Вера Космолинская - Город Сумерек
Вера Космолинская - Город Сумерек краткое содержание
Гарольд Бранд
(В. П. Космолинская)
Город Сумерек
В Городе Сумерек нет кладбищ. Да и на что они, если здесь не бывает тлена? Хотя мертвецы тут есть, как и всюду. Но после смерти, через недолгий срок, мы все превращаемся в камни, большие или маленькие, такие, что можно запросто вделать в перстень, драгоценные или нет. И это всего лишь камни, они ничего не значат. Весь наш каменный мир таков. Из камня сделаны стены и башни, каменьями усыпаны щегольские наряды, камни блистают огнем в тяжелых коронах. Это те камни, происхождение которых, по большей части, забыто. Те, о ком еще помнят, могут какое-то время покоиться в склепах. В небольших шкатулках вроде ювелирных. Но это уже излишества. Это всего лишь камни. Так в Городе Сумерек было всегда. Никто и никогда не задумывался об этом. Кроме принцев — отпрысков трех древних легендарных родов, правящих Городом, то враждующих, то живущих в шатком мире, правящих здесь благодаря своему властолюбию, гордости, жестокости и… безумию или, быть может, проклятию, которое и делает нас тем, что мы есть. Потому что лишь мы знаем о том, что все может быть иначе, что есть миры, где все по-другому. Считается, что мы помним миры, в которых пребывали до нашего рождения. Мы не помним ни кем мы были, ни что с нами было, но знаем, что миры бывают разными, и полными тлена, и полными красок. И это приносит боль, жгучую, никогда не дающую покоя. Потому, хотя бы, что этот мир лишен красок. Есть свет и тьма, причем последней больше, есть белое и черное, и некая гамма серого. Но белый цвет никогда не распадается на радугу. Здесь никогда не восходят ни солнца, ни луны. Лишь звезды. И самая крупная и яркая Алмазная звезда вечно сияет в зените прямо над Городом, неподвижно вися в центре черных бархатных небес. Другие звезды, поменьше, медленно кружатся вокруг нее в бесконечном хороводе, искрясь и мерцая. Алмазная звезда тоже мерцает, но очень медленно, то разгораясь ярче, то тускнея. Когда она тускнеет, наступает время, которое тут зовут ночью. Но и день тут не больно-то ярок.
Опять наступило бледное утро, и я, принц Морион из Дома Хрусталя, с отвращением смотрел в окно на этот выцветший город, который зову Городом Сумерек, и который беспечные жители в своей невинности зовут Сияющим. Единственный город на весь этот захудалый мир!.. Все прочее — деревня, жалкая провинция, переходящая вскоре в безжизненные дикие пустоши. Этот Город еще стоит лишь потому, что здесь рождаются принцы — чудаки, которым нужно что-то иное, новое, непостижимое, чего здесь просто не может быть. Когда-то Домов было двенадцать. Теперь только три — остальные вымерли в войнах друг с другом, да и сам наш мир стал меньше, круг жизни сужается, и вскоре, быть может, исчезнет совсем. Дом Хрусталя, Дом Опала и Дом Берилла еще стоят, и все еще грызутся за власть над этим единственным в мире Городом.
Уже два года, отмеряемых здесь просто тысячью дней, я возглавляю Дом Хрусталя, после того, как неясное моровое поветрие уничтожило моего отца и почти всю семью. То же случилось и с другими домами, лишившимися правителей, которые жили здесь сотни лет. Век человеческий здесь долог, а наш — гораздо дольше обычного. Кто знает — может, бывает и хуже. И самоубийц среди нас мало, если вообще кто-то был — мало ли что можно выдать за самоубийство, не правда ли? Теперь я правлю Домом Хрусталя. Домом Берилла правит принц Хоннор, задира и спесивец. А домом Опала — прекрасная Фаенна — сияющая, редкая принцесса — она способна вызвать уважение даже таких циников как мы. И настоящую любовь, которую вряд ли кто-то из принцев способен внушить жителям города. Иногда мне кажется, что я сам в нее влюблен. Вот только никто еще не доказал, что мы способны кого-то любить. Печально — было бы печально тому, у кого есть сердце. Но мы-то — всего лишь камни, пусть каким-то образом и живые. Знание этого факта не делает нас ни чище, ни лучше тех, кто этого не сознает.
