Оливер Боуден - Возрождение
– Ты разбил ей сердце, Дуччо, – холодно перебил его Эцио.
– Я? Да неужели.
– И за это я сломаю тебе руку.
Девушка завизжала и убежала. Эцио схватил скулящего от страха Дуччо и прижал его правую руку к краю каменной скамьи, на которой тот сидел совсем недавно. Коленом он придавил предплечье Дуччо к камню, но тот захныкал.
– Не надо, Эцио! Прошу тебя! Я же единственный сын у отца!
Эцио смерил его презрительным взглядом и отпустил. Дуччо упал на землю и, причитая, откатился, схватившись за поврежденную руку. Его одежда была порвана и испачкана.
– Ты не стоишь моих усилий, – произнес Эцио, – но если не хочешь, чтобы я передумал на счет твоей руки, держись подальше от Клаудии. И от меня.
После инцидента, Эцио отправился домой длинной дорогой и шел вдоль русла реки до тех пор, пока не вышел к полям. Когда он вернулся назад, тени уже удлинились, зато он сам успокоился. Я никогда не должен, сказал он себе, позволять гневу полностью поглощать меня.
Уже у самого дома он встретил младшего брата, которого не видел со вчерашнего утра. Он тепло поприветствовал мальчика.
– Здравствуй, Петруччо. Что ты здесь делаешь? Или твой учитель тебя уже отпустил? В любом случае, уже поздно, и тебе пора быть в постели.
– Не волнуйся, я уже взрослый. Еще несколько лет и я смогу тебя побить.
Братья улыбнулись друг другу. Петруччо прижимал к груди резную коробку из грушевого дерева. Она оказалась открыта, и Эцио заметил внутри белые и рыжие перья.
– Это орлиные перья, – пояснил мальчик и указал на башню ближайшего здания. – Там вверху старое гнездо. Орлята выросли и улетели, а в каменной кладке застряло много перьев. – Петруччо умоляюще посмотрел на брата. – Эцио, пожалуйста, достань мне несколько!
– А зачем они тебе?
– Это секрет, – ответил Петруччо, спрятав глаза.
– А если я достану тебе перья, пойдешь спать? Уже поздно.
– Да.
– Обещаешь?
– Обещаю!
– Хорошо.
Эцио подумал, что уж если он сегодня помог Клаудии, почему бы не помочь и младшему брату. Забраться на башню оказалось сложно – камни были гладкими, и он с трудом находил выемки между ними. Выше было легче – помогла кованая решетка. Чтобы забраться наверх, он потратил полчаса. Собрав около пятнадцати перьев, – все, что он сумел разглядеть в сумерках, – он спустился к брату.
– Одно ты пропустил! – укоризненно сообщил Петруччо.
– А ну в кровать! – рыкнул брат, и мальчика как ветром сдуло.
Эцио надеялся, что мать обрадуется подарку. О секрете Петруччо не сложно было догадаться. Входя в дом, он улыбался сам себе…
ГЛАВА 3
На следующий день Эцио проснулся поздно. У отца не было для него никаких безотлагательных поручений, и он вышел в сад, где нашел мать. Она осматривала вишневые деревья, цветы с которых уже начали опадать. Увидев сына, она улыбнулась и подозвала его. В свои сорок, Мария Аудиторе была высокой, величественной женщиной, ее длинные черные волосы были спрятаны под простым белым муслиновым чепцом, края которого были окрашены в черный и золотой цвета – цвета клана.
– Эцио! Доброе утро!
– Здравствуй, мама.
– Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, лучше, – она осторожно прикоснулась к его голове.
– Я в порядке.
– Отец сказал, ты можешь отдыхать столько, сколько потребуется.
– Мне не нужен отдых, мам.
– Надеюсь, отошел после своих приключений? Отец сказал, что я должна позаботиться о тебе. Я знала, что ты уже встал.
– Не понимаю, о чем ты…
– Не играй со мной, Эцио. Мне известно о твоей драке с Вьери.
– Он распространял глупые сплетни о нашей семье. Я же не мог этого так оставить!
– Ему приходится нелегко из-за обвинений, выдвинутых против его отца – она задумалась, и продолжила. – Франческо Пацци способен на многое, но даже я не предполагала, что он может убить герцога.
– Что его ждет?
– Полагаю, будет суд. Твой отец будет главным свидетелем, как только вернется наш герцог Лоренцо.
Эцио заметно расслабился.
– Тебе не о чем волноваться. Я не собираюсь допрашивать тебя. Мне нужно кое-что сделать, и я хотела, чтобы ты пошел со мной. Это не займет много времени, и, надеюсь, покажется тебе интересным…
– Буду рад помочь тебе, мама.
– Пойдем. Это недалеко.
Они вышли из палаццо под руку и, не спеша, дошли почти до кафедральной площади, до маленького квартала, где многие художники Флоренции содержали студии и мастерские. Некоторые, вроде Вероккьо или восходящей звезды Алессандро ди Мариано Филипепи, которого так же знали под прозвищем Боттичелли, жили в больших домах, где ассистенты и ученики изучали цвета и смешивали пигменты, другие же жили скромно. Именно в такую дверь и постучалась Мария Аудиторе. Почти сразу дверь распахнулась, и появился хорошо одетый молодой человек, почти щегольской внешности, но довольно хорошо сложенный, с взъерошенными темно-русыми волосами и густой бородкой. Выглядел он на лет шесть-семь старше Эцио.
– Мадонна Аудиторе! Добро пожаловать! Я с нетерпением ждал вас!
– Доброе утро, Леонардо, – последовали два формальных поцелуя.
Должно быть, подумал Эцио, он в хороших отношениях с матерью, но внешне незнакомец производил приятное впечатление.
– Это мой сын, Эцио, – продолжила Мария.
Художник поклонился.
– Леонардо да Винчи. Большая честь, сеньор.
– Маэстро…
– Пока еще нет, – улыбнулся Леонардо. – Но о чем я думаю? Входите! Входите же!
Подождите здесь. Я попрошу ассистента принести вам вина, пока буду ходить за картинами.
Студия оказалась небольшой, но очень загроможденной, что делало ее еще меньше. Столы были забиты скелетами птиц и мелких млекопитающих вперемешку с банками, наполненными бесцветной жидкостью, в которых находились разные органические объекты, хотя Эцио не рискнул бы предположить, чьи именно. Позади широкого рабочего стола висели необычные конструкции, тщательно выполненные из дерева, и пара мольбертов рядом с незаконченными картинами, тона которых были темнее, чем обычно используют, а эскизы – едва заметны. Эцио и Мария почувствовали себя более комфортно, когда из соседней комнаты появился молодой ассистент с подносом, на котором стояла бутылка вина и маленькие кексы. Он обслужил их, робко улыбаясь, и удалился.
– Леонардо очень талантлив.
– Как скажешь, мама. Я не разбираюсь в искусстве. – Эцио подумал, что его жизнь, заключенная в том, чтобы последовать по стопам отца, будет спокойной и размеренной. Но глубоко внутри он оставался все тем же бунтарем и искателем приключений, что могло отрицательно сказаться на поведении Флорентийского банкира. В любом случае, как и старший брат, Эцио был человеком, а вовсе не художником или ценителем искусства.
