Война чудовищ - Афанасьев Роман Сергеевич

Его никто не услышал. Тогда он повысил голос, и в нем зазвенела медь корабельного колокола:

– Господа! Извольте замолчать. Они идут.

Сигмон взглянул на темные пятна, скользящие к поляне меж зарослей лещины. Это не походило на предыдущую атаку, стремительную, как удар молнии. На этот раз вампиры накатывались на островок защитников темной волной – молча и неотвратимо, как морской прилив. В бой шли все, даже те, что раньше прятались в чаще леса. Четыре десятка Старших, способных уничтожить целый город, четыре десятка почти неуязвимых тел, что должны возродить расу ночного народа. Им мешало только одно – горстка безумцев, посмевших преградить путь ожившим легендам. И кровососы желали уничтожить их, растоптать, развеять по ветру, чтобы никто и никогда даже не смог помыслить снова заслонить им путь к величию и победе.

– Кольцо, – велел Сигмон. – Мы встретим их сталью.

И те, кто только что спорил до хрипоты, до драки, взялись за оружие и стали плечом к плечу. Время разговоров кончилось, сейчас у них был только один враг – безжалостный и беспощадный, враг, что не станет слушать и разговаривать. Враг, признающий один только довод – силу. И отряд снова занял оборону, выстроившись как и раньше. Только теперь в центре оказались двое: алхимик и советник короля.

Сигмон стоял к ним спиной и не видел, как Эрмин отвязал меч и кольнул им свою руку. Кровь залила темное лезвие, и граф вопросительно взглянул на алхимика. Тот покачал головой. Де Грилл с отчаяньем взглянул на широкую спину тана, но Рон снова покачал головой – теперь с усмешкой на губах, и граф опустил голову.

– Готовьтесь, – выдохнул тан, так и не увидевший этой пантомимы. – Они идут.

Рон успел шумно вздохнуть и процедить ругательство. Но и только. Потом крохотную поляну захлестнул черный прилив, и ночной лес вздрогнул от воя упырей.

Первого Сигмон уложил одним ударом, разрубив уродливую серую маску, заменявшую вампиру лицо. Прикончил двоих идущих следом – от смертельных ударов чудовища их не спасли даже стальные доспехи. А потом на него навалилась черная толпа обезумевших от жажды крови упырей. Они бросали оружие и шли в бой с голыми руками – только клыки и когти, больше ничего.

Это было даже хуже, чем бой в мертвом Сагеме. Кровососы волной накатили на тана, не давая ему как следует размахнуться. Сигмон бился яростно, разя клинком направо и налево, но вампиры теснили его назад, заставляли отступать шаг за шагом. Он рубил строй упырей крест-накрест, не разбирая, где головы, где тела – строй вампиров был таким плотным, что напоминал многоглавое существо, ощетинившиеся когтями. После одного из ударов меч Сигмона намертво засел в груди огромного упыря, и тану пришлось выпустить рукоять, чтобы не попасть под удар когтистой лапы. Меч в мгновенье ока канул в глубинах черной волны. Сигмон попытался подобрать с земли меч, оброненный кем-то из упырей еще при первой атаке, но его захлестнуло потоком тел.

Глаза застилала кровавая пелена, боль плескалась внутри кипящим варевом, обжигая нутро. Тело Сигмона рвали десятки когтей, острые клыки впивались в его руки, выхватывая куски мяса. Раны заживали на глазах, но их становилось все больше, и кровь струилась по ногам – собственная кровь Сигмона. Он продолжал сражаться – лишь тем оружием, которым наделила его природа. Он проламывал головы кулаками, ломал ребра ногами, просто отшвыривал упырей в сторону, как мешки с сеном, но отступал. Внутри бесновался зверь, творя невозможное – сдерживая ярость двух десятков почти бессмертных воинов, но Сигмон понимал: бой проигран. Он не сможет голыми руками одолеть это многоглавое чудовище. Один неверный шаг – и его погребет черный поток. Он знал: это случится через пару мгновений. От потери крови начала кружиться голова, а истерзанные руки, покрытые сотней затягивающихся ран, плохо слушались. Оставалась надежда только на помощь друзей – быть может, маг или алхимик смогут сдержать атаку упырей: магией или эликсирами.

