Neil Gaiman - Американские боги (пер. А.А.Комаринец)
А ответ был таков: «Есть землянику».
Мальчишкой он не видел смысла в этой байке. А вот сейчас понял. Поэтому он закрыл глаза и стал целоваться, не чувствуя ничего, кроме губ Сэм, сладких, как дикая земляника.
– Пошли, Майк, – твердо сказал Чад Муллиган. – Пожалуйста. Давай разберемся со всем на улице.
Сэм отстранилась. Она облизнула губы и улыбнулась, но эта улыбка так и не коснулась ее глаз.
– Неплохо, – сказала она. – Для парня ты хорошо целуешься. Ладно, идите поиграйте на улице, – тут она повернулась к Одри Бертон, – но ты… Ты все равно сука.
Тень бросил Сэм ключи от машины, которые она поймала одной рукой. Пройдя через бар, он вышел на улицу, а за ним по пятам вышел Чад Муллиган. Пошел снег, крупные снежинки мягко кружились в свете неоновой вывески бара.
– Ну что, поговорим? – спросил Чад. Одри последовала за ними и на тротуар. Вид у нее такой, словно она собирается завопить снова.
– Он убил двоих, Чад, – заявила она. – Ко мне приходили из ФБР. Он психопат. Если хочешь, я пойду с тобой в участок.
– Вы причинили уже достаточно неприятностей, мэм, – сказал Тень, голос у него, даже на его собственный взгляд, звучал устало. – Пожалуйста, уходите.
– Чад? Ты это слышал? Он мне угрожал! – заорала Одри.
– Возвращайся в бар, Одри, – сказал Чад Муллиган. Она как будто собиралась спорить, но потом, сжав губы так, что они побелели, исчезла за дверью «Бака».
– Хочешь добавить что-нибудь к ее словам? – спросил Чад Муллиган.
– Я никого не убивал, – ответил Тень. Чад кивнул:
– Я тебе верю. Уверен, с этими обвинениями мы без труда разберемся. У меня ведь не будет с тобой проблем, а, Майк?
– Никаких, – ответил Тень. – Все это какая-то ошибка.
– Вот именно, – отозвался Чад. – Поэтому, думается, нам лучше поехать в мою контору и там во всем разобраться, что скажешь?
– Я арестован? – спросил Тень.
– Нет. Разве что ты сам хочешь, чтобы я тебя задержал. Думаю, ты пойдешь со мной из чувства гражданского долга, и мы все уладим.
Чад охлопал Тень, но оружия не нашел. Они сели в машину Муллигана. И снова Тень сидел сзади, глядя на мир через металлическую решетку. Он думал: «SOS! На помощь!» Он попытался мысленно подтолкнуть Муллигана, как когда-то подтолкнул копа в Чикаго – «Это твой старый приятель Майк Айнсель. Ты спас ему жизнь. Разве ты не понимаешь, как это глупо? Почему бы тебе не забыть о случившемся в баре?»
– Думаю, неплохо было тебя оттуда увезти, – сказал Чад. – Не хватало еще, чтобы какой-нибудь горлопан возомнил, будто ты убил Элисон Макговерн, и нам пришлось бы утихомиривать толпу линчевателей.
– Один ноль в твою пользу.
Остаток пути до здания полиции Приозерья они молчали, а когда подъехали, Чад сказал, что здание принадлежит департаменту окружного шерифа. Местной полиции выделили там несколько комнатушек. Довольно скоро округ построит им собственное помещение. А пока надо обходиться малым.
Они вошли внутрь.
– Мне надо позвонить адвокату? – спросил Тень.
– Тебя ни в чем не обвиняют, – ответил ему Муллиган. – Тебе решать. – Они прошли через вращающуюся дверь. – Присядь вон там.
Тень сел на деревянный стул с ожогами от затушенных сигарет по боку. Чувствовал он себя глупо и словно впал в оцепенение. Возле таблички «НЕ КУРИТЬ» на доске объявлений висел небольшой плакат: под надписью крупными буквами «ПРОПАВШИЕ БЕЗ ВЕСТИ» притулилась фотография Элисон Макговерн.
Справа от Тени стоял деревянный стол со старыми номерами «Спортс иллюстрейтед» и «Ньюсуик». Освещение было слабое. Стены были выкрашены желтой краской, хотя та, возможно, была когда-то белой.
Через десять минут Чад Муллиган принес ему чашку жиденького какао из автомата.
– Что у тебя в пакете? – спросил он.
Только тут Тень вспомнил, что в руках у него все еще пластиковый пакет с «Протоколами заседаний городского совета Приозерья. 1872–1884».
– Старая книга. Там есть фотография твоего деда. Или, может, прадеда.
– Да?
Тень полистал книгу, пока не нашел фотографию членов городского совета, и указал на человека по фамилии Муллиган.
– Ну надо же, – хмыкнул Чад.
Шли минуты, часы. Тень прочел два «Спортс иллюстрейтед» и принялся за «Ньюсуик». Время от времени из своего кабинета выглядывал Чад: раз для того, чтобы спросить Тень, не надо ли ему в уборную, раз, чтобы предложить булочку с ветчиной, а еще – чтобы предложить пакетик картофельных чипсов.
