Миллер Лау - Талискер
— Умри! Умри!
Новый удар. Демон упал на землю, и Талискер не промедлил, сразу бросился к окровавленной туше.
Глядя на тварь у своих ног, он понимал, что его собственное лицо, залитое кровью, ничуть не менее отвратительно. Может быть, он в чем-то проиграл Корвусу… Пускай. Талискер жаждал только убийства. Занеся оружие над головой, он снова нанес удар, оглушительно закричав.
Тварь умерла не сразу. А когда она перестала дергаться, время пошло.
Талискер выронил оружие.
— Передай Корвусу, что он следующий…
Дым, пламя и отвращение к себе разом захлестнули его, и Дункан опустился на колени, плача и кашляя.
— Ты меня слышишь? Давай сюда! По-моему, здесь как раз достаточно…
Талискер пополз на голос Малки. В сумраке он смутно различал очертания тела Чаплина; за его спиной не было стены подвала — там простиралась знакомая пустота. Дункан потянулся к телу друга.
— Он приходит в себя!
Талискер открыл глаза и сразу понял, что вернулся в Сутру. На него глядел Малки, а холодный ветерок, касающийся щеки, означал, что они не в помещении. Дункан сел, удивляясь, как хорошо себя чувствует. Горец и Чаплин расположились у костра, прихлебывая что-то горячее из чашек.
— Значит, вы наконец-то решили присоединиться к нам, мистер Талискер, — ухмыльнулся Алессандро. — Мы уже почти потеряли надежду.
— Сандро, с тобой все в порядке?
— А почему у тебя такой довольный вид?
— Я хотел сказать… я видел тебя… совсем плохим. В обоих мирах. — Талискер огляделся. Они находились на прежнем месте, неподалеку лежали жалкие остатки сгоревшей палатки. — Дело рук Фирр…
— Думаю, она оказала нам услугу, — заметил Малки. — Нам надо было вернуться.
— Я весь в синяках, и кое-где остались ожоги, а в остальном я в полном порядке. Могло быть гораздо хуже, — добавил Чаплин.
— Что значит — нам надо было вернуться?
— Чтобы убить демона.
— Нам?
— Ладно, тебе. Если бы мы не вернулись, то не узнали бы о Финне и его папочке, верно?
Чаплин протянул Талискеру кружку отвара бузины.
— Его следовало привлечь к суду много лет назад. Не сидел бы Дункан.
Талискер отхлебнул теплой горьковатой жидкости.
— Не будь слишком строг к нему, Сандро, — тихо проговорил он. — Я сам разозлился больше всех и не могу отрицать, что хотел хорошенько избить Финна, но я увидел его детство… — Ему припомнился низкий грубый голос отца Финна. — Никому такого не пожелаю.
— Знаешь, есть такая вещь — справедливость.
— Нет, не знаю. И Финн не знал.
Подошел Малки и сел между ними.
— Эй, не начинайте снова. — Он положил обоим руки на плечи. — Вот что я вам скажу, ребята. Нас ждет Сулис Мор, а потом — Корвус. Мне так кажется, что справедливость относится не только к жертвам.
Талискер и Чаплин удивленно переглянулись.
— Дай мне минутку допить чай, — ответил Дункан, — и я готов хоть на край света.
Когда первая радость — радость продолжения жизни — схлынула, Талискер впал в депрессию. Путь в Сулис Мор был долгим и монотонным и дал ему время поразмышлять. Конечно, Малки прав, им повезло. Он вернулся в Эдинбург и уничтожил следы деятельности Корвуса в собственном мире. Но фраза Малки подразумевала, что они никогда туда не вернутся. По этому поводу Дункан, в сущности, не переживал, однако и здесь гармонии не достичь. Пока в Сутре есть Фирр. Корвус — другое дело, но его сестра каким-то образом осквернила Талискера. Не физическим совращением, а неким актом разделенного сознания. Из всего, с чем он встречался в этом мире, труднее всего было вынести запятнанную злом душу богини.
На протяжении следующих дней Талискер становился все более замкнутым, и Чаплин с Малки обменивались тревожными взглядами. Должно быть, просто измотан, решили они. Пройдет со временем.
ГЛАВА 22
Бриджид ужасно кричала. За последние несколько лет Уна приняла много родов, и опыт подсказывал ей — дело плохо. Схватки длились уже десять часов, и боль с самого начала была невыносимой. Женщина постепенно слабела; повитуха опасалась, что она не протянет до рассвета.
Катлин и Гвен держались за руки, и на их лицах был написан страх. Слезинка не отходила от страдающей подруги, держала ее за руку и протирала теплой водой. Хотя в очаге пылал огонь, Уна не могла согреть роженицу — через щели в ставнях задувал ледяной ветер, руки и ноги бедняги совсем оледенели.
— Уна? — прошептала Бриджид. — Можно я еще раз пройдусь по комнате?
— Тебе понадобятся силы на другое. Терпи.
— Уже скоро, Уна?
Повитуха сильно опасалась, что роженица потеряет сознание — лицо побелело, губы посинели.
— Скоро, скоро. — Уну душили слезы. Ей еще не случалось потерять мать или ребенка, хотя однажды довелось присутствовать при этом.
— Вот, опять. Схватки…
Уна подала знак Слезинке, и они вдвоем усадили страдалицу поудобнее. Та пронзительно закричала, и это дарило надежду — если у нее есть силы кричать, может, не все так плохо. Ободряюще улыбнувшись, Уна опустила Бриджид на подушки.
— Можно поговорить с тобой, Уна?
В дверях стояла Ибистер в полном боевом снаряжении, держа в руках шлем. На ее лице отражалась тревога за сестру, однако женщина-тан явно чувствовала себя здесь неуместной.
— Как она?
Уна бросила взгляд на остальных девушек и вышла на лестницу, набираясь решимости.
— Не очень хорошо, госпожа моя. Боюсь, ей не пережить родов, если скоро не появится ребенок.
— И ты не в состоянии ничего сделать? — побледнела Ибистер.
— Я дала ей зелье, которое вызовет схватки — оно поможет энергичнее толкать ребенка, — но у нее почти не осталось сил. Боюсь, нам надо готовиться…
Неожиданно на лестнице раздался голос пьяного воина:
— Ну как, ребенок родился? Бриджид! Бриджид, ты…
На последнем круге винтовой лестницы он столкнулся с таном, которая ударила его по лицу.
— Черт возьми, Алистер! Моя сестра борется со смертью!
— Про… простите, госпожа, — с трудом выговорил воин. — Я беспокоился…
— Только о себе и наследнике. Ты всегда плохо с ней обращался. Убирайся с глаз моих! Надеюсь, ты покажешь себя достойно на поле битвы.
Воин заковылял по ступеням вниз, Ибистер проводила его горьким взглядом.
— Она заслуживает лучшего, — тихонько проговорила тан.
— Это муж Бриджид? — удивилась Уна. — Он ни разу не навестил ее.
— Надеется, что ребенок сможет наделить его некоторой властью, вот и все.
Из комнаты донесся тихий стон, и Уна поспешно направилась обратно.
— Постой.
Она обернулась, ожидая упрека.
— Воины… они пьют перед битвой. Для многих эта ночь окажется последней, и совесть не позволяет мне останавливать людей. Думаю, разумно будет запереть дверь, чтобы кто-нибудь сюда не ворвался. Если будут новости… — Ибистер запнулась, — пошли мне весточку. Я с командующими на северной стене.
