Татьяна Любушкина - В лабиринте миров
— Ну, сын?! Благодари отца. И Сергея Ивановича.
Николай поднял на отца глаза полные скорби.
— На работу ко мне пойдёшь, — благодушно объяснил Сергей Иванович. — Номенклатурный работник с персональным водителем и автомобилем. Оклад солидный. Ведь вы уже пополнения ждёте? Всё-то вам не терпится!
Софья целомудренно зарделась, а Катерина истерично расхохоталась.
— Ай, да папа, ай да молодец!
Пятнадцатилетняя дочка снова захлопала и хрустальным голоском произнесла:
— Какой вы замечательный отец, Яков Петрович! Мне папа много о вас хорошего рассказывал, а теперь я и сама вижу!
Яков Петрович поднёс нежную ладошку ко рту и с благодарностью запечатлел на розовой коже отеческий поцелуй.
Первой оправилась Надежда.
— Давайте выпьем за молодых, — предложила она. — Пожелаем им счастья и здоровья.
Дальше пошёл обычный разговор, какой бывает во всяком застолье, будто ничего и не произошло, пока снаружи не раздался крик дворника Михалыча:
— Пожар! Горим люди!
Мой наблюдательный пункт оказался ближе всего к чёрному ходу. Я выскочила наружу и лицом к лицу столкнулась с Настей. Волосы её были растрёпаны, на щеке сажа, а в руках… в руках её была стеклянная бутыль, в которой плескалась вонючая жидкость. Керосин.
— Ты! — руки мои потянулись к бутыли, но Настасья оказалась проворнее и толкнула меня в грудь. Я потеряла равновесие и упала и тот час горящая балка рухнула мне на голову. Мир погрузился во тьму.
* * *Я очнулась от визга тормозов.
Подняла голову и огляделась. Привычный вид. Осень. Сосны. Знакомые голоса.
— Будет тебе, Михалыч, спину гнуть, сейчас не царское время.
— Не убудет с нас, Яков Петрович, а с порядком-то оно надёжнее.
— Что, Николай? Дома?
— Дома, где ж ему быть. Вторые сутки сидит взаперти.
Голова гудела, видимо удар горящей балкой не прошёл даром. Я вошла в парадную дверь, не обращая никакого внимания на оторопевшего Михалыча, и по ступенькам поднялась на второй этаж.
Обстановка здесь была куда богаче, чем на третьем этаже или во флигеле Катерины. Открыла наугад первую попавшуюся дверь и попала в кабинет.
Большой письменный стол, покрытый зелёным сукном, кожаное кресло. Полки с книгами. Книг было множество, они стояли за стеклянными дверцами, и видно было, что доставали их не часто. Интересовавшая меня книга бросилась в глаза, сверкая дорогой инкрустацией и вкраплениями дорогих камней. Правда, видно это было не каждому. Обычный зритель видел в ней только скучный трактат некоего И.Е. Тер-Огибяна «О юных и зрелых годах Карла V Великолепного».
Чем был знаменит великолепный Карл, узнать мне не удалось. В углу раздались возня и сопение, и на свет появился собакоголовый домовой. Точная копия моего друга Вениамина.
— Август?
Домовой подпрыгнул, как ужаленный.
— Кто вы? Как сюда проникли?
— Меня прислал твой брат Вениамин.
— Не может быть! Зачем?!
— Ну… он беспокоится о тебе, хочет чтобы ты вернулся.
— Вениамин?! — Август широко открыл рот и вывалил язык, прямо, как собака. Видимо это выражало крайнюю степень удивления. — Странно, мы никогда не были дружны. Да и столько лет прошло… — Август принялся загибать пальцы.
— Лет? — Я присела на корточки, держа книгу в руках. — С течением времени у вас прямо скажем, беда.
Август грустно развёл ладони.
— Да. Уже много лет мы переживаем один и тот же день. Увы, теперь ты тоже в западне.
Мурашки пробежали по моей спине, но я храбрилась. Ни за что не останусь в этом доме, с его безумными жителями.
— Кто-нибудь это понимает кроме тебя?
Август заколебался.
— Н-нет. Они замкнуты во временном пространстве.
— Но ты тоже замкнут.
— Да. Но они все погибли. А я жив.
— Погибли?!
— Да. Они живут один день. Свой последний день. Умирают страшной смертью и снова воскресают, чтобы умереть опять. Такое страшное проклятье.
— Почему оно коснулось тебя?
— Проклятье коснулось всех обитателей дома. И меня в том числе.
— Но ты не погиб.
— Я думал об этом. Видно тот, кто наслал проклятье, обо мне просто не знал.
— Я знаю ещё одного человека, который выжил.
— Этого не может быть!
— Может. И не только выжил, но сумел покинуть это проклятое место.
Август взволнованно задёргал собачьим носом.
— Значит, ты думаешь, что и мы сможем?
— Сможем. Я пришла за тобой, по просьбе Вениамина и я тебя вытащу.
Сказать это было проще, чем сделать и для начала мне нужно было всё обдумать.
— Ты можешь расположиться здесь, — предложил Август. — До пожара ещё шесть часов и сюда никто не войдёт, а затем мы можем просто выйти во двор и посмотреть, как всё горит.
— А потом?
— Потом всё начнётся сначала.
Я села в кресло, взяла листок бумаги, древнее перо: металлический наконечник, насаженный на деревянную палочку. Перо необходимо было макать в чернильницу, но писать при этом было страшно неудобно. Бумага рвалась, с пера капали кляксы, словом мучение, а не письмо.
— Чем ты занимался здесь все эти годы?
— Читал. У хозяина хорошая библиотека.
— И эту книгу читал? — я показала трактат о Карле Великолепном.
— Книгу Звездочётов? Я не Звездочёт, к сожалению, и книга мне не подвластна, но о Карле Великолепном я теперь знаю всё. — Август грустно улыбнулся.
— Ты много знаешь?
— Домовые вообще много знают. Мы живём по человеческим меркам очень долго. Поколения людей сменяют одно за другим, а мы всё живём. К тому же нам известно многое. Иные миры для нас не пустые слова и не тайна за семью печатями.
— А что ты знаешь о Переходах? — повинуясь внезапному вдохновению, спросила я.
— О переходах? Ты имеешь ввиду искусственно созданные тоннели, ведущие в иные миры?
— Да. Именно это я и имею ввиду.
— Впервые, такой Переход был создан много веков назад. Высший суд решил сделать Нижний слой тюрьмой для преступников Высшего мира.
— И что?
— И сделал, — Август невозмутимо пожал плечами. — Идея, на мой взгляд, не совсем здравая. Нижний слой и без того напичкан многогранными реальностями, отравлен влиянием Бездны, а тут ещё преступники из Высших, имеющие неограниченные возможности, — при этих словах глаз Августа, повёрнутый в мою сторону, ярко блеснул и тут же потух, прикрытый короткими ресницами.
— А если я хочу найти только один Переход? Который нужен мне, но я не знаю, как его отыскать.
— В какой мир он ведёт?
— Я не знаю.
— Когда был создан?
— Я не знаю.
— Кто приходил сюда по этому Переходу?
