Александр Доставалов - Ожог от зеркала
Конфликт назревал по противоречию «не обязан, но так принято».
На длинноволосого смазливого блондина, что сидел к нему вполоборота, мимический демарш рыжего не произвел никакого впечатления. Он и глазом не повел. Рыжий ещё немного поцокал, подождал. Наконец блондин перевернул страницу. Следующую он читал так же вдумчиво, нисколько не тяготясь присутствием зрителя.
– Честь и порядок, Олег.
– Виделись, – буркнул читатель, не поворачивая головы.
– Так и собираешься сидеть? Чем ты вообще занят?
Светловолосый отложил книгу.
– Ты разве не видишь? Отдыхаю.
– А все работают. Неделя листопада, солнце только село. Вроде как договорились. Тебя Анна просила помочь. – Светловолосый вопросительно поднял бровь. – Чего-то там надо принести.
– Я, между прочим, ни о чем не договаривался.
– Понятно, ты в наряде был. Но остальные договорились.
– Каждый договаривался за себя. Я бы не согласился. Физический труд меня раздражает.
Рыжий только крякнул, неодобрительно покачав головой.
– Но Анна просила помочь. Причем именно тебя.
Блондин недовольно поиграл бровью.
– Я думаю, она просила не как прекрасная дама, а как старший звена. А распоряжения их звеньевого для меня не обязательны.
– Ну, в общем, да. Просто ей хочется увидеть тебя работающим.
Блондин вместо ответа потянулся, устраиваясь поудобнее. С ноги соскользнул вышитый восточный тапочек с высоким загнутым кверху носком, а сама нога заняла надлежащую позицию в кресле.
– Так ты идешь?
– Я подумаю. – Холеные пальцы снова раскрыли книгу. – Но скорее всего нет. Мне нужно сосредоточиться. Настроиться на поиск.
– Классно ты устроился, Олег. – В интонациях Андрея смешались восхищение и возмущение. – И ничего не делаешь, и вроде как при делах.
– Потому что у меня особая работа, – невозмутимо буркнул длинноволосый красавчик. – А для неё мне надо прийти в соответствующее настроение. Это тебе не с лозой бродить.
– И сначала нужно расслабиться. Я в курсе.
– Ежели в курсе, так не отвлекай меня по пустякам.
– Уже растворяюсь, о великий. Просто завидно иногда.
На небе проклюнулись первые звезды.
– Ну, как он там? Придет? – Молодая женщина в строгой одежде вопросительно посмотрела на Андрея.
– Нет, но объяснил мне, почему не должен работать. Чувствуется, что он много об этом думал. Свин.
– Вот лентяй. Просто ужасно. Как можно отдыхать, когда все работают?
– Лентяй, не лентяй. Главное, не подкопаешься, кругом прав. И в бою он стоит троих. Таких, как я. Может, как раз потому, что силу зря не тратит.
Женщина молча покачала головой, не соглашаясь с логической связкой. Руки её сноровисто паковали собранные уже листья, заворачивая их в специальный материал, напоминающий пленку. В дальнейшем из каждого такого мини-тюка получится замечательный перегной. В обслуживании цветников и зимнего сада рыцари обходились собственными силами.
– На нижнем кольце, что с подогревом, опять вода протухла.
– Потому что маги-коммунальщики её не меняют. И не собираются менять.
– Открыли, а там такая вонь.
Андрей улыбнулся. Обоняние Анны иногда создавало ей проблемы.
– Но они правильно говорят. Полная закольцовка, чего зря напрягаться.
– А вот как сейчас. Ладья трубу камнем зацепил – потекло прямо на штанину. Фу!
– Бесполезно обращаться. Заменят, конечно, но скажут, не цепляйте. Ладья вечно как слон. Рад, что здоровье как у лошади.
Анна улыбнулась. Сравнение было правомочным.
– Пусть хоть заменят.
Андрей кивнул. Как-то сложилось, что почти всё, касавшееся быта, звеньевые поручали ему.
В углу сухо защелкал глиняный соловей. Женщина приложила птицу к уху, сдвинула клюв, и её улыбка сползла.
– Не до листьев сейчас, Андрюша. У Спас Угла купцов порубили.
