Джонатан Страуд - Победители чудовищ
Давным-давно великий Свейн обошел ее всю, из конца в конец. С мечом в руке странствовал он от Высоких Камней до моря, сражался с троввами, убивал разбойников, добывал себе славу… Каждое утро Халли смотрел в сторону восходящего солнца, на зубчатый силуэт Отрога, гранитной гряды, скрывающей от глаз нижнюю часть долины. Когда-нибудь он тоже отправится туда, за Отрог, вниз по ущелью, в поисках приключений, так же как Свейн.
Ну а пока что ему надлежало заботиться об овцах.
Против овец выносливой горной породы, с черными мордами и жесткой шерстью, Халли ничего не имел. По большей части они отлично заботились о себе сами, и хлопот с ними было не много. Как-то раз годовалый барашек свалился в расщелину между двумя валунами, пришлось его оттуда вытаскивать. В другой раз ярка сломала себе ногу, упав с утеса, — Халли соорудил ей грубые лубки из палки и полосы, оторванной от собственной туники, и отпустил ее хромать дальше. Но провести в их обществе несколько недель — это было уже чересчур, и мало-помалу Халли начал уставать от своих обязанностей. Все больше и больше времени он проводил, глядя наверх, в сторону курганов.
Никто из тех, кого он знал, ни разу не видел живого тровва. Никто не мог ему ничего про них рассказать. Много ли их? Что они едят теперь, когда люди им не по зубам? Как выглядит пустошь, что лежит там, за гребнем? Можно ли увидеть там норы троввов и кости их прежних жертв?
Вопросов у Халли возникало множество, но приблизиться к курганам ему и в голову не приходило.
На краю пастбища часть стены обрушилась — вероятно, от прошлогодних зимних бурь. Камни, из которых она была некогда сложена, лежали россыпью в высокой траве. Придя на пастбище, Халли подумал, что, наверное, надо бы ее отстроить, и даже взялся было за это дело, но быстро обнаружил, что работа эта тяжкая и изнурительная. Он вскоре ее забросил, тем более что овцы в тот конец луга как-то и не ходили, и мальчик вскоре забыл о проломе.
Шли недели. В один прекрасный день, когда деревья в долине далеко внизу уже начали буреть и желтеть, Халли пробудился от послеобеденного сна и обнаружил, что стадо, по какому-то овечьему капризу, впервые за все это время перекочевало на дальний конец луга. Не менее восьми овец забрели в пролом и теперь щипали траву по ту сторону стены.
Халли раздосадованно ахнул, схватил свой посох и побежал на другой конец луга. Крича и размахивая руками, он сумел отогнать основную часть стада подальше от пролома. Одна из заблудившихся овец перескочила через камни и побежала следом за остальными. Однако другие семь продолжали пастись на той стороне.
Халли вернулся к пролому и, сделав охранительный знак, которому научился от Эйольва, перелез через груду камней и очутился на запретном склоне.
Семь овец подняли головы и уставились на него.
Халли пустил в ход все свои пастушьи уловки. Он двигался медленно-медленно, чтобы не спугнуть беглянок; он успокаивающе ворковал и причмокивал; он не размахивал посохом, а осторожно покачивал им у самой земли; и при этом он старался обойти их, чтобы направить в сторону пролома.
Внезапно овцы, все как одна, встрепенулись — и разбежались в разные стороны.
Халли разразился бранью. Он бросился было следом за ближайшей из овец, но она только отбежала еще выше по склону. Он помчался за другой, поскользнулся, потерял равновесие, полетел кубарем и вверх тормашками приземлился на грязную кочку. Эти забавы продолжались весь день.
В конце концов, изрядно набегавшись, Халли сумел-таки загнать шесть из семи овец обратно в пролом. За это время он весь угваздался, вспотел и выдохся, а его посох сломался пополам.
Осталась всего одна овца.
Это была молоденькая ярочка, пугливая и резвая, и она успела забраться вверх по склону куда выше остальных. Она дошла почти до самых курганов.
Халли перевел дух, облизнул губы и принялся карабкаться наверх, забирая вбок, чтобы подойти к овце сзади. При этом он бдительно следил за отчетливо выступающими на фоне неба курганами. Хотя бы в одном ему повезло: день был пасмурный и курганы не отбрасывали теней. Однако ярочка держалась настороже, оглядывалась и шарахалась при каждом порыве ветра. Она заметила Халли, когда тот был еще в шести футах от нее.
Мальчик замер на месте. Овца уставилась на него. Она была у самого кургана, прямо на границе долины, древние камни здесь обросли высокой травой. За овцой виднелись зеленые просторы — высокогорные пустоши, где некогда, давным-давно, бродили герои, а теперь жили только троввы. Во рту у Халли пересохло, глаза были широко раскрыты. Но на пустошах царило спокойствие; слышался только шум ветра.
Халли медленно-медленно сорвал большой пук травы. Осторожно протянул его овце. И потихоньку принялся отступать, заискивающе улыбаясь.
Овца опустила голову и стала снова щипать траву. На Халли она больше не глядела.
Мальчик поколебался… и бросился на нее.
Овца взбрыкнула и помчалась прочь, мимо кургана, на пустошь.
Халли рухнул на колени. На глазах у него выступили слезы. Он смотрел, как ярочка скачет по высокой траве. Вскоре она остановилась снова, не так уж и далеко. Совсем недалеко — но теперь она была недостижима. Она пропала. Последовать за ней он не мог.
В нескольких футах от него вздымался курган, мрачный и безмолвный. Если протянуть руку, можно было бы коснуться его. От одной этой мысли у мальчика волосы встали дыбом. Спотыкаясь, задыхаясь, он помчался прочь, вниз по склону, под защиту стены.
Он до самого вечера следил за склоном, но овца так больше и не показалась. Стемнело. Халли забился в свою хижину. Где-то глубокой ночью он услышал пронзительный вопль, визг смертельно перепуганного животного. Потом визг резко оборвался. Халли уставился в темноту, напрягшись всем телом. Он больше не уснул до самого рассвета.
На следующее утро он снова поднялся по склону и опасливо выглянул за пределы линии курганов.
Овца исчезла, но там и сям, разбросанные по широкой дуге, валялись на земле окровавленные клочья шерсти.
Глава 3
Когда Эгиль сказал, что старая мать Свейна похожа на жабу, Свейн вскоре прослышал об этом. Он отправился прямиком к чертогу Эгиля и прибил к дверям волчью шкуру. Эгиль опрометью выбежал наружу.
— Это что такое? Никак вызов? И где же ты хочешь сражаться?
— Прямо здесь или где угодно, тебе решать.
— Мы сразимся на Голубином утесе.
Они боролись на высокой скале, пытаясь спихнуть друг друга вниз. Свейн был уверен в себе. Его железные руки и ноги никогда его не подводили. Однако и Эгиль не уступал ему в силе. Солнце село, солнце встало, а они по-прежнему стояли на утесе, сцепившись вместе. И ни один не поддавался. Они замерли настолько неподвижно, что птицы начали садиться им на головы.
