Руслан Рюмин - Заветное желание
Та вздрогнула и, перестав плакать, подняла взгляд.
— Аргаррон! — воскликнула она и отшатнулась.
— Он самый. — Архидемон усмехнулся. — А ты ожидала увидеть своего возлюбленного Ростика?
Ворожея не ответила, но между ее ладоней сформировался шар золотистого огня. На лице Аргаррона заиграла снисходительная ухмылка.
— Ну, брось, — сказал он. — Меня это, в крайнем случае, только разозлит.
— Что тебе надо от меня?
— Сущий пустяк. Твоя жизнь, кровь, душа и всё остальное. — Улыбка Аргаррона стала шире, когда он заметил, как по вроде бы бесстрастному лицу девушки пробежала тень страха. — А также всё то же самое от твоего Избранника.
— Никогда, пока жив хоть один квостр! — слегка театрально воскликнула девушка.
— За этим дело не станет. — Аргаррон позволил себе рассмеяться. — На другое я просто не смел надеяться.
Он шагнул вперед и резко ударил Лию по лицу. Девушка ахнула и отлетела на пару метров, выронив огненный шар, который улетел под потолок и там взорвался, распугав и поджарив пару десятков местного аналога летучих мышей. Ворожея поднялась на ноги. На ее скуле был свежий кровоподтек, но глаза смотрели без страха и слез.
— Какая доблесть — могучий Аргаррон учиняет кулачные бои с девушкой, — презрительно бросила она, после чего протянула руки, с которых сорвался поток яркого белого света.
Аргаррон гневно заревел, когда свет опалил его одежду и лицо. Он взмахнул рукой, блокируя чары девушки, и свет сразу же потух. Вне своего квода ворожея не представляла для архидемона опасности, да, впрочем, и с тремя-четырьмя кводами он бы справился, не особенно напрягаясь.
— Стража! — рявкнул Аргаррон, подойдя к ворожее и заломив ей руку.
Вошли двое гвардейцев-гарров с черными алебардами и вытянулись по стойке «смирно».
— В темницу, — приказал архидемон. — Но кормить нормально, и приносите ей то, что она попросит… Кроме оружия и магических предметов, разумеется.
Стражники кивнули и взяли Лию под руки. По мановению руки Аргаррона на ее руках и крыльях появились кандалы, блокирующие действие любых чар. Ворожею увели, и архидемон с довольным видом зачеркнул еще одну строку в своем плане, который лежал на столе.
Еще один пункт. Еще один шаг к божественной власти.
Архимаг Лоарин стоял над постелью, на которой, рыдая в подушку, лежал Ростислав.
Присутствующий здесь же Ломдар-Каюн объяснил, что подобное состояние юноши было вызвано магией Аргаррона и что нужен всего лишь покой на пару дней, чтобы прийти в норму. С исцеляющей магией сейчас лучше было не лезть — после атаки на эмоциональном уровне у Ростислава оказалась расшатана вся психика. Он по малейшему поводу впадал в безудержную истерику и не мог произнести ни одного связного слова, без конца захлебываясь слезами.
Лоарин вначале пытался говорить какие-то успокаивающие слова, дружески поддерживать юношу, но всё было тщетно. И хотя общее состояние пострадавшего постепенно улучшалось, до выздоровления было еще очень далеко.
Архимаг, оставив попытки достучаться до Ростислава, вышел из комнаты. Ломдар-Каюн вышел следом.
— Жалкое зрелище, — сказал Архимаг, идя по коридору. Он соизмерял шаги, чтобы старый Учитель мог за ним угнаться.
— Нет, Великий, ты не прав, — сказал Ломдар-Каюн. — Ростислав подвергся неожиданному нападению, и, судя по мощности заклинания, даже ты не смог бы в полной мере защитить себя.
— Почему не сработала ни защита, ни оповещение? — спросил Лоарин. — Магия Тьмы в самом сердце Радужного Города, а мы узнаем об этом только утром, обнаружив Избранника у себя в комнате захлебывающимся слезами?
— Никто не говорил, что защита абсолютна, Великий. — Ломдар-Каюн сделал неопределенный жест рукой. — Просто так стало принято считать. Квостры слишком уж привыкли чувствовать себя в безопасности.
— Что мы можем сделать? Где моя дочь?
— Сделать?.. Практически ничего, я думаю. Хотя… — Старый квостр ненадолго задумался. — Оптимально было бы вернуть родителей Ростиславу, это может ускорить выздоровление. А Лия либо на Грамбе, либо на Горнагаре. Причем, скорее всего, второе.
— Что сказать народу? Поползут слухи… — Архимаг вздохнул. — Посоветуй, Учитель, я так устал делать выбор за других.
— Объяви, что Избранник собирает команду для удара по Аргаррону. Впрочем, команду надо и в самом деле собрать. Разве что Лию придется заменить другой ворожеей.
— А этот… Мирлас ничего не может сделать?
— Может и делает. Но разум мальчика в порядке, удар пришелся по душе. А над ней только Всеблагой Ауррин властен.
— Так позови жрецов, пусть воззовут. — Лоарин посмотрел на Учителя. — Неужели никто не догадался сразу?
— Боюсь, что жрецы Ауррина и сам Ауррин — разные вещи. Мы можем подождать день или два — мало что изменится. Понадейтесь на парня — он бывал даже аватаром, после чего вернул свою душу на место. Так неужели не справится с остаточным действием заклинания?
— Надеюсь, ты знаешь, о чем говоришь, старый друг, — сказал Архимаг и, прибавив шагу, свернул к себе.
Ломдар-Каюн остановился, тяжело опираясь на посох. Аргаррон, опередив Избранника и квостров, со своей стороны реализовал то, о чем на последнем Совете говорил сам Ростислав как о необходимом действии в борьбе с архидемоном, — нанес болезненный точечный удар. Результатом стало выведение из строя самого опасного для него оружия квостров — Избранника.
12
Жить не хотелось. Ростислав тщетно обшарил кровать в поисках лезвия, чтобы вскрыть себе вены. Лию утащило это ужасное заклинание, Архимаг и Учитель разочаровались в нем, и в глазах остальных он, наверное, упал ниже некуда.
«Ну, и что ты из себя строил? — шептал мерзкий голосок в сознании, так похожий на голос Проводника. — Наигрался в рыцарей, романтик хренов? Теперь ты никто и ничто!»
Ростислав не отвечал — всё равно не было сил. Слезы так и лились ручьем, в горле першило от криков отчаяния, поселившегося в душе.
«Слюнтяй! — продолжал голос. — Тряпка!.. Что, правда глаза режет? Мальчишка, возомнивший себя спасителем мира!»
«Убирайся… — мысленно ответил ему Ростислав. — Ненавижу тебя…»
«Меня? — В голосе послышалась усмешка. — Ненавидь и себя в таком случае, ибо ты — это я».
На улице постепенно темнело. Ростислав мимоходом отметил, что рыдает уже вторые сутки напролет. Он взял со стола кружку с водой и хлебнул. Ему казалось, что вся вода, которую он пьет, уходит только на одни слезы.
— Ростислав, — сказал от дверей знакомый до боли низкий голос, — прекрати истерику, немедленно.
Юноша повернулся к говорившему и, подскочив, едва не свалился с кровати: в комнате стоял отец. Максим Алексеевич Коротков, заметно посвежевший, сейчас не выглядящий даже на свои неполные пятьдесят. Одет отец был в военную форму армии квостров, а над плечами торчали сложенные крылья, покрытые сероватыми перьями. В остальном отец практически не изменился: те же черты лица, но без следов нелегкой жизни, тот же блеск серых глаз, вокруг которых исчезли морщинки, на руках поубавилось морщин и мозолей.
