карина - медведица,или легенда о Черном Янгаре
И поддаваясь прохладе, Вилхо смежил веки.
- Янгхаар Каапо упрям, - сказала Пиркко, отставляя кувшин с мазью. - И с него станется умереть, не проронив ни слова. Он слишком ненавидит... отца... тебя... даже меня, хотя видят боги, что я желала мира с этим человеком.
Кивнул Вилхо, признавая за нею правду.
- Освободи его.
Эти слова Пиркко были столь неожиданны, что замер кёниг.
- Освободи, - повторила Пиркко, глядя в глаза. - Прояви милосердие... ты взял себе его земли, скот и золото. Печать и месть - вот все, что осталось у Янгара. И будь уверен, что он не отступит от мести, не отдаст тебе последнее сокровище. Однако он полагает, что умрет и тем держится. Заставь его жить. Его суставы вывернуты, его тело изодрано, а кости сломаны. Он нищ и бессилен. И останется калекой, если только...
Замолчала Пиркко-птичка, позволяя кёнигу самому додумать.
Янгхаар Каапо горд.
Не простит того, что с ним сотворили.
Новой мести жаждать будет. И пожелает вернуть былую силу, но ни один лекарь не способен помочь тому существу, которое видел Вилхо в подземельях.
- Отпусти его, - в третий раз повторила Пиркко. - И он сам приведет тебя к Печати.
Она была умна, маленькая птичка.
- Мой брат, Талли, хороший охотник, - она положила голову на колени мужа, и Вилхо нежно коснулся темных волос. - Он проследит, куда отправится Янгхаар Каапо. А за братом последуют люди отца...
И Печать Полоза обретет законного хозяина.
А Вилхо станет здоров.
Это ли не справедливо?
Янгхаар больше не знал, жив ли он.
Боль.
...и зеленая трава.
Боль.
...синее-синее небо. Жаворонок падает, словно камень.
Снова боль и ничего, кроме боли, даже там, на иной стороне мира...
- Где?
Спекшиеся намертво губы, которые не пропустят слова, хотя Янгхаар сказал бы... уже сказал бы, только пусть оставят его, позволят просто умереть.
И стыдно за слабость.
- Танцуй... - Хазмат с копьем сам выплясывает у столба, он обнажен, и сухое тело его покрыто множеством шрамов.
- Это мои шрамы!
Хазмат хохочет и, направляя острие в грудь Янгара, повторяет:
- Танцуй!
- Где Печать? - голос Ерхо Ину пробивается в видение. И черная плеть змеей обвивает шею, где не осталось ни клочка целой кожи. - Отвечай, змееныш...
И плеть сползает по груди, разрастается, превращаясь в Великого Полоза. Стыдно смотреть ему в глаза, но Янгар не способен отвернуться. И Полоз обвивает правнука.
В коконе тепло.
Надежно.
И раздвоенный язык касается щеки Янгара.
- Я жив, - получается сказать, пусть бы два эти слова и забирают остаток сил.
- Ты жив, - отвечает ему змеедева.
Ее косы паутиной рассыпаются по траве. Пойманные ромашки наливаются золотом, меняются сами травы, и вот уже нет неба, но есть выложенный синим камнем потолок пещеры.
- Потерпи, малыш. Скоро все закончится.
- И я останусь здесь?
С ней можно говорить. И боли почти нет. Только слепят глаза алмазные чешуйки змеедевы.
- Нет, - качает она головой. - Тебе еще рано.
- Я не хочу возвращаться...
...сияют камни на перстнях, которые слишком тяжелы для тонких пальцев матери. Она же снимает с полки очередной ларец, каменный, с высокой крышкой, на которой свернулся кольцом змей. Мама прикасается к нему с опаской.
- Что выбрать? - она садит Янгара на колени, и он, зачарованный драгоценными россыпями, пытается считать камни.
Умеет до десяти.
И дважды до десяти... и потом устал загибать пальцы. Но что-то важное ускользает из памяти. И Янгар задирает голову, силясь рассмотреть мамино лицо. Вот только взгляд останавливается на красном пятне.
- Ты платье вымазала, - говорит Янгар, трогая его.
Липкое. И пахнет нехорошо.
- Ничего, дорогой, мне уже не больно...
Он вдруг вспоминает и, спохватившись, что уже поздно, даже понимая, что уже поздно, спешит сказать:
- Я спасу тебя.
- Не потеряй, - качает головой мама, вкладывая в ладонь камень, не драгоценный, но темно-зеленый, с золотыми искорками и дырочкой, сквозь которую видно солнце.
- Я спасу тебя...
...где?
У боли тоже есть порог.
И за ним Янгара не станет. Его подводят к этому порогу, но уйти не позволяют. Держат на краю.
- Не спеши, малыш... - новый голос, но такой знакомый, родной. - Выпей... вот так, малыш, глотай. Осторожно.
Горькое.
И травяное, со знакомым кисловатым послевкусием.
- Потерпи, уже все закончилось.
Неправда!
- Тихо-тихо... я тебе не враг.
Янгар помнит.
Друг.
Толстый каам с обрезанным именем, которое дают изгнанникам. Но он сам ушел, пытаясь понять, кем же является. И просил забыть о мести. Янгар не послушал.
- Просто поспи, ладно? Попытайся хотя бы...
Сон от трав тягучий. Сквозь него Янгхаар слышит звуки. Скрип колес. И лошадиное ржание. Голоса... больше не задают вопросов.
Качает.
Колыбель выстлана мягким мехом. От него тоже пахнет травами. Мех порой раскрывают и тогда возвращается боль. С нею приходит Кейсо. Он уговаривал потерпеть. И наново сдирал кожу...
...повязки.
Они прилипали к ранам, которых было слишком много, чтобы они могли зарасти сами.
Было тяжело.
Дышать.
Пить.
Глотать густой, вываренный бульон, которым Кейсо отпаивал с ложечки, как младенца. Даже просто находиться в сознании сколь бы то ни было долго, оказалось непосильным почти делом.
Боль заглушала все.
И травы Кейсо помогали слабо.
А потом, когда Янгар почти смирился с тем, что так будет всегда, к нему прикоснулись другие руки. Они были холодны.
И такой родной голос произнес:
- Не уходи. Пожалуйста.
Глава 36. Нити судьбы
Я знала, что люди жестоки. И что порой жестокость их лишена всяческого смысла, но это...
...их я увидела издали.
Белое поле, лиловые тени, словно кружевная шаль.
Кромка леса. Ели. Осины, чьи ветки украшают ледяные ожерелья. И весеннее, все еще робкое солнце, забравшееся высоко.
