Дженнифер Робертсон - Золотой ключ. Том 1
Глава 27
Мартайн осторожно вынул из упаковочного ящика прямоугольный сверток, снял парчу и аккуратно поставил картину на стул.
Стул — плохая замена мольберту, но сейчас он неплохо справлялся со своей задачей, позволял Алехандро и всем остальным увидеть и оценить красоту изображенной на портрете женщины. Хотя, конечно, оценка могла быть только сугубо условной. Красота невесты — ничто по сравнению с политическими выгодами брака.
— Так-так, — подал голос записной спорщик Эдоард до'Нахерра. — В Пракансе водятся настоящие милашки.
Алехандро бросил на Марчало Грандо хмурый взгляд.
"Слишком торопится с выводами”.
Остальные приблизились к портрету и столь же поспешно выразили свое мнение. Все были согласны с до'Нахеррой.
— Последнее дело Бальтрана, — торжественно и во всеуслышание произнес до'Нахерра. — Последняя забота — о счастье сына и благополучии герцогства.
Кругом — понимание, согласие, одобрение. Алехандро захотелось ощериться, но он сохранил пресное, как разбавленное донельзя вино, выражение лица.
— Белиссимиа, — с восторженным придыханием вымолвил до'Нахерра, указывая на портрет.
Кругом — кивки и одобрительный шепот. “Пресвятая Матерь, надели меня терпением…"
— Она красавица, — мрачно сказал Алехандро. — Бесспорно.
— И принцесса.
Этого говорить не стоило — до'Нахерра лишь подлил масла в костер герцогского раздражения, за что удостоился еще одного угрюмого взгляда. Тут же выяснилось, что марчало способен краснеть, смущенно кашлять и целиком сосредоточиваться на несуществующем пятнышке грязи на сапоге, начищенном до ослепительного блеска.
— И женщина.
Эти слова предназначались только для герцогских ушей. Мар-тайн много лет прослужил Бальтрану до'Верраде, и не раз ему приходилось выманивать из липких от сладостей пальчиков наследника письма государственной важности. Секретарь имел право на фамильярность.
На лице Алехандро появилась ухмылка, но тотчас, спохватившись, он ее превратил в ничего не значащую улыбку.
— Мы все обдумаем, — сказал он, — и решим, выгоден ли Тайра-Вирте союз с Пракансой.
— Но, ваша светлость! — До'Нахерра вмиг забыл про сапог. — Ваш отец уже все обдумал и решил! Я прекрасно помню, как мы обсуждали все выгоды этого союза.
— Вы, может, и обсуждали, а я не обсуждал. Меня даже не поставили в известность.
— Ваша светлость, но такова последняя воля вашего отца! Только ради этого союза он отправился в Пракансу и…
— И только ради этого погиб, эн верро!
Конечно, это был Риввас Серрано.
Кивки и одобрительный шепот. Алехандро стиснул зубы и поднял руку над головой. Голоса стихли; Эстеван до'Саенса, стоявший рядом с Риввасом Серрано, умолк последним.
"Надо бы их как-нибудь разлучить, — подумал Алехандро. — Как муалим разбивает компанию плохих учеников”.
Он вспомнил, как непринужденно держал себя Сарио Грихальва под шквалом насмешек двадцати придворных, при этом с его лица не сходила дерзкая улыбка. Алехандро попытался скопировать эту безграничную самоуверенность.
— С того дня как умер мой отец, мир изменился…
— Эн верро! — с жаром подхватил Серрано. — Матра Дольча! Я помню, как в тот день звонили колокола. Матра Дольча, я думал, они разобьют мое сердце!
— Повторяю: мир изменился, — повысил голос Алехандро. — Не следует забывать, что подчас малейший пустяк заставляет нас в корне менять планы, чтобы приспособиться к иному положению вещей…
— Малейший пустяк?! — В жирную шею Эстевана до'Саенсы впился воротник, от чего лицо пошло уродливыми пятнами. — По-вашему, смерть Бальтрана до'Веррады — малейший пустяк?
— В мире, где Тайра-Вирте — всего лишь одна из множества стран, безусловно. Остальным герцогствам, княжествам и королевствам попросту нет деда до наших бед.
Двадцать глоток разом выпустили возглас негодования. Он предвещал катастрофу; Алехандро сразу это понял и мысленно дал себе затрещину. Краем глаза он уловил упреждающий жест Мартайна и с трудом расслабился.
"Грихальва! Мне сейчас позарез нужен Грихальва. Он бы запросто с ними справился, не то что я”.
Но Верховного иллюстратора не было в зале, и новоиспеченному герцогу оставалось надеяться только на себя.
«Как бы он поступил на моем месте?»
Ответ пришел сразу. Алехандро сделал два шага к стулу с картиной.
— Вы сомневаетесь во мне? — сказал он быстро и негромко, и советникам пришлось умолкнуть, чтобы расслышать его слова. — Вы сомневаетесь в здравомыслии человека, который вынужден держать на одной чаше весов свое настоящее и будущее, а на другой — прошлое своего отца. — Он больше не сдерживал голос. — Эйха, по-моему, в этом вы не одиноки. Вполне возможно, король Пракансы как раз в эту минуту тоже сомневается во мне.
Ему удалось завладеть вниманием конселос. Все они как-то упустили из виду, что успешное сватовство — это еще не женитьба.
— И, вероятно, вскоре он убедится, что его опасения не напрасны. Я совсем не такой, как мой отец, все вы это прекрасно видите и ни на миг не позволяете мне забыть об этом. Должно быть, король Пракансы считает точно так же… Каким он представляет наследника своего престола? По логике вещей вполне может случиться, что я займу его трон. Или вы не допускаете этой мысли? Вам не приходит в голову, что он может отменить свое решение и потребовать, чтобы мы вернули портрет принцессы? — Его ладонь медленно опустилась на раму картины. — Вы правы, она настоящая красавица. Что, если Праканса сочтет меня недостойным этой жен-шины? — Он пожал плечами. — Наверное, она будет права. Грош цена герцогу, который даже в таком простом деле не может положиться на своих советников. Что уж тут говорить о таких серьезных делах, как война? — Он окинул придворных вопросительным взглядом. — Или я не прав?
Это вызвало бурю протеста: конечно, ваша светлость может на нас положиться в любом деле, конечно, король Пракансы считает вашу светлость идеальным женихом для своей дочери.
— Ваша светлость, вы их обыграли, — прошептал Мартайн.
— В самом деле? — так же тихо сказал Алехандро. — Хорошо. Он ослепительно улыбнулся, и вмиг полегчало на душе: конселос заметно успокоились. Аналогично они реагировали на миролюбивые взоры и добродушные шутки его отца после свирепых разносов.
А потом Риввас Серрано заговорил о пракансийской живописи, о художнике, написавшем портрет принцессы, и напомнил, что нынешний Верховный иллюстратор Тайра-Вирте, ответственный за документирование всех событий в жизни герцогства, — не кто иной, как Грихальва. И вновь поднялся ропот.
— Мердитто! — в сердцах выругался Алехандро.
