Миллер Лау - Талискер
— Постой.
Она обернулась, ожидая упрека.
— Воины… они пьют перед битвой. Для многих эта ночь окажется последней, и совесть не позволяет мне останавливать людей. Думаю, разумно будет запереть дверь, чтобы кто-нибудь сюда не ворвался. Если будут новости… — Ибистер запнулась, — пошли мне весточку. Я с командующими на северной стене.
В полночь началась снежная буря. Вой ветра заглушал слабые стоны Бриджид — кричать у той не осталось сил. В комнате было совсем холодно — дрова закончились, а спуститься за новыми не представлялось возможным. Уна не позволяла отпирать дверь — уже дважды в нее молотили пьяные воины, уговаривая женщин выйти.
Роженица потеряла много крови, совсем ослабела и между схватками находилась в бессознательном состоянии. Сердце Уны наполняла горечь.
— Она замерзнет до смерти еще до того, как родится ребенок, — заметила Слезинка. — Я не выдержу. Она ведь умирает, да?
Уна легонько кивнула, и кто-то всхлипнул.
— Давай хотя бы устроим ее поудобнее.
Слезинка накинула свою шаль на плечи Бриджид, Гвен и Катлин последовали ее примеру. На мгновение воцарилась тишина, потом снова раздался стук в дверь.
— Впусти меня, проклятая колдунья! Что ты делаешь с моей женой? Приказываю немедленно впустить меня, черт бы вас побрал!
— Уна! — громко закричала Бриджид. — Уна! Вот он!
— Впусти меня!
Роженица громко закричала, и словно в ответ очередной порыв ветра распахнул окно, и в комнату ворвался снег.
— Ребенок… О боги великие, — вскрикнула Слезинка, и все женщины бросились к постели Бриджид.
Захлопнув ставни, Уна обернулась к своей подопечной. Что-то случилось. Женщины застыли в ужасе. Гвен прижала руку ко рту. Должно быть, младенец умер.
— С дороги, Гвен, — скомандовала Уна, отметая усталость и стараясь хранить спокойствие. — Нам нужно позаботиться о мате… О боги!
Без дальнейших слов, повитуха схватила ребенка и завернула его в первый попавшийся плащ.
— Слезинка, устрой Бриджид поудобнее.
Она отошла от кровати и с ужасом уставилась на сверток в руках.
Мальчик появился на свет изувеченным — ручки и ножки короткие, спинка искривлена, шея изогнута под ужасным углом. Уна едва не прокляла богов за то, что дали жизнь такому убожеству за счет матери. Глазки младенца были закрыты — он спал, не подозревая о происходящем вокруг.
— Уна. — К повитухе подошла Слезинка, на удивление спокойная. — Бриджид умирает. Она хочет подержать ребенка… — Девушка перевела взгляд на несчастное создание в руках повитухи и слегка вздрогнула.
— Дай мне еще два плаща. Быстро.
Они завернули ребенка в целую кучу тряпья, скрыв его тельце и оставив только лицо. Потом подошли к Бриджид, широко улыбаясь, и протянули ей малыша. Лицо матери осветилось радостью.
— Это мальчик, — с трудом выговорила Уна. Ей казалось, что в горле застрял огромный ком.
— Он не умер? Глазки закрыты…
— Нет, ребенок просто спит.
— Спит… — Бриджид умирала.
— О нет, — прошептала Слезинка.
— Не печалься, мне уже не больно. И даже тепло… Уна? Где ты? Я не вижу…
— Я здесь, Бриджид… — Девушка взяла ее за руку.
— Ты позаботишься о малыше?
— Я… Конечно, позабочусь…
Бриджид не стало.
Уна взяла ребенка на руки и с печалью поглядела на него. Завернутый в тряпье, он походил на любого другого новорожденного. Неожиданно малыш открыл полные веселья карие глазки. Она прекрасно знала, что все дети рождаются с голубыми глазами, не важно, какими они станут потом. Сама того не ожидая, Уна улыбнулась крохе.
— Вот, возьми. — Гвен протянула ей подушку. Девушка недоумевающе посмотрела на нее, не сразу поняв, что та имеет в виду.
— Что?
— Другого выхода нет.
— Открывай! Открывай, сучка! Где моя жена? Бриджид!
Женщины застыли на месте. Стук становился все громче, рано или поздно засов не выдержит. Потом раздались грязные ругательства.
Уна взяла подушку в руки.
— Тебе не кажется, что на сегодня смертей достаточно? — холодно спросила она.
— Гвен права, — высказалась Кэтлин. — Воины убьют… это, если увидят. Хуже приметы не придумаешь.
— Это — маленький человечек, — яростно проговорила Уна. — Вы не слышали, что я обещала матери заботиться о нем? Слезинка, ступай к тану. Больше ни с кем не заговаривай. Сообщи ей… что и мать, и ребенок погибли.
Женщины в ужасе уставились на нее.
— Уна, ты понимаешь, что делаешь?
Девушка посмотрела на маленькое сморщенное личико. Мудрые карие глаза улыбнулись ей.
— Ты был здесь раньше, малыш… — прошептала она, сама не зная почему.
— Уна?
— Ступай! — снова приказала повитуха.
Без дальнейших слов Слезинка отперла дверь и выбежала из комнаты. Гвен хотела было запереть за ней, но не успела. Внутрь протиснулся Алистер.
— Моя жена! Я хочу видеть жену!
Уна в ужасе юркнула за дверь.
Всех спасла Гвен. Загородив воину проход в комнату, она спокойно заговорила:
— Господин, мне жаль, но ваша жена умерла во время родов. Пожалуйста, дайте нам несколько минут, чтобы привести ее в порядок, и вы сможете попрощаться с ней.
— Хорошо, — грубо ответил Алистер. Он, похоже, не особо горевал. — А ребенок?
— Он… тоже умер. Будьте так добры, выйдите. Через минуту я вас впущу, и вы увидите Бриджид.
Воин отступил, позволив запереть дверь. В комнате воцарилась паника. Уна стояла в центре комнаты, раздираемая противоречиями. Гвен снова взяла в руки подушку, и повитуха, неверно поняв ее намерения, вскрикнула, прижимая к себе ребенка.
— Нет, — шепнула другая женщина, прижимая к губам палец.
Она подняла крышку деревянного ящика, положила внутрь подушку, а сверху малыша, а потом закрыла его. Следом за тем они расчесали волосы Бриджид, расправили простыню, собрались с духом и впустили вдовца. Он вошел, шатаясь. От него исходил запах пива. Уна почти пожалела его, но потом вспомнила, что стоит ему увидеть ребенка, как тому придет конец. Воцарилось долгое молчание, прерываемое только всхлипами Гвен и Катрин, оплакивающими свою подругу. Буря утихла, и первые лучи рассвета окрасили небо. Наконец Алистер заговорил:
— Где мой ребенок? Я хочу видеть сына.
— Это была девочка, — солгала Гвен, надеясь его отвлечь.
Он даже не скрывал разочарования.
— И все же хочу видеть ее.
Уна выступила вперед и поклонилась.
— Господин мой, ваша жена просила нас сжечь ребенка, чтобы их души соединились.
Алистер с подозрением покосился на очаг.
— Что-то он слишком чистый.
— У меня есть особые составы…
Он кивнул и направился к двери, но стоило его руке коснуться ручки, как от окна донесся тихий крик.