Карен Миллер - Утраченная невинность
Красивое лицо Джарралта оставалось спокойным и непроницаемым. И еще холодным и чужим. Как равнина глубокой зимой.
— Да. Полагаю, ждет.
— Господин… — Эшер заколебался, затем решился: — Уверен, что это был несчастный случай, но если капитан Оррик найдет доказательства обратного… вы должны знать: Гар ни в чем не виноват.
Некоторое время Джарралт продолжал хранить молчание. Потом повернул голову — совсем немного, только чтобы посмотреть Эшеру прямо в глаза.
— Я тоже.
Эшер кивнул. И солгал:
— Я вам верю, господин.
Взгляд Джарралта был настолько холоден, что мог бы превратить человека в глыбу льда прямо на месте.
— А с чего вы взяли, будто меня волнует, чему вы верите или не верите? — Он ударил рукой по расписной дверце кареты. — Кучер! К Башне!
Эшер остался стоять на дороге. К нему подошел Пеллен Оррик и похлопал по плечу. Они вместе наблюдали, как карета исчезла за поворотом.
— Неплохая работа, Эшер. Ловко уладил опасную ситуацию. Если когда-нибудь устанешь работать на принца, уверен, что смогу найти тебе место в городской страже.
— Мне надо ехать, — сказал Эшер. Голова болела так, что, казалось, сейчас ее разорвет на части. — Там, у Башни, люди гадают, что произошло, и, возможно, сейчас уже готовы поднять шум. Что ты собираешься делать с телами?
— Ночью? — Оррик пожал плечами. — Ничего. Даже используя магию и плавающие огни, слишком опасно поднимать их в темноте. Я оставлю здесь парней, чтобы охраняли место, а сам вернусь с помощью, как только рассветет.
Эшер задумчиво кивнул.
— Есть тут еще одна проблема. Ты забыл о Мэтчере. Пока мы здесь беседуем, его жена и дети сидят дома и ждут, что он с минуты на минуту войдет в дверь. А еще есть парни, служившие в дворцовых конюшнях. Они гадают, когда вернутся лошади.
— Проклятие, — проворчал Пеллен Оррик. — Да. Ты прав. Ладно, предоставь это мне. Я пошлю своих людей. Будь уверен. Новость не распространится.
— Прекрасно. — Эшер вздохнул облегченно. — Что ж, тогда я поеду. Завтра увидимся.
Оррик кивнул:
— Конечно, увидимся.
Эшер устало поплелся к коню. Сигнет невероятно обрадовался, увидев его, фыркал, ржал и нетерпеливо бил копытом землю. Холз сотворил небольшой плавающий огонь, чтобы освещал путь домой, и нетвердой рукой благословил Эшера.
— Ты хорошо послужил Барле этой ночью, сынок, — сказал старый жрец, когда Эшер усаживался в седло. — Я помяну тебя в своих молитвах.
Посмотрев на него сверху вниз, Эшер кивнул:
— Думаю, за нас за всех придется молиться, когда станет известно, кто виновник этой беды.
— Это так, — с горечью согласился Холз. — Это так. — Он отошел в сторону, а Эшер пришпорил коня и погнал по дороге.
И лишь намного обогнав медленно ехавшую карету Джарралта, уже почти на подъезде к Башне, Эшер осознал, что он провел последние часы, отдавая приказы самым могущественным доранцам в королевстве… И они ему повиновались.
* * *Въехав на конюшенный двор Башни, он передал Сигнета Буни, чтобы тот почистил и накормил его, и тут же увидел Мэтта, который ухаживал за жеребенком. Несмышленыш выскочил из фургона и сейчас был утыкан занозами, как подушечка для булавок. Эшеру хватило взгляда и движения головой, чтобы сообщить Мэтту плохие вести. Тот побледнел. И следующую занозу из шеи жеребенка доставал уже слегка дрожащими пальцами.
— Да благословит их Барла, — произнес он, выбрасывая щепку в лужу. — Поговорим позже?