Ночью город замирал. На окраинах можно было нарваться на неприятности, посадские не жаловали случайных прохожих, но сейчас, под утро, разошлась уже и шпана.
Тарас ковылял по ночной столице не впервой, но обычно повод для прогулок был более приятен – какие-нибудь сердечные дела. Официально в Колледже считалось, что он «ходит с Варькой», да так оно и было, впрочем... Ничего особого они друг другу не обещали, иногда... У каждого ведь бывает иногда? Его пассия, если и знала о загулах, никак не реагировала. Тарас свои похождения не афишировал, и так оно всё тянулось непонятно куда вот уже третий год. За Варьку он готов был любому зоб порвать, но вот поди ж ты... Всё как-то не ладушки, то влипнет, то вступит... Случалось и в канаве очухаться с разбитым вдрызг лицом. Для школяра считается нормально.
Тарас обогнал плывущую по улице бабушку. Прохожих не было, и школяр даже оглянулся, выясняя, куда среди ночи движется столь благостная старушка. Нога уже разошлась, и скорость Тараса приблизилась к нормальной. Бабушка строго на него посмотрела, придвинула к груди белый узелок и показала клюкой: иди, мол. Пока не пришибла. Вот предложи такой помочь, ещё и вдарит.
Ведь звала ж Варя в тот вечер, как человека звала, сходили б в чайхану, посидели бы, потанцевали... Ногтей пожалел. Пожадничал. А на экипаж золоченый ноготок нашелся, пыль в глаза пустить... К кому он тогда ехал? И не вспомнить уже, кажется, ткачиха... Безликая фифочка с Затьмачья.
Тверь считалась не похожей на другие столицы. Тарас мало где бывал, но так говорили ребята, видевшие Саксонию, Фландрию, Рязань или Литву. Слишком обильным было сплетение рек, и необычной получилась городская застройка. В центре, понятно, густо лепились высотки, вдоль широких бульваров поднимались шести-, восьми-, даже десятиэтажные дома. Балкончики, барельефы и башенки нависали над сонмищем уличных лавок, утопающих в зелени трактиров, ремесленных мастерских... Плотно все, но чисто – магистрат очень строг насчет уборки, – мощенные булыжником мостовые, на которых в любую погоду не было грязи, ряженная лентами конка, птичьи шары, многолюдные базары, висячие мостки для пешеходов... Здесь схлестывались, переплавляясь в единую мелодию, размеренный ритм Запада и протяжные песни Востока, добавляя городу красок, пряностей и многоголосой суеты. Рядом с центральными улицами, затейливо с ними переплетаясь, тянулись обширные районы как бы окраин: одноэтажные дома то с лужайками, то с помойками, с огородами, давно нечищенными прудами – трущобы холопов. Все это было скошено, скособочено, лепилось на оврагах и откосах бесчисленных ручьев, но посадские, или слободские, жили, таким образом, в самом центре города. Именно это сплетение придавало столице Тверского княжества неповторимый колорит. Развести кварталы было невозможно.
Высотные башни летающих гондол прокалывали столицу в шестнадцати местах, соединяя отдаленные районы, но основной поток пассажиров перевозил подводный монорельс. Волга, Тьма, Тверца, Лазурь и Тьмака – пять рек в черте города плюс углубленные ручьи и каналы. Скоростные линии сверкали по всем направлениям, спаренные вагончики монорельсовой дороги сновали под толщей воды, остановленной обычным рабочим заклятием, без всяких наворотов и золотых фонтанчиков. Сквозь некрашеную толщу виднелись рыбки. Все пассажиры могли наблюдать нехитрую речную жизнь, мутный туман смешанной формации напоминал мягкие аквариумные стекла. Конечно, можно было намешать цветов, рекламы, закрутить воду спиральными столбами, как часто делали и в менее значимых городах Княжества. Смотрелось бы, но столичный магистрат ценил прежде всего надежность. Поэтому дорога была скучновата – строгие линии, правильные углы, немецкая регулярность движений... Даже течение в Твери не гасили, и путь с востока на запад не равнялся пути с запада на восток. Впрочем, горожане давно к тому привыкли. Зато ни единой аварии, от первого монорельса и до нынешних времен, а в других городах, бывало, прорывалась сквозь углы водичка. По ночам это великолепие не работало, транспорт стоял, вода обтекала пустоты.
