Петр Верещагин - Испытание Тьмой
Ты пожимаешь плечами, достаешь из кармана флакон с Кровью Демона и осушаешь его. Твои глаза обретают дикий блеск, а скорость и реакция возрастают раз в пять. Охотники ничего не успевают предпринять: сбросив Знак Стального Кольца, ты связываешь Знаком Цепей сразу четверых и приканчиваешь еще двоих. Части Охотников удается сбежать, однако опасности они уже не представляют. Повествования об этом поединке будут ходить по сумеречным мирам очень долго, и всякий новый пересказ добавит им массу новых черт.
Правда, главной из них там не будет.
Сквозь накидку ты потираешь грудь, где нарисован обжигающий кожу Знак Воина, и стираешь его: это сейчас несложно, ибо в действие он был приведен именно Знаком Стального Кольца. Вызывать один символ вместо двух или трех – прием крайне полезный при недостатке времени. Что при Испытаниях случается очень даже часто.
Собственно, только так и вырабатывается способность моментально находить среди многих ответов единственно правильный…
Пройдя по Дороге Обреченных еще немного, ты находишь защищенную от влияния обитателей сумрака Поляну Иллюзий, окружаешь себя символом Концентрации и производишь ритуал Обратной Замены. Щупальца Бездны касаются твоего разума, удостоверяются в его идентичности с тем, который пришел в этот мир, и отправляют тебя обратно. Черный провал холода, музыки и боли на этот раз не столь долог: тебя стараются поскорее отослать на родину, ибо, с удивлением осознаешь ты, твое присутствие причиняет Бездне страдания.
Выйдя из транса, ты встречаешь настороженный взгляд Адепта Варгона, позволяешь ему проверить твое состояние (мало ли ЧТО могло, поработив твой разум, вторгнуться в этот мир…) и удовлетворенно киваешь в ответ на незаданный вопрос.
Адепт кланяется. Ты удивленно поднимаешь бровь, и он объясняет, что в тот мир отваживались пройти лишь немногие из Посвященных, и еще меньше их вернулось обратно в своем уме.
Так какой же у тебя теперь статус, интересуешься ты.
Мастер, усмехается Варгон.
Теперь ты не обязан называть его Адептом. Конечно, сам ты Адептом не стал (если вообще когда-либо достигнешь этого ранга), но и статус мастера-чародея достаточно высок для того, чтобы обращаться к бывшему учителю просто по имени.
В чем-то ты теперь превосходишь его. У тебя, впервые за столько лет обучения, есть возможность сделать собственный выбор.
Внезапно ты понимаешь, что снова стал человеком, ибо право выбора – это единственное, что отличает человека от остальных обитателей этого мира. Только одно беспокоит тебя: права неотделимы от обязанностей, и коль скоро ты можешь сделать свой выбор, тебе наверняка придется сделать его.
Но – хвала всем Богам, не сейчас.
4. Рожденные-под-Звездами
Оставить стремление к власти,
Сменить Колесо на Весы,
Из целого выделить части –
И в путь, не смотря на часы.
Кнарр медленно отходит от берега. Седой кормщик Арнод-Орел машет рукой, желая тебе удачи. Ты киваешь в ответ и поворачиваешься к морю спиной. О его беспокойных лазурных водах и лежащих за ними населенных краях следует забыть – по крайней мере, на время.
Впрочем, земля, куда ты прибыл, также не может называться необитаемой. Изумрудные Острова – не пустыня, не бесплодная скала и не ледяная тундра, а ведь человек оседает и в намного более негостеприимных районах. Однако же ни единого человеческого поселения в пределах этого мира нет.
Сейчас – нет.
Когда-то таковые были. Возможно, будут снова. Но для этого твоя миссия должна завершиться успехом. На что шансов практически нет: коренные обитатели Изумрудных Островов устали от людей и использовали свое могущество (весьма немалое!) для быстрого разрешения межрасового конфликта.
Тебе пришлось избавиться от обычной черной одежды Ищущего, защищающей от чего угодно куда лучше гэльской кольчуги, альмейнской дощатой брони или панциря разрушенной Империи Средиземноморья; ты даже не имеешь права воспользоваться защитными Знаками или прихватить с собой нужные эликсиры. Таков был уговор, и ты дал слово не нарушать его.
(Не то чтобы ты никогда не лгал – греха болезненной правдивости в твоем сердце нет и быть не может, – просто правда, как обычно, оказалась более сильным оружием. Ложь хороша, если ты можешь свободно говорить с собеседником, не опасаясь получить стрелу в спину; когда твоя жизнь и сообщенные тобою сведения для него важнее твоей смерти. В противном случае лучше подчиниться его моральному кодексу, а обитатели Изумрудных Островов не выносят обмана и прекрасно умеют его различать…)
Ты пересекаешь узкую полосу нейтральной территории, принадлежащей народу моря во время прилива, а народу суши – в часы отлива. Пройдя около сотни шагов вдоль края леса, ты находишь уходящую в его глубину тропинку и ступаешь на земли, враждебные человеку.
Теперь – враждебные.
Лесной народ – одна из древнейших рас этого мира. Они появились на земле до рождения человека и познали кошмары Старого Мира куда ближе его. Это они обучили людей многим ремеслам – плотницкому и кузнечному делу, магии и лекарскому искусству, рисованию и грамоте, архитектуре и поэзии… (Ты, конечно, не раз и не два слышал, что всем этим знанием люди обязаны Богам – однако летописи Серой Башни содержали иную информацию, причем подтвержденную столькими фактами, что не поверить им означало бы предать собственные способности к аналитическому мышлению.)
Рожденные-под-Звездами (так именовали себя жители лесов) и люди были союзниками и в том великом сражении, когда с Богами Старого Мира было покончено. Вместе они бились против превосходящего числом врага и одержали победу. После этого они вели долгую борьбу с остатками рас Старого Мира – змеями-нагами, оборотнями-г'нолла, бесформенными-шогготами, гарпиями-шантаками, и другими племенами, чьих имен и облика история не сохранила. Победа досталась дорогой ценой, но зато теперь земля принадлежала им.
Однако детей у лесного народа рождалось очень мало. Женщина любого из людских племен за свою недолгую жизнь могла стать матерью раз восемь, а то и двенадцать; в семьях Рожденных-под-Звездами редко когда рождалось более трех детей. Конечно, они жили чрезвычайно долго и обладали вечной молодостью, но из-за этого их раса была обречена на безвылазное существование в лесной глуши, тогда как человечество, неуемное в своем любопытстве и быстро приспосабливающееся к любым жизненным условиям, могло заселить – и заселило бы рано или поздно – все, даже самые недоступные уголки этого мира. Когда лесной народ осознал эту печальную истину (что произошло не то чтобы так вот сразу, но задолго до того, как та же мысль пришла в голову людям), они замкнулись в себе и постепенно прекратили общение с человечеством. Подписанный по окончании Великой Войны договор оставлял за ними Изумрудные Острова и еще пару укромных территорий; и человек, в общем-то, не собирался нарушать границ.