Извернувшись, Сигмон бросил взгляд назад, пытаясь высмотреть Рона. Отвернулся он всего лишь на краткий миг, но этого хватило – десяток когтистых лап впились в ноги и дернули. Сигмон пал на колени, попытался подняться, но упыри повисли на плечах, как собаки на раненом медведе. Тан отшвырнул двоих, третьему разбил кулаком голову, но остальные облепили его, как огромные черные муравьи, и Сигмон зашатался. Он бросил последний взгляд на друзей и шумно выдохнул.

Рыжий маг стоял на месте, воздев посох к черному небу, и с простой деревяшки лился синий свет, накрывая поляну призрачным шатром. У ног Дариона лежал на спине Рон. Рядом, на коленях, стоял Корд. Его кольчуга развалилась на куски, а темный кафтан заливала кровь. Его поддерживал Мираль, который и сам едва держался на ногах. И только граф де Грилл бился о стену волшебного света, пытаясь вырваться наружу, к упырям, бессильно царапавшим стену длинными когтями. Граф сжимал черный от сажи меч – меч безжизненный и холодный, так и не оживший в чужих руках.

Опускаясь на землю под тяжестью насевших упырей, Сигмон успел подумать: все напрасно. Все его усилия, вся его никчемная жизнь... Дарион с трудом удерживал посох – его качало, а из носа и ушей струилась кровь. Тан понимал: друзья переживут его на десяток минут, не больше. Он попытался крикнуть им, что надо бежать, но не успел – волна кровососов опрокинула его на живот и вжала в мягкую лесную землю.

Чувствуя, как по шкуре скребут когти вампиров, как впиваются в истекающие кровью руки их клыки, Сигмон понял, что все кончено. Миг до удара по горлу растянулся на целый день, и тан успел увидеть тот самый кошмар, где целые города ждут восхода солнца как смертного приговора.

Сигмон поймал отчаянный взгляд де Грилла, замершего у волшебной стены, и увидел в его глазах отчаянье и боль. Не за себя. За всех людей разом. Советник короля видел тот же кошмар, что и Сигмон. Он отражался в его птичьих глазах, и тан никак не мог понять, кому из них на самом деле снится этот сон.

Из последних сил Сигмон вытянул руку вперед, раскрыл ладонь, словно прощаясь с де Гриллом. Тот отчаянно вскрикнул и уронил эльфийский меч. Но прежде чем он коснулся земли, Сигмон сжал руку в кулак.

Никто из кровососов не заметил черную молнию, вылетевшую из стены света. Они увидели только, как лопнул волшебный купол, словно мыльный пузырь, простреленный хулиганом из рогатки. Маг повалился навзничь, как срубленное дерево, поверх него упал советник короля, не удержавшийся на ногах. Но вампиры не набросились на беззащитных людей. Им пришлось обернуться, чтобы увидеть того, кто посмел встать в одиночку против их темного воинства.

Упыри облепили упавшего тана со всех сторон, скрыв его от посторонних глаз. Они возились на нем, словно омерзительные жуки, пирующие на трупе. Еще немного – и это стало бы правдой, но черные тела на мгновенье замерли, словно остановленные невидимой рукой. Из глубины черной пирамиды тел пробился лучик зеленого света, а потом вся груда взорвалась кровавыми ошметками.

Из вопящих и стонущих останков поднялся Сигмон. Он сжимал в руке пучок зеленого пламени, лишь отдаленно напоминающий меч. Свет истекал из ладони и расходился по телу тана зелеными волнами, заставляя вставать дыбом чешуйки на шкуре, что проглядывала сквозь изодранный в клочья камзол.

Уцелевшие кровососы, еще миг назад торжествовавшие победу и предвкушавшие кровавый пир, попятились. Никто из них не смотрел в сторону беспомощных людей, что лежали на земле, не в силах даже пошевелиться.

Все уцелевшие вампиры, все три десятка, смотрели на пылающее зеленым светом чудовище, поднявшееся из груды мертвых тел. Силуэт его мерцал и постепенно терял человеческие очертания, превращаясь в огромную ящерицу, стоящую на задних лапах. Чудовище взмахнуло зеленой молнией и грозно зарычало, бросая вызов другим чудовищам, окружившим его со всех сторон.

И только тогда очнувшиеся вампиры бросились на одинокую фигуру, исходящую зеленым светом.