Сергей Сухоруков - Стражи цветка
- Договорись, купец, и я этого не забуду,- отвечал Второслав.
Купец уплыл, а нам нужно было подумать о том, кому плыть, а кому остаться. И дело было не в том, что корабли не всех заберут. Может быть и забрали бы. В любом случае нужно было оставить тех, кто будет прикрывать погрузку. Иначе степняки подойдут к берегу и с его высоты в упор перестреляют и нас всех, да еще и купцов в придачу. Князь справедливо рассудил, что для прикрытия более всего полезны были бы лучники и отряд в полсотни щитоносцев. Спрятавшись за щитами, стрелки держали бы степняков на приличном расстоянии и не дали бы им подойти близко к берегу. Конечно, вероятнее всего они погибнут. Но зато выживут остальные. И Второслав, более не колеблясь, отдал приказ остаться сотне лучников. Но те взбунтовались, считая решение князя несправедливым. Почти все наши стрелки были крестьяне. Напуганные и злые, они стали кричать, что их тоже ждут дома и пусть умирают господа сами, коли им есть охота. Тогда князь сгоряча отдал приказ порубать их всех, а тела оставить воронам. Но мы понимали, что это было бы только на радость нашим врагам, и потому уговорили Второслава отменить свой приказ. Взамен мы предложили, чтобы все оставшиеся сотни тянули жребий. Пусть судьба распорядится сама. На беду жребий так и выпал стрелковой сотне. Самые упрямые из лучников вновь начали возмущаться, обвинять в том, что их обманули. Но таких было меньшинство. Большинство же угрюмо молчало. И мы решили, что они покорились судьбе. В помощь лучникам вызвалось с три десятка добровольцев. Нужных еще двадцать щитоносцев тоже набрали по жребию. Теперь только оставалось ждать корабли.
День прошел, и наступила ночь, а купцов все еще не было. Войско было встревожено. Шептались, что теперь погоню за нами возглавил сам хан Байгиз. Кто-то в степи видел ханский бунчук.
Утром мы не досчитались еще нескольких наших. Все понимали, что пешими нам навряд ли добраться до дому живыми. А купеческих кораблей все не было.
Прошел еще один день. Ночью мы отбили несколько атак степняков, потеряв еще тридцать воинов. Враг, почуяв силу, становился все наглее и подбирался к нам все ближе. Степняки больше не прятались. Теперь мы все время слышали их смех и угрозы. Однако напасть они пока не решались. Самые отчаявшиеся из нас предлагали напасть на них самими и сложить головы в славной битве. Но большинство из нас хотели вернуться домой к своим семьям, и с надеждой смотрели на реку, уже не думая о сражениях.
И вот, наконец, показались спасительные паруса!
Мы стали спускаться по склону к воде, а лучники с нескрываемой завистью смотрели нам вслед. Перед уходом я попрощался с Гавием Рваным, вызвавшимся добровольно прикрывать наш отход. Я еще раз предложил ему плыть вместо меня. Ведь у него в селе остались двое сыновей, я же к тому времени уже овдовел и меня никто не ждал. Но Гавий отказался. "У всех семьи,- сказал он мне.- А остаться кому-то надо". Тогда я и поклялся ему позаботиться о его сыновьях.
- Из Малых Подмышек в этот поход пошло нас четверо. Я, Гавий Рваный, Носатый Войгян и Гутна. Старики их, наверное, помнят,- сказал Гудагай, обращаясь к гостям. Несколько седых голов согласно покивали.- К реке вышли только я да Гавий. Войгяна и Гутну мы мертвыми оставили в степи. Гутна сын Мены был так молод, что даже еще не успел заслужить прозвище. Я видел, как он погиб. Он был храбрец. И мы будем помнить его как Гутну Храброго!- взволновано сказал Гудагай.- Помянем же Гутну Храброго и прочих славных воинов!- Все молча выпили, и старый рыцарь вернулся к своему рассказу:
- Итак, мы спустились к воде и стояли, ожидая торговцев. Паруса увеличивались, и уже не было сомнений, что это были корабли северян. Вот только мы не знали, договорился ли с ними Гест? Но вот первый корабль взял курс к нашему берегу и остальные повернули за ним. Мы спасены!
Уже считая себя спасенными, мы старались не думать о тех, кто остался наверху. На их месте мог оказаться любой из нас. Так распорядились боги. Одни должны умереть, чтобы жили другие. Но, как оказалось, оставленные стрелки умирать вовсе и не собирались. Мы заподозрили неладное, когда над нами, на краю обрыва, вдруг появился Гавий. Он махал руками и что-то кричал, но ветер заглушал его слова. Понимая, что мы его не слышим, он начал спускаться к нам. Гавий очень торопился, а мы в растерянности наблюдали за ним. Что же случилось? Неужели он струсил? В это не хотелось верить, потому что Гавий зарекомендовал себя храбрым воином. И теперь перед лицом смерти испугался? Но все оказалось намного хуже.
"Измена!- кричал он.- Измена, князь! Конон и его лучники не стали биться. Они сдались степнякам!".
Это воистину была страшная весть. Мы с ужасом посмотрели наверх. Сначала мы услышали визг, а затем на краю обрыва показались всадники. Для нас они были сама смерть! Что-то мелькнуло в воздухе, и к нашим ногам по склону покатились головы наших товарищей, из тех, кто оставался прикрывать наш отход и не продались врагу. А затем в нас полетели и стрелы. И мы стали умирать.
Купцы, увидев орду кочевников, осыпающих нас стрелами, повернули свои корабли на середину реки, подальше от берега. Это был конец.
Паника превратила войско в неуправляемую толпу. Второслав сорвал горло, силясь навести порядок. Но все было бесполезно. Это был первый известный мне случай, когда наш прославленный полководец потерял власть над своей армией. Воины старались выжить каждый по своему разумению. Сотни две самых отчаянных развернулись и бросились на врагов, решив сквозь них пробиться в степь. По крутому склону, под градом стрел, спотыкаясь и утопая в песке, они упорно карабкались вверх. Но до края обрыва смогли добраться лишь несколько и то лишь для того, чтобы тут же быть зарубленными кривыми мечами.
Остальные, обезумев от страха, искали спасения в воде, как будто она могла их избавить от смертоносных стрел. Вода окрасилась в красный цвет от людской крови. А корабли проплывали мимо. Люди умирали и выкрикивали им вслед проклятья. Те ратники, кто попытались доплыть до них, потонули под тяжестью кольчуг или панцирей.
Лишь небольшая часть из нас, сгруппировавшаяся вокруг князя, сохранила видимость порядка. Мы сидели по грудь в воде, плотно закрываясь щитами, но стрелы находили свои жертвы и среди нас. То и дело кто-нибудь вскрикивал и, роняя щит, бился в судорогах, поднимая кровавую пену. Мы, понимали, что рано или поздно перестреляют всех. Потеряв надежду, тоскливыми глазами мы провожали уходящие корабли. Но в этот миг один из них, тот, что шел последним, вдруг резко повернул к берегу. Радоваться мы не торопились, ведь это мог быть лишь какой-нибудь непонятный нам маневр. Затаив дыхание, мы жадно вглядывались в фигурки суетящейся команды, стараясь угадать ее намеренья и думая о том, что если северяне повернут свое судно - это смерть, а если нет - это жизнь. И вот сомнений больше не было. Корабль шел нам на выручку!
