Эдуард Мухутдинов - Аурингард
Мягкий голос был проводником моим из дальних краев Астрала обратно в Эа.
Я следовал за ним путями трудными, такими, какими они еще никогда не были. Я и раньше бывал здесь, но сейчас продвижение было, будто в воде, все движения были замедленны, чувства приглушены. Я не различал, что говорил голос, но невнятное бормотание было путеводной нитью в этих краях, где все дороги внезапно перепутались, и повороты исказились до неузнаваемости. С этим странным восприятием я достиг начала длинного туннеля и нырнул в него, отчаянно сопротивляясь все усиливающимся порывам ветра, желающего отбросить меня обратно. И я потерял связь с моим Источником Мощи, черпал все силы в самом себе. И, Великая Тьма, их оказалось достаточно!
Когда я вернулся в тело, матерью мне данное четыре тысячи лет назад, то обнаружил его распростертым на полу. Лири на коленях стояла рядом, и что-то шептала. Я узнал голос, который привел меня обратно.
Ослепительный желтый диск был уже на окончании своего дневного пути.
Сколько же я пролежал так?
Увидев, что я очнулся, Лири отпрянула и встала с колен. Потом протянула мне руку. Я нашел это забавным, но не подал виду, и принял ее помощь.
Это было приятно.
— Ты пойдешь со мной, Лири? — спросил я ее спустя много времени, когда солнце уже давно скрылось, и мрачная луна освещала мой беспокойный мир.
— Куда пожелаешь, господин мой, — был ответ.
— Лишь тебе я не господин, — произнес я и понял, что это действительно так. — Ты вольна покинуть меня в любое время, в любой миг, и я не смогу этому препятствовать.
— Если ты не прикажешь мне, я не уйду.
— Не говори так. Ты не можешь мне обещать свою жизнь, лишь ты не можешь.
Решение ты примешь скоро, когда узнаешь, кто я.
— Ты Аунард, свободный воин.
— Нет, милая, я не воин.
— Так кто ж ты тогда?
— Когда это станет тебе известно, разрешится судьба мира.
Таков был наш разговор в ту ночь, которая никогда не повторится. Лири удивилась, засмеялась и вновь потянулась ко мне. Я не противился. И уже знал: никогда я не смогу причинить ни самого малого вреда этой женщине, которою до сих пор помыкали все, кто с ней общался. Ее красота, более великая, чем красота любой эльфийской принцессы, и потому более жестокая, беспощадно очаровывала и завлекала, а простота и искренность души ее окончательно заставляли жертвовать собой на алтаре Айнур[2].
Помоги мне сбежать от меня туда, Где я сам себя не достану, Где прикованным буду цепями к стенам, Стенам бесконечной любви…
Я всегда мог увидеть будущее любого существа, кроме себя самого. Но общая картина мира была мне недоступна. Сейчас я не знал будущего своего и Лири, но часть мира через многие годы я узрел и, хоть и не узнал очертания материков, но благоденствие будет.
Странно, почему меня это так успокаивает? Никогда прежде я не хотел покоя поколениям, которые сменят живущие ныне. Целью было причинение злодеяний таких, какие и спустя тысячелетия будут содрогать сердца. Ныне же стало мне сие безразлично.
Ведомо стало мне, что, несмотря на магию, творимую во время зарождения жизни в Лири, сын не сможет угрожать мне. Магия сохранится в нем и его потомках, но не скоро выразится в полной мере. Что это, очередная шутка Ауреина? Впрочем, какая разница? Это произойдет через многие тысячелетия.
Я вел Лири все дальше и дальше по дороге к Замку, все реже и реже попадались нам навстречу и по пути обычные странники; опасались они этих мест. По пыли шагали мы, и Лири не уставала нисколько, а я дивился легкости ее хода и грации. Я же волноваться стал, — Великая Тьма, никогда я столько не волновался, сколько сегодня, — и чем ближе к Аурингарду, тем более беспокойные мысли возникали в голове моей.
Безответно Хаффур пытался воззвать к разуму, я напрочь отмел его советы по сотворению зла над Лири. Не в силах это было моих утерянных, и новообретенных — тоже.
И когда не осталось больше путей впереди, кроме как по узкой темной дороге над широкой каменистой долиной к высокой горе, над которой подобно одиноко сидящему Дракону устрашающе возвышался Замок, обернулся я к спутнице своей и с непрошенной дрожью в голосе вопросил:
— Сможешь ли пойти со мной дальше, Лири?
Ждал я, пока она смотрела на Замок, потом на меня, и взор ее менялся от недоумения до страха и — ужаса. И бессильный шепот возвратил мне ответный вопрос.
— Кто ты?..
— К чему этот вопрос, Лири? Ты видишь меня, ты видишь мой дом. Ты знаешь, кто я.
— Ты… ты Аунард, свободный воин… — гаснущая надежда еще теплилась в ее взгляде. И шепот отчаяния: — О нет…
Я обратил взгляд к Аурингарду, над которым ослепительно сверкало закатное Солнце. Впрочем, оно меня не слепило сейчас, да и не видел я его вовсе.
— Три тысячи лет меня именуют Ауром. Я император этой земли. Я величайший колдун. Очень долго лишь Ауреин был сильнее. Теперь… теперь мы, быть может, на равных. Четыре тысячелетия мой мир был незыблем, а Черная Магия — моей сестрой и матерью. Но сегодня… Ты изменила меня, Лири, изменила так, как я не менялся с рождения. Я не могу заставить тебя делать что-то. Слышишь, не могу. Каким бы ни было решение относительно того, пойдешь ты со мной или нет, оно будет твоим.
Я смотрел невидящим взглядом на Солнце. Судьба мира впервые была не в моих руках.
Лири плакала за моей спиной. Я слышал слабые рыдания и не мог понять, были то слезы страха или печали. Солнце медленно спускалось к земле, и средняя башня Замка уже пронзила его точно посередине.
— Я не могу… — тихо прошелестело сзади, когда башня окончательно рассекла Светило на две части. Я не слышал шагов, но знал, что Лири уходит, удаляется все дальше и дальше. И не мог вернуть ее.
Воистину, мир изменился!
Она ушла.
Я остался.
Скрылось Солнце.
На громадных черных крыльях прилетел от Замка Хаффур и кружить вверху начал, соображая, что нужно сделать для меня, дабы вернуть на пути прежние.
Лишь он не понял, что это невозможно.
Благословенный демон…
Часть 4
Что для меня годы, если столетия проходили почти незамеченными за стенами Замка. Изучение магических учений столь сильно захватывает, как не может никакая другая наука это сделать. Магия — это ключ к всевозможным тайнам мира, коих бессчетное множество. Магия всемогуща и непостижима, она так же непостоянна, как и человек — самое непостоянное существо. В этом сила его, и в этом же Сила Магии. Причиною всеобщего засилья человека над другими расами я признаю именно его мгновенно изменяющиеся мысли. Почти все великие маги были людьми. Эльфы и драконы поголовно владеют магией, но они не способны управлять ею так, как может это человек. Я и сам — наполовину принадлежу этому роду.
