Дженнифер Робертсон - Золотой ключ. Том 1
— Ты прав, — коротко сказал он.
Игнаддио опешил — он не ожидал такой прямоты. Часто моргая, он повернулся и вышел со слезами на глазах. Сарио с улыбкой взглянул на Сааведру.
— Видала? Даже этот мальчишка понял, что ты вредина и злюка.
— При нем я не бываю ни врединой, ни злюкой. Разве лишь когда речь заходит о тебе…
— И часто это бывает?
— Чаще, чем хотелось бы. — Она убрала с лица непокорный локон. — Почему ты с ним так суров? Надди очень старается, хочет стать таким, как ты.
— Хочет стать мной. — Сарио вновь ухмыльнулся. — Должность Верховного иллюстратора уже не сказка. Сегодня любой мальчишка грезит о моей должности.
— Ну, и что тут плохого?
— Конечно, это вполне естественно, дети есть дети. Но они переоценивают свои способности. Отставка не входит в мои планы.
— Когда-нибудь войдет. — Она небрежно махнула рукой. — Через десять лет или пятнадцать… Начнут распухать суставы, пальцы потеряют гибкость…
— Думаешь, потеряют?
— Если только ты не раздобыл надежное лекарство от костной лихорадки. — Она ухмыльнулась. — Раздобыл? Он тоже ухмыльнулся.
— Эйха, нет.
Она не сводила глаз с его лица.
— Странно. Ты вполне отдаешь себе отчет, что лет через двадцать обязательно потеряешь должность, которую получил с таким трудом. И при этом выглядишь совершенно спокойным.
— Ведра, двадцать лет — немалый срок.
— Кто бы говорил! Помнится, тебя всегда возмущало, что иллюстраторы к сорока годам превращаются в развалины, а к пятидесяти — в покойников.
— Мне и сейчас это не по вкусу, — согласился Сарио, — однако я могу наслаждаться всеми выгодами моего положения. — Он приблизился к ней. — Давай мы об этом побеседуем, пока ты будешь стоять.., вот здесь, граццо.
Сааведра не пошевелилась.
— И все-таки зря ты так грубо вел себя с Надди.
— Не грубее, чем муалимы — со мной. Ведра, ругаться можно и стоя.
— И теперь ты решил на нем отыграться, да? Поиздеваться, как над тобой издевались?
— Вполне возможно, издевательство — всего лишь педагогический прием. Я только ненасытнее становился…
— И злее.
— Наверное, и это необходимо хорошему ученику. — Он выжидающе посмотрел на нее, но она так и не встала. Наконец он не вытерпел. — Так мы сегодня начнем или нет?
— С наброском ты и без меня справишься, — сердито сказала она. — При таком фоне я не нужна, и…
— Не пойдет, — запротестовал он. — Я не хочу ничего упустить. Ты будешь передо мной от начала и до конца.
— Зачем?
Он устало вздохнул.
— Может, мне спросить, зачем тебе нужно, чтобы Алехандро всегда был перед тобой, когда ты его пишешь?
Она стиснула зубы. На щеках выступили пунцовые пятна.
Сарио широко улыбнулся.
— Граццо. Надеюсь, теперь ты будешь позировать?
— Кажется, ты собирался ругаться? — Кажется, мы оба собирались.
— Эйха, нет. Это был пустяк. Перестрелка. — Она говорила тише; по-видимому, уход мальчика и привычная пикировка с Сарио немного успокоили ее. — Игнаддио нужен хороший учитель. Он хочет стать хорошим мастером, только и всего.
— Ты уверена?
— У него есть способности.
— Ведра, на свете много способных детей.
— Но хорошими мастерами становятся немногие, — возразила она. — Ты тоже был одним из многих.
— Но никто из них не поднялся на мою высоту.
— Никто? — Она выразительно вскинула брови. — Я поднялась, Сарио. Правда, сейчас я немного ниже, потому что сижу. Но это поправимо.
Она дождалась ухмылки — той самой, на которую его провоцировала.
— Ты тоже была способной.
— Всего-то навсего? — Она прижала руку к сердцу и язвительно сказала:
— Раньше я считала, мне еще многому надо учиться. Но раз ты говоришь, что я была способной…
— Могу предположить, что и осталась. Но ты не позволишь мне выяснить, велики ли твои способности, стоит ли тебя учить… Есть ли у тебя Дар. Хоть я и так знаю, что есть. Ты боишься.
— Бассда! — Она вскочила с кресла, шагнула к нему, остановилась перед столом. — Хватит, Сарио. Ты вбил себе в голову, что от Ведры не будет толку, потому что ее не расшевелить ни колкостями, ни лестью. Ты вбил себе в голову, что у меня есть Дар, хотя всем известно: в роду Грихальва не бывает Одаренных женщин. Я не могу прыгнуть выше головы, и не надо твердить: “Можешь, но боишься”. Номмо Матра! Ты всегда был о себе высокого мнения, но это уже слишком. Сарио, ты не Сын, тебе не сидеть рядом с Матерью на Троне.
— Эн верро. Но уж коли речь зашла о троне, осмелюсь напомнить: я стою у трона герцога.
Удар попал в цель. Сарио заметил, как Сааведра съежилась, как напряглись ее плечи, как на пальцах, вцепившихся в край стола, побагровели ненакрашенные ногти.
— Вот! — воскликнул он, опередив ее на долю секунды. — Вот какой надо тебя написать! Сааведра Грихальва в бешенстве! Подруга герцога, готовая разразиться площадной бранью, испепелить глаголом дерзкого художника. Что, Ведра, разозлил я тебя все-таки, а? Думала, Сарио больше ни на что не годен, размяк в роскоши, променял талант на сытую жизнь? Думала, я уже не тот Неоссо Иррадо?
— Не тот, — произнесла она сдавленным голосом. — Ты уже совсем не тот, Сарио.
— А ты? — Он вдруг перестал улыбаться. — Разве ты — прежняя? Разве не я потерял тебя первым? Она часто заморгала.
— Я не…
— ..понимаю? Нет, Ведра, все ты прекрасно понимаешь. Поняла и смирилась еще в тот день, когда пустила к себе в постель Алехандро до'Верраду.
Она побледнела.
— Нет! Это ты первым отвернулся от меня, когда пошел в ученики к тому мерзкому старику, эстранхиеро.
— И правильно сделал! Он меня многому научил.
— Нашел, чем хвастаться.
— А что, разве нечем? Разве я не Верховный иллюстратор?
— При чем тут… — Она умолкла. Качнулась вперед, как будто ее ударили в спину ножом. Одна рука прижалась к горлу, другая еще сильнее сжала край стола.
Сарио тоже переменился в лице. В глазах мелькнул испуг. Рот превратился в тонкую линию. В кулаке хрустнул уголек.
"Пустота. Странная пустота. Наверное, чувства нахлынут потом”. Сааведра ничего не сказала — задушила вопрос в горле. И за это Сарио был ей благодарен.
— Ну так как, — спросил он спокойно, — будем работать?
На ее лицо медленно возвращался румянец.
— А ты еще не.,.
— ..раздумал меня писать? Эйха, ну что ты. Это ведь для Алехандро. Воля его светлости — закон.
Рука соскользнула с горла на грудь, на живот. Да там и осталась.
— Ну.., если ты считаешь, что это разумно…
— Что может быть разумного в желании мужчины обзавестись портретом своей аморы? Все дело в тщеславии, Сааведра. В психологии собственника. — Сарио порылся в корзине, выбрал новый уголек. — Адеко, Сааведра, будешь ты в конце концов позировать или нет?
