Елена Лобанова - Предел
Нэрнис свесился между зубцами башни и глянул вниз. Спорщики все еще ожидали его появления. Почти так же, как и падения Предела. Мол, раз мог исчезнуть, так может и опять появиться. Они разглядывали стрелы, которые эльф недавно изучал с таким интересом… Поэтому один из них увидел на башне сверкающий камнями плащ и развевающиеся по ветру черные волосы. Беззастенчиво ткнув в Нэрниса пальцем, глупец упустил возможность сделать еще одну ставку в споре.
Благородный отпрыск Дома Аль Арвиль дал себя рассмотреть хорошенько, чтобы азарт и радость покинули всех, кто на него ставил. А потом с удовольствием стал наблюдать за нешуточной дракой, которая стала следствием такого оборота дела. Скорее всего, местный держатель ставок, ушлый гном, решил, что раз никто не выиграл, то все деньги достанутся ему. Зрелище обещало быть контрастным — безжизненная старая Малерна по ту сторону, и назревающее крупное побоище — по эту. Клан хитрого гнома спешил на помощь сородичу. И пусть, боевые топоры были запрещены городским указом, но щипцов, клещей и кузнечных молотов никто не отменил. А зря.
Нэрнис решил устроиться с комфортом и перенести стол и кувшин из комнаты на свежий воздух. Аль Арвиль еще раз поразился архитектурным изыскам… Жильцы из комнаты напротив могли постоять на таком же балконе, только с видом на Большую Малерну и порт. А чтобы их не постигло искушение обогнуть постройку и пройти на очень дорогую территорию Нэрниса, от стен «кирпича на башне» тянулась сплошная кладка, переходящая в зубцы. Лезть по гладкой стенке вверх было бы совершенно несолидно и опасно. Фар Бриск успешно повторила опыт города — ни шагу задаром.
Эльф как раз решал вопрос выноса разлапистого столика через узкий проем на балкон, как со стороны входной двери раздался робкий стук. Пришлось вернуть стол на место.
За любезно распахнутой дверью оказалась девица, одетая в такой же накрахмаленный чепец и передник, как и та, что упала, сраженная его чарами. Отец учил Нэрниса относиться к людям снисходительно, но все-таки вежливо. Особенно, с учетом их весьма ранимой натуры. Зря не пугать, быть исполненным сострадания за их краткий век. Как отмерить вежливость, чтобы не смущать девиц, юного отпрыска никто не просветил. Да и кому бы пришло в голову, что Ледяной Арвиль, может носить не только холодную маску, которую все считали его лицом. Если бы кто-то хоть на миг увидел его потуги перед зеркалом, то немедленно созвал бы Совет Домов для ликвидации пробелов в образовании. И по части манер — в том числе. А случая, способного разрушить этот образ как-то не случилось. К исходу двадцатой кварты жизни в родных владениях и удивиться-то уже толком ничему нельзя, и расстроиться особо — поводов нет. Все, что были — устарели. Да за последние несколько сотен кварт вообще не произошло ничего нового. Даже заговоры, которые Темные регулярно приписывали Владыке Тиаласу, уже никого не бодрили. А тут — совершенно невиданный мир, потрясающе грязный порт, благородная кабатчица, настоящие гоблины и служанки в одеждах, пропитанных растительным клеем.
Служанка всего лишь спросила, что господин желает на ужин. «Господин» уже понял, что за ужин может быть выставлен отдельный счет, и гордо заявил, что он совершенно не голоден. По его лицу служанка поняла, что вопрос был глупый, эльфы ничего не едят, и как следствие, ничего остального тоже не делают. Высокородный гость являл собой оскорбленную усталость. Из темного угла коридора раздался приглушенный всхлип, который можно было принять и за подавленный вопль восторга. Там притаилась пришедшая в себя Пелли — та самая служанка, которая наглядно показала, что такое качественный обморок.
Дурное дело — не хитрое: влюбиться обморочная девица уже успела. То, как возлюбленный облил презрением её товарку, только укрепило несчастную в заблуждении, что этот потрясающий герой — эльф никем иным просто не может быть — тоже полюбил её с первого взгляда. Страшное заблуждение! Правда, явить себя любимому сейчас, Пелли не смела. Расквашенный нос и два лиловых синяка под глазами — совсем не то зрелище, которое показывают предмету обожания. Тем более эльфу. Тем более Ему. Иногда ревность, та, что привела её в коридор, играет очень злые шутки. Ну, упала бы в обморок еще одна девица. Поплакали бы несчастные потом на кухне. Так нет!
Нэрнис вспомнил о сострадании. Никто не скажет, что эльфы бессердечны. Напротив, у них вызывает сострадание даже умирающий враг. Враг, умирающий в страшных муках, вызывает еще большее сострадание, поэтому они его быстро добивают. Но всякое беззащитное существо, пострадавшее без вины, может рассчитывать не только на сострадание, но и на деятельное участие. На лечение, к примеру. Какой эльф не залечивал синяки друзьям и себе, не сращивал переломы собакам, кошкам и иногда крысам, в качестве пробы. Да любой!
Поэтому Нэрнис нисколько не сомневался в том, что делает. Подумаешь, синяк! Стараясь говорить с девушкой мягко, как с нервной кобылой, что в принципе было верным, он покинул пределы спасительной комнаты и направился к Пелли.
— Позволит ли прекрасная дева помочь ей?
«Прекрасная» и местами синяя дева даже забыла прикрываться руками. Так её еще никто не называл. А эльфийскому этикету — не учил. От плавного движения руки эльфа «вниз-вверх», по коридору прошелся нежный ветерок. Запахло какими-то дивными цветами — Нэрнис любил эффекты. Синяки исчезли, и даже — боль в несчастном носу. По поводу запаха, благородный отец непременно заметил бы: «Кто-то разгромил парфюмерную лавку». Но для еще сопливого и нетребовательного носа Пелли это было в самый раз, последний и окончательный. Она бы кинулась своему герою на шею здесь же, но её порыв перебил звук, который издала вторая служанка. Она икала.
Только что дурнушку Пелли эльфийской принц назвал Прекрасной Девой. Свел с её лица синяк и осыпал цветами. Ну, или запахом цветов. Невероятно! Но более того — завидно. И это с учетом того, что ей, Нирти, клялись в любви все повара, почти все слуги, конюший, старый привратник и даже некоторые заезжие благородные господа. Не говоря уже о том, что сам сын хозяйки не только клялся, но и неоднократно эту любовь доказывал на деле. Зависть вполне может сдвинуть гору. Все победы местной красавицы померкли как фальшивая позолота.
Нэрнис сострадательно коснулся плеча икающей, «подлив» аромата. Икота прекратилась. Зато началось то, что называется отвратительной женской дракой — с визгом, тасканием за волосы и некультурными попытками пнуть соперницу ногой. Пелли решила бороться за свою первую и последнюю любовь до конца и налетела на Нирти как буря.