На улицах начиналась обычная суета. Скоро там будет такое столпотворение, будто ожили все булыжники мостовой, и все эти чудаки начнут торговать, обманывать, обмениваться поцелуями и тумаками, проливать скудную и серую, бесцветную каменную кровь. Я отвернулся и вызвал слуг. Отвратительный день. Бесконечные бессмысленные дела и ежегодные переговоры в Алмазной башне мира. Не исключено, что сегодня или я, или принц Хоннор, кто-то из нас официально объявит другому войну. Какое никакое, а все развлечение — проливать бесцветную кровь!.. Я расхохотался, но тут же смолк. Мой смех показался мне горьким, а не злым, как бы мне хотелось. Внутри притаилась боль. Я дал ей мысленного пинка, но она никуда не делась. Ну и шут с ней. Не имеет значения. Ничто на свете не имеет значения. И не стоит никакой боли.
1
Алмазная башня мира стоит в самом центре Города. Ее главный шпиль тянется в точности к Алмазной звезде в самом центре небес. Символично, хотя и не дает особого пространства для фантазии. Согласно легенде, ее сложили в незапамятные времена из останков героев, отвоевавших когда-то это святое место у чудовищных демонов первозданности. Что это были за демоны на самом деле, нам неведомо. Разумеется, башня не сплошь из алмазов. Алмазы всегда выходят довольно маленькими, и очень редко. Вот какие-нибудь булыжники — этих полно и навалом. Башня сложена, в основном, из гранита, с включениями других минералов — мрамора, агата — всего понемногу. Но на видных местах снаружи башня и правда украшена подшлифованными алмазами, и, как я полагаю, кристаллами кварца. Благодаря им, башня искрится как зачарованная. Но только пронзительным светом, а не всеми цветами радуги, как искрились бы алмазы в другом мире, известном мне лишь из снов. Разве это не проклятие — видеть здесь цветные сны? И об этом невозможно никому рассказать, этого просто никто не поймет, кроме нас, таких же избранных. В Алмазной башне двенадцать врат. Девять из них теперь постоянно заперты. Трое были сейчас распахнуты, и три процессии двигались к ним, торжественно, под визгливые ноты фанфар и звон бубенцов на одеждах герольдов и конской упряжи. Впереди каждой процессии ехал правитель одного из Домов. За ними везли их родовые штандарты. Выбор цветов, понятное дело, был весьма невелик. Гербом Дома Берилла был белый олень с ошейником в виде короны с семью зубцами, в черном поле. Гербом Дома Опала — белый лебедь с распростертыми крыльями, на сером. Моим же гербом, то есть гербом Дома Хрусталя была черная чаша на рассеченном надвое серо-белом поле. Вот так — чаша, нет чтобы какая-нибудь ужасная зверюга. Но, по крайней мере, черная. Да и собственное мое имя значит — черный хрусталь, посредник между живыми и умершими. Не знаю. Никогда не разговаривал с умершими. Все это — глупые поверья. Каждый герб имел свой девиз — из одного лишь слова. Белый олень попирал своими копытцами серебряную ленту, на которой было начертано: «Гордость», под белым лебедем парило слово: «Милость», под черной чашей красовалось: «Мудрость». За всю нашу историю, какую еще можно припомнить, эти девизы частенько оставались пустым звуком. Но в том, что касается Фаенны — ехидство прекращаю. Да и Хоннор, надо отдать ему справедливость, подходит своему девизу, если посчитать спесь и тщеславие синонимами гордости. Впрочем, возможно, я пристрастен. И это отнюдь не говорит в пользу моего девиза. Но как я склонен говорить буквально обо всем — мне нет до этого никакого дела.
