Марина Дяченко - Любовь и фантастика (сборник)
– Подумать только, и эти тоже писать умеют, – прошептали мне на ухо.
Я обернулась и увидела ту горожанку, что прошла в ворота сразу же после меня – темноволосую, с талией настолько узенькой, что еще чуть-чуть, и на ней можно будет носить браслеты. Горожаночка была сероглаза, на высоких скулах ее едва заметной розовой тенью лежал тонкий слой румян.
– Меня зовут Ремма, – сказала моя внезапная собеседница и вдруг смутилась, отвела глаза. – А тебя?
– Санна, – сказала я. Это имя было записано в моем приглашении.
Ремма быстро глянула на меня – и снова потупилась:
– Хочешь стать королевой?
– Как и ты, – отозвалась я.
Ремма присела на скамейку рядом со мной. В руках ее, покрытых тонкими дорогими перчатками, мучалась огромная роза со срезанными шипами.
– Ты стихи сочиняешь?
– Нет.
– А… – Ремма помолчала, зрачки ее расширились. – Ты целовалась когда-нибудь?
Я не ответила.
– Я не целовалась, – шепотом призналась Ремма. – Только мечтала… А с кем ты целовалась?
– С чего ты взяла? – удивилась я. – Я в закрытой школе десять лет просидела.
– Ого, – сказала Ремма, как мне показалось, с уважением. – А что за школа?
– Да так… Белая Башня, – бросила я небрежно.
– Что-то не слыхала, – призналась Ремма.
Еще бы, подумала я.
* * *«…Я бежала по прекрасному высокому мосту, залитому струящимся лунным светом. Слезы радости застилали мне глаза. Как вдруг я увидела, что прекрасный белый конь быстро мчится мне навстречу. Я зарыдала и засмеялась одновременно. Потому что на прекрасном коне сидел тот, кого я люблю больше жизни. На середине моста я вдруг остановилась и протянула вперед свои нежные белые руки. Слезы мои застилали мне глаза. Мой прекрасный рыцарь соскочил с коня, я прильнула к его прекрасной груди и заплакала от счастья. На моих глазах выступили слезы. Все затрепетало. Наши губы слились в поцелуе…»
* * *На полукруглый балкон, нависавший над двориком, вышел Темран.
Вышел безо всякого объявления, без церемоний, легко. По дворику прошелся вздох, от гостьи к гостье пробежала, будто по цепи, невидимая молния («Он? Где? Как? О!»), и одна за другой – кто раньше, кто позже – опустились в поклоне. И я тоже поклонилась – и с некоторым опозданием отвела глаза.
…Я стояла посреди этого же двора, только тогда он был пустой и пыльный. Мне было восемь лет; руки мои вызывающе и жалко торчали из рукавов слишком тесного платья. За спиной были бегство от узурпатора-дядюшки и несколько месяцев скитаний. Впереди была неизвестность: моя мать, изгнанница, приехала к дальним родственникам просить кусок хлеба.
– Принцесса без королевства!
Я оглянулась и увидела мальчика в белом костюмчике, холеного и чистенького. Похоже, мое замешательство, смятение и страх немало потешали его.
– Царевна-попрошайка, – послышалось с другой стороны. Я обернулась снова; еще два мальчика, постарше и помладше, смотрели на меня с интересом.
– Сейчас заревет, – сказал младший.
Я оглядывалась в поисках выхода.
– А платье-то! – сказал тот, что появился первым. – Моя служанка такое бы выбросила.
– Все им жрать подавай, – с отвращением пробормотал тот, что постарше. – Корми их…
– Теперь точно заревет, – сказал младший.
– Давай, реви, – предложил мальчик в белом костюмчике. – Покажи, какая ты принцесса!
Круг сжимался. Отлично помню свою тоску и полное бессилие.
– …А ну прочь от нее! Пошли вон!
Ни один из моих мучителей не стал с ним спорить. Секунда – и во дворе остались только я, наш с матерью дорожный сундук и мой незваный защитник.
Тогда-то я заревела.
Он вытащил из кармана носовой платок, не очень чистый, и как-то совсем необидно вытер мне нос. Как брат, которого у меня никогда не было.
– Пошли, – сказал он как ни в чем не бывало. – Пошли в столовую, там сейчас никого нет, мы вытащим из часов кукушку, а не ее место приделаем вот это, – он разжал ладонь, там лежала огромная дохлая саранча. Я отшатнулась.
– Зачем? – спросила я, размазывая слезы по щекам, чтобы они скорей высохли.
– Для смеху, – он будто недоумевал, как можно не понимать таких простых вещей. – Все соберутся, будет бить двенадцать, и оно вылезет вместо кукушки.
– А ты кто? – спросила я, в ужасе глядя на гигантского кузнечика.
– Я? – мальчик удивился. – А я разве тебе не сказал?..
…Король Темран остановился, упершись руками в стальные перила балкона. Я смотрела на него сквозь дырочки в кружевных полях моей шляпки.
– Здравствуйте, милые гостьи! Встаньте, прошу вас.
Он улыбался. Улыбка осталась прежней.
– Милостивые госпожи мои, я счастлив сообщить вам, что я женюсь!
Шорох шелков. Отчаянный вздох среди милостивых госпожей.
– Вы, лучшие девушки королевства, доказавшие свое благородство, глубину души и красоту чувств! Вы, самые романтичные, самые тонкие и самые красивые – все вы для меня принцессы, принцессы в ожидании любви… Я женюсь на лучшей из вас, кем бы она ни была! День свадьбы уже назначен!
Я скосила глаза, чтобы посмотреть на счастливиц. Батюшки, щеки-то пылают, глаза-то, уши-то! Куда и подевалось смущение; ближайшая ко мне аристократка выпрямилась так, что, казалось, сейчас завалится назад. У Реммы раздувались ноздри – она стояла, царственно расправив плечи и оттопырив мизинцы, уже ощущая, по-видимому, на своем темечке счастливую тяжесть короны.
Темран вскинул руки, будто намереваясь обнять нас сразу всех, несколько секунд постоял так, ловя умильные и преданные взгляды, а потом исчез с балкона, не оборачиваясь к нам спиной и в то же время не пятясь – я так и не поняла, как это ему удалось.
* * *…Тогда был бал. Дворец полнился незнакомыми аристократами, блестящими офицерами и томными дамами, чьи шлейфы так удобно прикалывать булавкой к портьерам, однако мой друг легких путей не искал и задумал привязать гостей за ноги друг к другу, а для этого надо было незаметно пролезть под стол.
Пригибаясь за спинками кресел, мы пробрались в обеденный зал раньше всех. Длинный стол под скатертью до пола похож был на темный коридор или на гномью шахту; мы дождались, пока лакеи уйдут, и с удовольствием побегали по этой «шахте» на четвереньках.
А потом открылись двери, и внешний мир наполнился голосами, смехом дам и стуком каблуков. Явился король, Темранов отец, уже тогда не очень здоровый, но еще полный сил. Он сказал приветственное слово, гости уселись, и мы с Темраном оказались в коридоре взрослых ног.
Интереснее всего были парадные офицерские шпоры; мы накидывали на них шелковые петельки и привязывали к дамским каблучкам на другой стороне стола. Над нашими головами звенели вилки, стучали бокалы, произносились тосты, а мы сновали, как пауки, сдерживая смех и думая, что будет, когда гости поднимутся…