— Да, — ответил Эшер, отворачиваясь. — Позже.
От конюшен до Башни идти было недалеко. Чувствуя нарастающую тяжесть в груди, Эшер устало шагал по щебню, устилавшему дорожку, и думал о том, что вот-вот произойдет. Как прекрасно было бы прямо сейчас упасть и заснуть мертвым сном. Тогда не пришлось бы открывать передние двери Башни. Не пришлось бы входить. Не пришлось бы смотреть в глаза людям, которые, как он знал, ждут его и новостей. Ждут, что он скажет: не бойтесь, ложная тревога.
Ждут напрасно.
Передние двери Башни были слегка приоткрыты. Он глубоко вздохнул. Крепко взялся за обе бронзовые ручки. Рывком открыл двери и вошел.
— Я всех разослал по домам, — сказал Дарран, поднимаясь из кресла, стоявшего у подножия лестницы. — В конце концов, решил, что бессмысленно держать их здесь вместе столько часов. Только языками чешут.
— Бессмысленно, — медленно произнес Эшер, закрывая за собой двери. — Да.
Сплетя пальцы рук на впалой груди, Дарран сделал три шага навстречу и остановился.
— Итак? — Не знакомый с ним человек мог бы подумать, что секретарь полностью владеет собой. — Он мертв?
Эшер, остановившись посередине пустого холла, выждал мгновение и ответил:
— Нет. — Внезапно он почувствовал смертельную усталость. Надо бы присесть на что-нибудь. Вроде бы утром здесь были еще и кресла? — Немного побился, но и только. Сейчас Джарралт везет его к лекарю Никсу.
— Господин Джарралт, — автоматически поправил Дарран. — Эшер?
Тот протер слипающиеся глаза:
— Что?
— Кто-нибудь погиб?
Эшер отвернулся.
Треклятый старый дурак может откинуть копыта, когда услышит правду.
— Эшер?
Снова развернувшись к Даррану, он засунул руки в карманы и заставил себя смотреть прямо в изможденное лицо старика.
— Дурм не погиб. Дурм жив. По крайней мере, был жив, когда я видел его в последний раз. — Он пожал плечами. — Это точно.
— Мне нет дела до Дурма, — вспылил Дарран.
— Напрасно. Потому что если он не выкарабкается и не выступит в защиту Гара, у нас у всех будут крупные неприятности. В этом я убежден.
Казалось, Дарран не слушает.
— Кто еще? Ты сказал, Дурм не погиб. Замечательно. Кто еще уцелел… кроме него и Гара?
Эшер впервые слышал, чтобы старое чучело называло Гара иначе, чем «принц» или «его высочество». Это его испугало.
— Никто, — вдруг жестко ответил он. — Теперь все? Вся его семья погибла. Да, еще Мэтчер. И лошади. Главное, не забыть о бедных лошадках, ведь так? Все они мертвы. Лежат, разбившись, в пропасти за Гнездом Салберта. Так, что еще вы хотите знать?
С посиневших губ Даррана сорвался слабый жалобный стон. Пальцы расцепились и заскребли по груди. Он стал медленно оседать на колени.
Эшер бросился к нему:
— Не смей! Придурок, чучело, старая косоглазая корова! Не смей, сволочь!
Кряхтя от напряжения, он опустил Даррана на плиточный пол холла и рывком распахнул строгую черную куртку и жилет под ней. Дрожащими пальцами ослабил узел галстука и расстегнул белую рубаху. Грудь старика судорожно вздымалась, требуя воздуха. Больше всего она напоминала решетку для поджаривания мяса, накрытую чайным полотенцем, — до того старик был худ. Из глаз его, как из волшебного источника, непрерывно текли слезы. Нужна была подушка или что-то мягкое, чтобы не опускать голову несчастного прямо на плиточный пол. Оглядевшись, Эшер дотянулся до кресла, сорвал с него подушку и подсунул под голову Даррана.
