Николай Романецкий - Утонувший в кладезе
Сувор Нарышка прервал городового:
— Пропустите этих двоих к месту преступления!
Городовые отодвинули один из барьерчиков, и, сопровождаемые восклицаниями оживившихся зевак, волшебники приблизились к темному пятну на тротуаре. Пятно было немалым: видно, труп Клюя Колотки пролежал тут достаточно долго.
Свет быстро огляделся. Конечно же, о Спектрограмме в данных условиях и речь идти не могла. По-видимому, Буривой Смирный пришел к аналогичному выводу, поелику, крутанув головой, негромко сказал:
— Остаются розовые кусты.
Подошли к ограде. Розы пахли просто одуряюще, у Света индо возникло желание сорвать бутончик. Наверное, такое желание возникало у всякого, кто проходил мимо ограды. Однако сквозь ограду до роз было не дотянуться, а для желающих пробраться внутрь посадник наверняка держал собак. Впрочем, сейчас собак видно не было.
Свет мотнул головой, отгоняя посторонние мысли, и, сотворив формулу С-заклинания, включил Зрение.
Розы были как розы. Ни малейших следов психического шока, сопровождающего любую пагубу. Если же при нападении на Клюя Колотку использовали магию, то это была очень странная магия, не оставившая на розовых кустах никаких волшебных отпечатков.
Свет повернулся к Смирному:
— Ваши впечатления, брате?
— Ничего не вижу, чародей… Муж-волшебник Колотка умер не здесь. Магия тоже не использовалась. Разве что супротив убитого применили заклятье, недоступное моему Зрению.
— И моему тоже. Правда, таковыми владеет разве лишь Кудесник… Может быть, Колотку убили в другом месте и привезли сюда труп?.. Но тогда откуда на тротуаре столько крови?
— Не знаю, брате Свет, не знаю… — Буривой пожал раменами. — Думаю лишь, что тут нам с вами больше делать нечего. Следов нет!
Сувор Нарышка ждал их возле отодвинутого барьера, взгляд его был полон надежды. В ауре переливались агрессивные цвета — похоже, парень дорого бы дал за возможность отомстить неведомому убийце.
Толпа зевак вокруг барьерчиков состояла из совершенно дюжинных людей, болтливых, шумных и глупых.
Свет мотнул головой:
— Мы ничего не обнаружили, сударь.
Откровенная надежда в глазах Нарышки сменилась не менее откровенным разочарованием.
— Полагаю, слуг посадника уже опросили? — осведомился Буривой Смирный. — Может быть, кто-нибудь заметил что-либо странное. Или кого-либо… Экипаж, к примеру, ночью возле дома остановился, а потом быстро уехал…
— Опросили. — Нарышка устало вздохнул. — Никто ничего странного не заметил. Разве лишь садовник слышал, как вечером, ближе к ночи, выла собака. Но выла — не лаяла… Во всяком случае, вой этот садовника не озаботил. Да и выла она, по его словам, очень недолго. Не дольше минуты. Другие собаки молчали…
— Ладно, — сказал Свет. — Больше нам здесь делать нечего. Поехали к принципалу. — Он оглянулся на стражника, поедающего начальство преданными глазами. — Полагаю, оцепление теперь можно снять. Да и кровь смыть, если врачи с нею уже поработали.
Свет со Смирным направились к карете, а молодой ключградец принялся отдавать распоряжения. Кучер его, такой же светловолосый красавчик, что и хозяин, — разве лишь глаза серые да нос картошкой — бурчал себе под этот самый нос какую-то мелодию (кажется, «Я у мамочки платочек утащила…») и с интересом разглядывал снующих среди зевак молоденьких девиц. Видать, не впервые привозил Нарышку к месту убийства…
— Странное преступление, — сказал Смирный, когда они очутились в карете. — Никаких магических отпечатков. Словно брат Колотка позволил убить себя дюжинному человеку и при этом, скажем, наложил на себя С-заклинание, дабы не осталось следов шока. Я, правда, не слышал о существовании подобных заклинаний, но ведь когда волшебник умирает, все его заклятья тут же начинают терять силу.
— Или следы шока умудрился уничтожить сам убийца, — пробормотал Свет, мысленно ухмыльнувшись.
— Что вы сказали, чародей?
— Нет-нет, брате… — Свет махнул рукой. — Это размышления вслух. Не обращайте внимания.
Ему очень хотелось ухмыльнуться в открытую, но ухмылка чародея показалась бы Буривою Смирному явлением не менее экстраордионарным, чем отсутствие магических отпечатков на месте убийства волшебника.
Все-таки большинство членов Дружины воображением не отличаются, подумал Свет. Увы, они попросту не способны представить себе, что в подлунной может существовать волшебник, гораздый обойтись без следов своего активного пребывания! Впрочем, два лета назад чародей Сморода обладал столь же «развитым» воображением… Нет, воистину, дабы колдуны хоть чуть-чуть изменились, мир должен вывернуться наизнанку. И как жаль, что у нас не сыскалось покамест второго академика Барсука!.. Уж он-то мир бы вывернул. С ног бы на голову поставил. Не зря же Буня Лапоть пошел на все, дабы отнять у него такую возможность!..
Появившийся в карете Нарышка прервал его размышления. Ключградец уселся на скамейку без слов. Теперь разочарованием были переполнены не только его глаза, но и каждое движение. Свету индо стало жаль парня: уж слишком тот надеялся на столичных специалистов. Хотя, что с него спрашивать?.. Молод покудова, верит в безграничную силу волшебников… Ну, а это дело поправимое, пообтерхается еще, поймет, что колдуны-то колдуны, да мы и сами не болтуны.
Карета тронулась. Свет оглянулся в заднее окошко. Да, молодость работе не помеха… Во всяком случае, дело у разочаровавшегося в столичных колдунах парня было поставлено справно. На месте преступления уже появилась запряженная парой муругих пожарная цистерна с водой, один из стражников тянул от нее к темному пятну на тротуаре брезентовую кишку, а другой шагал туда же со щеткой.
— Вот и все, — сказал глухо Нарышка. — Жил-был Клюй Колотка, и нет его. И хваленое волшебство не защитило!..
Свет повернулся к нему. Разочарование на лице ключградца сменилось глубокой печалью. Похоже, Колотка был для этого парня не только коллегой по работе, но и другом-приятелем.
— Мы с Клюем дружили, — подтвердил Нарышка Светову догадку. — О Сварожичи! Да я бы его убийцу голыми руками задавил! Ведать бы — кто!..
Свет опять про себя ухмыльнулся. Колотка был для вас, сударь, другом-приятелем, но вы-то для него — вряд ли. Или я совершенно не разбираюсь в колдунах… Впрочем, он тут же не согласился с самим собой. Ибо вспомнил, как во времена его молодости некий новоиспеченный муж-волшебник по имени Светозар Сморода находился со своими коллегами по работе в несколько иных отношениях, чем ныне. И неожиданно для самого себя нынешний Светозар Сморода положил десницу на плечо молодого ключградца и легонько пожал его. Двадцатипятилетний обычный человек по имени Сувор Нарышка воспринял сей жест как должное, но сверстник чародея, сыскник-волшебник Буривой Смирный глянул на брата Света с некоторым удивлением.
