Андрэ Нортон - Тень Альбиона
— Видите ли, в настоящий момент мы не располагаем способами, которые позволили бы нам решить эту маленькую проблему, связанную с вашим супругом герцогом. Мы пытались пресечь связанные с ним неудобства в Копенгагене, но недавно из Парижа пришло сообщение, что герцог Уэссекский по-прежнему жив, по-прежнему служит источником неприятностей — и, увы, по-прежнему не желает с нами общаться. А до тех пор, пока общение с ним затруднено, нам сложно дать ему знать, что он должен отказаться от своих намерений — или ему пришлют вашу прекрасную голову в ящике.
Даже Сара вздрогнула, представив себе эту картину. Она вызывающе обошла вокруг стола, уселась в кресло, оставленное Талейраном. Устроившись поудобнее, герцогиня сложила руки на коленях и упрямо вздернула подбородок.
— Вам непросто будет убедить его, — заявила она. — Видите ли, он меня не любит.
Но стоило Саре произнести эти слова, как сердце шепнуло ей, что это не имеет значения, потому что она его любит — любит этого мужчину, которого встретила лишь после того, как пересекла целую вселенную…
Талейран обошел стол и остановился напротив Сары, глядя на нее со строгой заботливостью, словно духовник.
— Дорогая моя герцогиня, неудивительно, что вы выглядите так, словно у вас, как выражаются англичане, депрессия. Не понимаю, как мужчина может пренебречь дамой с вашим темпераментом и вашими манерами — не говоря уже о вашем богатстве. Воистину, Уэссекса нельзя назвать цивилизованным человеком. Но не беспокойтесь: Уэссекс определенно попытается спасти вам жизнь — ведь вы его жена. Я бы не решился назвать это вопросом чести, поскольку ее у шпионов нет, но, несомненно, если мне придется убить его герцогиню, гордость Уэссекса будет жестоко уязвлена. Увы, мадам, мы с вами цепляемся за соломинку — но это все, что нам остается.
У Сары болела голова; молодая женщина страдала от усталости и жажды, а теперь ее начал мучить еще и голод. А попытка Талейрана сделать вид, что они с ней в некотором роде союзники, окончательно вывела ее из себя.
— А вы не рассматриваете возможность того, что я сумею выйти из этого замка живой? — насмешливо поинтересовалась Сара.
— Думаю, нет, мадам, но вы надейтесь, — помолчав, сказал Талейран. — Что нам остается, кроме надежды, в наше ужасное, ненадежное время?
И, не дожидаясь ответа, он подошел к двери и постучал. Дверь отворилась, и тот же самый молодой солдат, который привел Сару сюда, вошел, чтобы ее увести.
— Как вы сюда попали? — Уэссекс засыпал вопросами своего напарника-бродягу. — И главное — почему? Вас послал Мисбоурн? Принцесса нашлась?
Костюшко пожал плечами. Судя по виду, ему почему-то было не по себе.
— Нет и нет, но могу вас заверить, что Рипона тоже постигло жестокое разочарование. Леди Мириэль здесь. — После этого известия Костюшко собрался с силами и добавил: — И герцогиня Уэссекская тоже.
Уэссекс ужаснулся: на миг ему показалось, что Костюшко имеет в виду его мать, и только потом он сообразил, что теперь герцогиней Уэссекской стала Роксбари.
— Она во Франции? — ошеломленно переспросил герцог.
Илья Костюшко вкратце изложил Уэссексу ту информацию, которую сам собирал по крохам: бал у графа Рипонского; ночной визит леди Мириэль к герцогине Уэссекской; их бегство в Тейлто; внезапное появление Джеффри Хайклера.
— Я выследил того контрабандиста, которого нанял Хайклер, но не успел помешать отплытию. Можно не сомневаться: все это устроил Хайклер. И я готов побиться об заклад, что герцогиня не планировала этого путешествия — равно как и не собиралась бросать свою карету и слуг. Я нашел ее горничную в комнате на втором этаже — девицу опоили настойкой опия, — и она рассказала, что они бежали от мистера Хайклера. Если это правда, то убежали они не очень далеко.
— Эти женщины! — прорычал взбешенный Уэссекс. Он лихорадочно пытался сообразить, что делать дальше. — Если Хайклер все это время работал на Францию, значит, он не так уж поддерживает своего брата и дело восстановления прежней религии.
— Или заговор провалился — особенно если леди вовсе не так расположена была в нем участвовать, как поначалу изображала, — и Хайклер принялся подыскивать себе новый источник доходов. Он из тех, кто всегда удерживается на плаву.
— Куда он ее упрятал? — с надеждой спросил Уэссекс, но в ответ Костюшко лишь уныло пожал плечами:
— Я дождался возвращения капитана Криспина и подрядил его доставить меня со Сполохом на то же место. Хороший капитан — обычно человек с чрезвычайно гибкими принципами, особенно когда на карту поставлены приличные деньги. Но мы отстали от них на целые сутки, и я окончательно потерял их след в какой-то деревушке, примерно в дне пути отсюда. Потому я решил рискнуть, и поскольку их могут держать здесь, в Вердене, с таким же успехом, как и где-либо в другом месте…
— То вы здесь, — кивнул Уэссекс. — А меня посетила та же самая мысль, но только в применении к принцессе и ее свите. Ну что, испытаем удачу? В том случае, конечно, если у вас есть план, как нам обоим миновать городские ворота.
— Ну, если на то пошло, — скромно сказал Костюшко, — у меня всегда есть план.
Лейтенант недавно сформированного Bataillon Polonais de la Garde Impériale[23] влетел в ворота Вердена со всем неистовством молодого дворянина, потерявшего целый день и опоздавшего на ужин. Когда его попросили предъявить бумаги, он оскорбился. Они с M'cieurle Chevalier прикомандированы к департаменту самого Талейрана — а потому к попытке задать ему хоть какие-то вопросы он отнесся как к неуместной дерзости. Не будет ли угодно господину — это слово лейтенант произнес с явственным сомнением — послать за любым своим офицером, прихватить саблю и вместе с лейтенантом прогуляться в ближайший лесок?
Блеф был беспримерно наглым, но он сработал. Сюда часто присылали офицеров кавалерийских полков на роли курьеров и гонцов; а кроме того, всей Франции было известно, как высоко Бонапарт ценит свои польские войска, добавляющие блеска и энергии тому, что на нынешний момент было самой многонациональной и самой широко рассредоточенной армией мира. В конечном итоге часовые увидели то, что ожидали увидеть, и Костюшко с Уэссексом въехали в Верден.
— Долго мы этим не сможем пользоваться, — сказал Уэссекс своему напарнику, когда они ехали за ордером на постой.
— Не думаю, что вы захотите задерживаться здесь надолго, — с неистребимым простодушием отозвался Костюшко.
На первый взгляд Верден напоминал город, находящийся на осадном положении. Самые богатые особняки превратились в меблированные комнаты со столом для тех, кто был достаточно богат, чтобы сделать свое пребывание в заключении комфортабельным; менее удачливых набивали во все и без того переполненные кварталы средневекового города. Самые необходимые для жизни вещи продавались как предметы роскоши, а тот, кто оставался без денег, опускался на невообразимый уровень нищеты.
