитетного спеца, что в «Останкино» не приезжал, а участвовал в передаче с помощью видеосвязи. Имя его до последнего момента держали в секрете, так что даже Семен не знал, кто будет судьей.
Проекционный экран мигнул, и на нем появилось знакомое всей стране лицо.
Брылястое, с высокомерными блеклыми глазами, седыми усиками и тонкими губами.
– Добрый вечер, Игнат Арсеньевич, – сказал Мелехов, и в голосе его прозвучало уважение.
Семен же едва не задохнулся от ненависти.
Он продолжал улыбаться, но понимал, что на физиономии его отражается вовсе не радость. Очень кстати, что именно в этот момент у гостя в студии шансы попасть в кадр близки к нулю.
Игнат Черниковский, отпрыск польского дворянского рода…
Недавно справивший полувековой юбилей бабник – пять официальных жен, тьма-тьмущая любовниц и просто девчонок, с которыми он крутил шашни на неделю-другую, а то и на одну ночь.
И он же – мэтр из мэтров, известнейший литератор, дважды номинант «Грэмми», чьи тексты постоянно на вершинах русскоязычных чартов, издаются на новых и новых языках, а гастроли в лучших, самых больших залах расписаны на год, а то и на два вперед.
И ладно бы он был бездарностью, убогим самодовольным графоманом, что попал на вершину волей слепого случая!
Это Семен еще стерпел бы…
Но нет, Черниковский проявлял гениальность и как поэт, и как прозаик.
