Майкл Муркок - Бегство из сумерек: Черный коридор. Кроваво-красная игра.Бегство из сумерек
— Душевнобольная, — спокойно ответил Роффрей.
— Излечима или безнадежна?
— Излечима! — твердо ответил Роффрей тоном, не терпящим возражений.
Чиновник окончил свои записи, рассыпался в благодарностях и пошел было прочь; тут Роффрей сказал:
— Минутку! Вы не могли бы мне объяснить, что тут стряслось, пока меня не было?
— Вкратце, только вкратце. Я бы с удовольствием, но вы же понимаете, я тут всего лишь пешка, да к тому же дел по горло! — захихикал он.
— Когда мы пробивались сюда, — сказал Роффрей, — мы столкнулись с инопланетными космическими кораблями, у нас завязался бой, странный бой, сопровождаемый галлюцинациями и еще кое-чем похуже. Не знаете ли вы что-нибудь об этом?
— Ну так ничего удивительного, что у этой леди помутился рассудок! Для нетренированного человека выдержать такой прессинг — это же просто поразительно! Я немедленно доведу все это до сведения моих коллег! Да вы ведь настоящие герои! Вы уцелели в этой бешеной схватке!
— Честь и хвала нам! Так что же все-таки здесь случилось?
— Поймите, я ведь мелкая сошка, мельче уж некуда, но, насколько я понимаю, вам удалось выдержать именно бешеную схватку. Стоит только кому-нибудь отбиться от флотилии, как чужаки тут же нападают на него, вынуждая ввязываться в эту игру, эту «бешеную схватку», как называем ее мы, те, кто не включен в списки игроков. Предполагается, что мы фактически не участвуем в этом.
— Что представляет собой эта игра?
— По правде говоря, не могу сказать точно. Она не для заурядных людей, ее ведут только специальные игроки на специальном судне, на том, что с буквой G на борту. Честно скажу, я бы предпочел держаться подальше от этой игры. Мы называем ее еще «кроваво-красной игрой», потому что при этом все чувства человека приходят в хаотическое состояние и все вокруг без исключения приобретает кровавый цвет. В игре принимают участие психологи и те, кто имеет особые качества; их и называют «игроками».
— Когда же они играют?
— Да практически все время. Я стал просто комок нервов, как и все мы тут. Да оно и понятно. Все мы лишены элементарных цивилизованных условий, питание становится все хуже и хуже… В данный момент у них как раз перерыв, но долго он не протянется. Возможно, они еще не оправились от поражения, которое вы им нанесли.
— Кто-нибудь посвящен в подробности этой игры?
— Эсквиел конечно же, но с ним едва ли можно повидаться. К нему имеют доступ только люди из его ближайшего окружения, да и то крайне редко. Вам бы поговорить с лордом Морденом, хотя до него тоже не так-то легко добраться. Мистер Великий Мира Сего — иногда он еще хуже, чем Эсквиел.
— Морден, кажется, уже заинтересовался нами, — заметил Роффрей. — Но с Эсквиелом мне надо поговорить еще и о другом деле, может, я повидаюсь с ними обоими. Благодарю вас.
— Рад был помочь вам, — с готовностью откликнулся коротышка.
Когда он ушел, Роффрей направился к блоку связи и попытался соединиться с крейсером Эсквиела. Ему пришлось пообщаться не меньше чем с десятком разных официальных лиц, прежде чем ему дали связь.
— Говорит Адам Роффрей, я только что с Беглеца. Могу ли я посетить вас?
В ответ он получил краткое согласие.
При этом на экране не возникло никакого изображения.
— Можно мне с тобой? — спросила Уиллоу. — То-то он удивится. Я так долго ждала этого часа. Он предсказывал, что мы еще увидимся, и оказался прав.
— Конечно, — согласился Роффрей. Он посмотрел на Телфрина: — Эсквиел ведь был твоим другом. Хочешь, пойдем вместе?
Телфрин покачал головой:
— Нет, я останусь и попытаюсь выяснить, что тут происходит.
Он бросил долгий, выразительный взгляд на Уиллоу.
— Ладно. Пока, — сказал он, отвернувшись.
— Ну что ж, будь по-твоему, — отозвался Роффрей.
Он подошел к аптечке, достал шприц, ампулу с седативным средством и, подойдя к Мери, впрыснул лекарство ей в руку.
Затем они с Уиллоу на индивидуальных силовых установках отбыли на крейсер Эсквиела.
Шлюзовая камера была открыта, видимо в ожидании их прибытия. Они вошли, люк захлопнулся за ними. Внутренний замок оказался закрытым.
И тут они увидели, как блеснул свет внутреннего иконоскопа и услышали задумчивый голос — вежливый и далекий; казалось, голосу вторит какое-то странное эхо, которое человеческое ухо не в состоянии уловить.
— Говорит Эсквиел. Что я могу сделать для вас?
Уиллоу, скрытая космическим скафандром, хранила молчание.
— Я — Адам Роффрей, только что прибыл вместе с тремя пассажирами из системы Беглец.
— Вот как? — в благожелательном ответе Эсквиела не было даже намека на какую-либо заинтересованность.
— Среди этих трех пассажиров — моя жена, вы должны ее знать, она была известна под именем помешанная Мери. Она помогла Ринарку, когда он был на Беглеце. — Роффрей помолчал. — Это она посоветовала вам отправиться на Рос.
— Я очень признателен ей, хотя мы никогда не встречались.
— Я пытался найти психиатра среди обитателей флотилии. Но мои усилия оказались тщетны, — продолжал Роффрей ровным голосом. — Не знаю, где они все, а между тем состояние моей жены отчаянное. Не могли бы вы помочь мне?
— Все психиатры вовлечены в игру. Весьма сожалею. Как бы ни был я благодарен вашей жене, приоритет должен быть отдан интересам всего человечества. Мы не можем выключить из игры ни одного психиатра.
Роффрей был поражен. Идя к Эсквиелу, он, вопреки всему, рассчитывал на его помощь.
— Неужели я не могу хотя бы проконсультироваться со специалистом, как помочь ей?
— Нет. Вы должны рассчитывать только на себя — делайте, что в ваших силах. Возможно, кто-нибудь из медицинского персонала возьмется помочь вам.
Роффрей в негодовании направился было к выходу. Но голос Эсквиела остановил его:
— Предлагаю вам немедленно связаться с лордом Морденом.
Голос умолк.
— Эсквиел! — вскричала Уиллоу. Ей казалось, умри она сейчас, это имя вырвалось бы из ее груди с последним вздохом.
Итак, они вернулись к себе на корабль.
Мери спокойно спала под действием транквилизаторов, а Телфрина нигде не было видно. Но это обстоятельство не встревожило ни Роффрея, ни Уиллоу. Подавленные, они сидели возле Мери, и каждый предавался своим невеселым мыслям.
— Как он изменился, — каким-то безжизненным голосом сказала Уиллоу.
Роффрей что-то пробурчал в ответ.
— Его голос звучит так, будто он уже больше не человек, — добавила она. — Его ничем не разжалобишь. Кажется, ему нет никакого дела до нас. Его преданность этим таинственным существам, с которыми он общается, безгранична, а для друзей у него ничего не остается, как и для тех из людей, что еще уцелели.