– Спасибо, – сказал Тень, беря чипсы. – Так я арестован?
Чад втянул воздух сквозь зубы.
– Ну, пока нет. Похоже, имя Майк Айнсель ты приобрел не совсем легально. С другой стороны, в нашем штате ты можешь зваться как пожелаешь, если делаешь это не с целью мошенничества. Крепись.
– Могу я позвонить?
– Местный звонок?
– По межгороду.
– Звони с моей карточки, так деньги сэкономишь. Иначе тебе придется скормить долларов на десять четвертаков этому чудищу в коридоре.
«Ну да, – подумал Тень. – А так ты будешь знать, какой номер я набирал, и даже, вероятно, сам станешь слушать по второму телефону».
– Было бы неплохо, – ответил он вслух, и они вошли в пустой кабинет. Номер, который назвал Тень Чаду, принадлежал похоронному бюро в Каире, штат Иллинойс. Набрав его, Чад передал трубку Тени.
– Я тебя тут оставлю, – сказал он, уходя.
– «Шакал и Ибис». Чем могу вам помочь?
– Привет. Мистер Ибис, это Майк Айнсель. Я подрабатывал у вас пару дней после Рождества.
Минутная заминка, а потом:
– Ах ну да. Майк. Как поживаете?
– Не слишком хорошо, мистер Ибис. Я вроде как попал в беду. Меня вот-вот арестуют. Я надеялся, вдруг вы увидитесь с моим дядей или передадите ему весточку.
– Разумеется, я могу порасспрашивать. Не кладите трубку, э… Майк. Кое-кто хочет с тобой поговорить.
Трубку передали в другие руки, и хрипловатый женский голос промурлыкал:
– Здравствуй, милый. Я по тебе скучаю.
Тень был уверен, что никогда не слышал этого голоса раньше. Но он же ее знает… Ну конечно, знает…
«Отпусти, – шептал хрипловатый голос в его сне. – Все это отпусти».
– Что это за девчонку ты целовал, милый? Хочешь заставить меня ревновать?
– Мы просто друзья, – ответил Тень. – Думаю, она пыталась расставить точки над «и». А откуда ты знаешь, что она меня поцеловала?
– У меня есть глаза везде, где ходит мой народец, – промурлыкала она. – Будь осторожен, дорогой…
Снова недолгая пауза, а потом в трубке опять раздался голос мистера Ибиса:
– Майк?
– Да.
– С твоим дядей сейчас не так-то просто связаться. Говорят, он связан по рукам и ногам. Но я попытаюсь передать пару слов твоей тете Нанси. Удачи.
В трубке послышались короткие гудки.
Тень сел дожидаться возвращения Чада. Он сидел в пустом кабинете, жалея, что ему нечем отвлечься. С неохотой он снова достал из пакета «Протоколы заседаний», открыл на середине и принялся читать.
Предписание, воспрещающее отхаркиваться на тротуарах и на порогах общественных зданий или бросать на них табак в каком-либо виде, было обсуждено и принято восемью голосами против четырех в декабре 1876-го.
Лемми Хаутала было двенадцать лет, и «опасаются, что она ушла гулять и потерялась в приступе помешательства» 13 декабря того же 1876 года. «Незамедлительно были объявлены розыски, но спасателям воспрепятствовали снежные заносы и сугробы, все увеличивающиеся вследствие метели». Совет единодушно проголосовал послать семье Хаутала соболезнования.
Пожар в арендованной конюшне Ольсенов на следующей неделе был погашен без увечий и потери жизней – как человеческих, так и лошадей.
А затем, повинуясь чему-то, что было лишь отчасти прихотью, Тень перелистнул станицы вперед к зиме 1877 года. И обнаружил, что читает отступление в протоколе январского заседания: Джесси Ловат, возраст не указан, «негритянское дитя», исчезла ночью 28 декабря. Считалось, что ее могли «похитить так называемые странствующие торговцы». Семье Ловат соболезнований не посылали.
Тень как раз просматривал протоколы за зиму 1878 года, когда, постучав, вошел Чад Муллиган. Вид у него был пристыженный, как у мальчишки, принесшего домой из школы запись в дневнике о плохом поведении.
– Мистер Айнсель, – сказал он. – Майк. Мне правда очень жаль, что так вышло. Лично мне ты очень нравишься. Но это ведь ничего не меняет, да?
Тень сказал, что все прекрасно понимает.
– У меня нет выбора, – продолжал Чад, – кроме как взять тебя под арест за нарушение условий досрочного освобождения.
Тут Чад прочел Тени его права. Заполнил анкеты. Взял у Тени отпечатки пальцев. Он проводил его по коридору до окружной тюрьмы – та находилась на другом конце здания.
Там вдоль одной стены комнаты шла длинная стойка и несколько дверей, а вдоль другой располагались две камеры предварительного заключения, и между ними – дверной проем. Одна из камер была уже занята – на цементном лежаке спал под тонким одеялом мужчина. Другая пустовала.
