Николай Романецкий - Утонувший в кладезе
— Я удовлетворен. Сыскник Буривой Смирный поведал в своем отчете чистую правду.
Свет отметил про себя, что Кудесник сумел подать все таким образом, будто проверял именно Буривоя Смирного, а вовсе не Светозара Смороду.
Это был добрый знак.
— Да-а-а, — сказал Остромир после некоторого молчания. — Мы и сами должны были бы догадаться, что кто-нибудь из наших волшебников озаботится сохранением статус-кво между традиционной и нетрадиционной науками. Неудивительно даже, что вплотную озаботился этим опекун министерства безопасности. С его точки зрения, труды Барсука несли реальную угрозу могуществу княжества. — Остромир убрал папку в стол и встал: — Ладно, брате чародей. В определенной мере я удовлетворен полученными от вас объяснениями. Однако вы должны понимать, что подобная неудача не может остаться без последствий. Поэтому властью, данной мне Великим князем, я решаю: с завтрашнего дня вы начнете работать непосредственно в министерстве безопасности. Ваш Талант принесет стране немалую пользу и на такой работе. Ступайте с миром, брате! — Он протянул Свету десницу.
Пожав ее, Свет быстренько убрался из кабинета.
Всеслав Волк попрощался с чародеем Смородой точно таким же рукопожатием, как и Остромир. А Свет подумал, что секретарь Кудесника чувствует отношение своего начальника к посетителям даже сквозь стену. Вот уж всем секретарям секретарь!..
Он прошел по пустым коридорам и лестницам резиденции, миновал охрану и вышел на улицу.
И только тут до него по-настоящему дошло, что все случившееся вчера действительно не лишило его Семаргловой Силы.
4. Ныне: век 76, лето 3, вересень
Кучер чуть ли не беспрерывно нажимал грушу тревожного гудка, и карета двигалась по заполненным пешеходами улицам с достаточной скоростью. Стучали по мостовой копыта, поскрипывали рессоры, кучер что-то напевал себе под нос.
— Кто нашел Клюя Колотку? — спросил Свет сидевшего напротив молодого ключградца.
Честно говоря, этот парень его раздражал. Не может сотрудник министерства безопасности быть столь вызывающе красив. Лет двадцати пяти, голубые глаза, пшеничные волосы, волевой подбородок, прямой нос. Исполать богам, хоть особых примет нет!.. Впрочем, погодите-ка, ведь он назвался Нарышкой… А Нарышки — известная великородная фамилия, дальние родственники самих Рюриковичей. Тогда все с вами ясно, мил человек, — особая примета у вас хоть куда!.. И к серьезной оперативной работе вас, красавчик, на пушечный выстрел не подпустят, заниматься вам общим руководством всю жизнь…
— Колотку нашел ночной квартальный, — сказал красавчик. — Во время очередного обхода. Убитый лежал в луже крови — судя по всему, собственной. Впрочем, судари, сами увидите… Место преступления содержится в неприкосновенности. Наши сыскники-волшебники пытались произвести магическое проявление, но, похоже, в этом не преуспели. Принципал очень надеется, что вы окажетесь в силах нам чем-нибудь помочь.
— Понятно, — сказал Свет, переводя взгляд в боковое окошко.
Карета двигалась по мосту, под которым стыла мертвым волшебным зеркалом серая невская вода.
Принципал, видите ли, очень надеется, подумал Свет с раздражением.
Магическое проявление на открытом воздухе было занятием безнадежным. Вестимо, кое-какие следы могут и сохраниться — на уличной ограде, к примеру (буде она деревянная), или ближайшем столбе, — но информации в этих следах, скорее всего, дохлый кот наплакал, а выявить их и вовсе практически нереально: малейший ветерок, и ее величество Спектрограмма радостно заявит вам: «Ступайте, сударь, с миром!» Будь вы хоть муж-волшебник, хоть чародей, хоть сам Кудесник! Спектрограмма на уровни квалификации не смотрит… Впрочем, кое-какие возможности у столичных сыскников имелись, но Сувору Нарышке, которого боги обделили Семаргловой Силой, знать все эти подробности было совершенно ни к чему. И потому Свет лишь переглянулся со Смирным.
— Орудие преступления, надеюсь, обнаружили? — спросил тот, но в голосе надежды не прозвучало.
Сувор Нарышка коротко мотнул головой. Однако после некоторой паузы добавил:
— Довольно близко от места убийства расположены розовые кусты. Их, чтобы не потревожить до вашего осмотра, еще не обыскивали… Хотя вряд ли нож валяется в кустах. Скорее всего он уже с ночи покоится на дне Невы.
— Розовые кусты, говорите? — Буривой Смирный сразу оживился. — Розовые кусты, сударь, — это весьма и весьма справно. Это такая удача, которая выпадает лишь в каждом десятом деле!
Свет снова глянул в окошко: теперь экипаж несся по набережной, и набережная эта показалась Свету знакомой. Однако табличек на домах не было — не столица, — а вспомнить название он не успел: карета завернула за угол и вскоре остановилась.
— Прибыли, судари, — сказал в переднее окошко кучер.
Сувор Нарышка выбрался на мостовую, столичные волшебники последовали за ним.
Карета стояла возле ограды особняка, который Свет сразу узнал: у ключградского посадника чародею Смороде бывать однова уже приходилось. Впрочем, особняк не был сейчас целью путешествия, цель была огорожена невысокими барьерчиками, от которых стоявшие в оцеплении стражники, увидев прибывшее начальство, тут же принялись отгонять многочисленных зевак. Свет удовлетворенно кивнул: барьерчики были установлены по всем правилам — в пяти саженях от темного пятна на тротуаре, — а потому повлиять на ментальную обстановку, связанную с местом преступления, зеваки были не способны. Если они не колдуны…
Стражники установили барьерчики и внутри усадьбы посадника, окружив несколько розовых кустов, тянувшихся рядком на расстоянии полусажени от ограды. Аромат осенних роз ощущался в воздухе явственно, как будто над улицей только что прошел обильный дождь из духов.
Теперь Свет вспомнил название набережной: Княжеская. А улица, на которой они остановились, называется Белореченской. А ключградского посадника, помнится, величают Вороной Кудряш.
К начальству тут же подбежал стражник, доложил Сувору Нарышке о происшествиях. Вернее о полном отсутствии оных — никто на место преступления не покушался, зеваки задавали обычные при таких обстоятельствах вопросы и распускали жуткие слухи. Вплоть до того, что, якобы, здесь, возле собственного особняка, зарезали самого ключградского посадника. Женщины уверяли друг друга, что совершили это неугомонные любители роз, для коих своя любовь дороже чужой жизни. Посадника, вестимо, жалко, но сам виноват, сударыня. Выращивал бы что-нибудь попроще!..
Сувор Нарышка прервал городового:
