Инна Живетьева - Орлиная гора
– А Пески снова прийти не могут? – в голосе Шурки опаски было пополам с надеждой на приключения.
– Не думаю. Не только у нас, в Дарре уже почти два века не двигаются.
* * *Темка проснулся среди ночи. Полог на фургоне был задернут, и только узкая полоска лунного света серебрилась в темноте. Чуть слышно похрапывал у противоположной стенки Александер, шумел ветер, раскачивая ветки деревьев. Княжич, как был – босиком, в тонких штанах, – выбрался наружу.
Лагерь спал. В соседнем фургоне ночевала семья капитана, дальше стояли еще четыре повозки, в них тоже расположились семейные. Солдаты же устроились на телегах и под телегами; сержант Омеля, славившийся басовитым храпом, расположился на краю опушки. Чуть в стороне за деревьями горел костер, фигура часового на его фоне казалась вырезанной из черной бумаги. Еще дальше проглядывались отблески пламени – там стоял отряд Дина.
Темка переступил босыми ногами, уколол сучком пятку. Вернуться, найти сапоги? Лень, да и Александера разбудит. А главное – терпения уже нет. Княжич торопливо потрусил в глубь леса, как раз между обозами. Ветки нагло цепляли за штаны, норовили хлестнуть по глазам. Хорошо еще – не совсем темно. Луна низко висела над деревьями, превращая мир в черно-серебристый слепок.
Когда Темка вылез из чащи, возвращаться в духоту фургона уже не хотелось. Он чуть поежился, скорее для проформы – теплый воздух мягко облегал тело, – и пошел обратно кружным путем, все больше приближаясь к соседнему лагерю. Там тоже спали, и только часовой сидел перед костром, что-то строгал, сдувая мелкие стружки в огонь. Темка постоял немного в темноте и двинулся дальше, ловя ночные шорохи. Было интересно угадывать, что же стоит за звуками, как лес живет сам по себе, когда суетливые люди ушли на покой. И только редкое позвякивание Темка никак не мог распознать. Звук не подходил этой ночи, напоминал совсем про другое – мощеный двор в родном замке. Княжич двинулся в сторону шума, пригибаясь и прячась за деревьями. Мелькнули отблески огня, точно там ходили с факелом. Темка чуть помедлил, почесал бровь. Бродить в темноте по лесу не совсем приятно, но любопытство тащило вперед.
Деревья разошлись, открывая поляну. У самого края стояла телега, та самая, с треснувшим днищем. Бок о бок притулилась вторая, и на нее что-то грузили трое солдат. Герман стоял тут же, подсвечивая факелом. Темка прищурился и, раньше чем разглядел, вспомнил, на что похожи звуки. Перегружали оружие, княжич угадал мушкеты. Он недоуменно пожал плечами: что за ерунда, одной такой телеги хватило бы вооружить полгарнизона. И это не считая того, что при солдатах. Темка снова почесал бровь. Кажется, ему лучше отсюда убраться, пока не заметили, недаром Герман занялся ремонтом ночью. Интересно, зачем им столько? Спросить у Митьки? Ох и заскребли на душе крысы! Что Темка знает о княжиче Дине? Еще вопрос, стоит ли ему доверять. Он еле слышно отступил в глубь леса.
Уже устроившись в повозке, все перебирал: спросить или нет Эмитрия о странном грузе? Глаза слипались, все-таки устал дорогой, и Темка уснул, ничего не решив.
* * *Беспокойство подняло на рассвете. Княжич полежал, вслушиваясь в звуки просыпающегося лагеря. На минуту показалось, что все увиденное ночью – всего лишь сон. Но тут же слабым жжением отозвался ободранный в кустах локоть. Александер еще дремал тем зыбким предутренним сном, который может спугнуть любой шум. Темка прихватил одежду и выбрался из фургона.
По лагерю неспешно передвигались дежурные, полуголый босой солдат тащил от родника котелок с водой. Княжич шагнул на тропинку – и тут же вымок в росе. Оделся, в сапоги влезать не стал, а наоборот, повыше закатал штанины и пошел к воде, стараясь выбирать дорогу поближе к соседям.
Там тоже уже поднимались, и молодой солдат, стоя на четвереньках перед костром, дул на слабый огонек, смешно раздувая щеки. Темка оглядел повозки. Трава выпрямилась, но вот у куста сбита ветка, а тут выворочен ком земли. Явно отсюда отогнали телегу. У дальнего конца втиснулась лишняя, слишком близко к деревьям. Возле одной из повозок возился солдат, перетягивая веревками укрывавшую груз промасленную тряпку. Бережет от влаги зерно? Парадную одежду Дина? А может быть – порох? Солдат хмуро покосился на княжича, и тот принял беззаботный вид.
Мелькнул между деревьями капитан Герман. Вот уж кто как огурчик, и не скажешь, что не спал ночью. Честно говоря, связываться с ним не хотелось, уж больно противный тип. С таким общаться, что в трясине мыться. И у Митьки ничего спрашивать не будет. А то еще решит Дин-младший, что за ними следят. В конце концов, это дело князя, как и с чем сына отправлять. Вспомнилось, как Митька уронил: «Я обещал». Не сказал – кому, но Темка и так уверен, что отцу. Все-таки странные дела творятся у этих Динов!
* * *Митька тосковал. В этом походе он чувствовал себя ненужным, точно и не по слову королю ехал служить, а навязали его Герману. Княжич когда-то представлял, как увидит на горизонте старую крепость, вступит под свод башни, выйдет на мощеный двор. Как прикоснется к камням, помнящим такое давнее прошлое. А сейчас приближающийся Южный Зуб заставлял нервничать, и все чаще Митька вспоминал Турлин.
Дом в столице у рода Орла огромен. Когда-то Дины славились плодовитыми матерями, и под одной крышей жило несколько семей. Но больше ста лет назад будто что подточило фамильное древо, и сейчас здесь обитали трое – князь с княгиней и наследник. Правда, Дин-старший появлялся дома очень редко. Князь то в разъездах, то наведывается в родовой замок Диннер. Княгиня же – подруга королевы, и предпочитает жить в Турлине. Митьке иногда кажется, что он знает отца больше по рассказам мамы, чем по редким встречам. Он предпочел бы ездить вместе с ним в Диннер, но родители против. Хорошо еще, что есть королевская библиотека и Дину-младшему позволено проводить там дни напролет.
Митька не понимал, почему мама не распорядится закрыть одно крыло особняка. Давно опустевшее, оно нагнетало тоску. А раньше еще и пугало, пока в пятилетнем возрасте княжич не предпринял свое первое «путешествие». Ночью, когда все уснули, прихватил свечу и отправился навстречу страху.
Шаги были так легки, что заглушались стуком собственного сердца. Темные коридоры казались пещерами. Огонек свечи скользил по стенам, и Митька обмер, когда увидел чей-то внимательный взгляд. Но это оказалась всего лишь картина. Род золотого Орла был так стар, что все портреты не поместились в Родовом зале. Митька приблизился, поднял свечу повыше: пожилой мужчина в старинном темном дублете внимательно смотрел на перепуганного потомка. Княжич упрямо поджал губы, расправил плечи. Повернулся к портрету спиной – с усилием, точно из стены могла вытянуться рука и ухватить за ночную сорочку.
