Марина Дяченко - Любовь и фантастика (сборник)
Помещение для стражи? Кордегардия?
– Добро пожаловать, принцесса Аллисандра, – сказал человек, чьи руки пахли яичным мылом.
– Ригодам, – я через силу улыбнулась. – Я могла испугаться.
– Пустое, – сказал его бдительность Ригодам, начальник королевской стражи, пребывавший на этом посту уже лет тридцать, во всяком случае намного дольше, чем я живу на свете. – Страшного здесь нет ничего… Давно вернулись?
– Только что, – сказала я. – Я… скучала.
– Понимаю, – сказал Ригодам.
Ему, должно быть, было уже за шестьдесят, но выглядел он совершенно так же, как в последнюю нашу встречу десять лет назад. Волосы ежиком, большой печальный рот в глубоких складках, маленькие глаза под резко скошенными бровями.
Я поняла, что рада его, душегуба, видеть.
– Вы меня узнали, – сказала я, признаваясь в своей радости.
Он чуть усмехнулся:
– Так ведь кто я такой, принцесса… Профессия.
– А Темран меня не узнал, – продолжала я после паузы.
– У мальчишек короткая память, – сказал он без улыбки.
– Не говорите ему, – попросила я. – Пусть сам.
Он разглядывал меня при скудном свете плошки, и я поняла, что сказала, наверное, что-то не то.
* * *Однажды Темран приклеил к атласной подушечке орден, предназначенный к вручению какому-то сановнику. Церемония шла как полагается – вельможа преклонил колено, королю поднесли подушечку с орденом, его величество протянул руку, собираясь небрежно сгрести алмазную звезду с пурпурного атласа – и тут случилось неслыханное нарушение протокола, потому что орден сидел на подушечке, как пришитый (Темран использовал рыбий клей, о чудесных свойствах которого днем раньше узнал от какого-то кухонного мальчишки). Король сохранил самообладание, а вот с церемониймейстером случилась тихая истерика: он отдирал орден ногтями, переворачивал подушечку и тряс ею на глазах многочисленной публики (и потешающегося от всей души Темрана). Именно за эту истерику (а вовсе не за недосмотр, как некоторые утверждали) церемониймейстер лишился места и едва сохранил голову.
Темран, как обычно, взял на себя ответственность за сорванную церемонию. Отец его, как обычно, ограничился словами «Так нехорошо, так нельзя, это неправильно». Придворные, как обычно, роптали, а король возражал им с усталой улыбкой: «Мальчик растет без матери. Что мне, бить его?» Придворные горячо утверждали, что да, бить; я лично думаю, что никакого толка от наказания все равно не получилось бы, ведь рыбу, например, никакими розгами не отлучишь от воды: запрети ей плавать, и она околеет…
Единственным человеком, которого Темран хоть как-то опасался, был его бдительность Ригодам, начальник стражи. У них были свои особые отношения, в которые даже меня не посвящали; помню, во дворце ожидался визит какого-то очень важного чужеземного канцлера, все ходили, будто по проволоке, Темранов отец был раздражен и мрачен, в то время как принц, нимало не смущаясь, готовил «подарок» долгожданному гостю. Помню, накануне визита Темран назначил мне встречу в нежилой части дворца; было уже поздно, очень темно и холодно, я стояла одна в узком коридоре, тряслась от страха и ждала Темрана, а он все не шел и не шел… В черных провалах лестниц мерещились тени и привидения, и от позорного бегства удерживал только стыд перед моим отважным другом. Я кусала губы и ждала, хоть назначенное время давно пришло – и тут на плечо мне легла тяжелая рука взрослого человека, от неожиданности я завизжала на весь дворец… «Тихо», – сказал Ригодам, начальник стражи, и замолчала, потому что от ужаса у меня отнялся язык.
«Сегодня не дождешься, – сказал Ригодам. – Нынче подросла цена на булавки в сиденьях, и мальчик немножко посидит взаперти. Пойдем».
И он взял меня за руку.
Почти в полной темноте мы шли из коридора в коридор, и его бдительность предупреждал меня, если под ногами случались выбоина или ступенька. Когда моя рука начинала дрожать, он легонько сжимал ее, будто утешая.
Я думала, что он ведет меня в подземелье для пыток.
Он привел меня к дверям наших с матерью покоев.
«Прости, – сказал Ригодам. – Сейчас действительно не время для шуток. Иди, сверчок. Спокойной ночи».
И потрепал меня по затылку.
С тех пор мы почти никогда не говорили. Но когда Ригодам был в духе – всегда здоровался со мной за руку.
* * *За десять лет в кабинете его бдительности ничего не изменилось, разве что вместо Темранового отца на парадном портрете имелся теперь сам Темран. Нарисованный король был старше своих лет, вероятно, портрет писался «на вырост».
Мне было предложено занять место в кресле. Я уселась – и только сейчас поняла, как устали ноги. Два шага влево, поклон, разворот, балетмейстер со своим «раз-два-три», ох, нелегкая это работа…
Ригодам уселся напротив. Светильник оказался за его спиной.
– Я на допросе? – спросила я.
– Что? Ах да, извините…
И он поставил еще один светильник на стол между нами.
– С возвращением вас, Аллисандра. Вы выросли… как я предполагал, в очаровательную девушку.
Я наклонила голову:
– Спасибо на добром слове…
– Не многие смогут похвастаться, что закончили курс обучения на скрытом факультете Белой Башни.
– А вы все знаете, – сказала я с досадой.
– А как же, – он усмехнулся, глубокие складки вокруг его рта поменяли рисунок. – Имейте только в виду – у нас не принято…
– Что вы! Прекрасно понимаю… Предубеждение…
Ригодам покачал головой:
– Уж кто-кто, а я традиционного предубеждения начисто лишен… Есть успехи?
Я замялась:
– Не так чтобы слишком… Я не была прилежной ученицей. Потом уже, в старших классах, взялась за ум, но многое пришлось наверстывать.
– Темран писал вам. Что было настоящим подвигом, учитывая его ненависть к перу и чернилам.
Я вспомнила. Действительно, в первый год разлуки мы обменялись несколькими письмами – унылыми, как ноябрь. «Погода у нас хорошая. А какая погода у вас? На обед был паштет из индюшки. А что на обед у вас?..» У меня в голове никак не желали совмещаться Темран – и бумага, на которой следовало писать слова; получалось, что я пишу незнакомому мальчику, а он отвечает девочке, которую никогда в жизни не видел…
– На скрытом факультете не поощряют переписку, – сказала я, и это была сущая правда. – А в старших классах так вообще запрещают. Тайна, знаете ли.
Ригодам понимающе покивал головой:
– Да-да, мне ли не знать о правилах сохранения тайн… Говорят, ваша досточтимая мать снова вышла замуж?
– Вы чудесно осведомлены, Ваша бдительность.
– Приходится, приходится, Аллисандра… По-вашему, наш король совсем не переменился с тех пор, как ему было двенадцать лет?
