Юлия Бажова - Сети
Последовавшие далее нравоучения о нормах поведения благочестивой девушки Марго слушала вполуха, стараясь не выдавать своей радости, которая так и перла наружу. И усталый голос, и печально-задумчивое лицо отца свидетельствовали о том, что решение принято им не пять минут назад и далось оно ему нелегко. Возможно, он вообще не озвучил бы его, а выжидал бы, когда у нее из головы выветрится дурь, если бы… В жизни подчас случаются странные совпадения.
Когда бортик лодки скребнул о пристань, выцветшее небо все еще переливалось в глазах Марго красками заката. Нет, рассвета! Собственное маленькое хозяйство! В удалении от Ланца! Она с трудом удержалась, чтобы не пуститься к келейному домику вприпрыжку. Все дороги мира лежали у ее ног.
Смотреть дом поехали через два дня. Марго еле хватило терпения отстоять службу и дождаться, пока прихожане наобщаются с батюшкой Адрианом. Эту небольшую деревянную церквушку отец держал за собой и открывал два раза в неделю, чтобы избавить селян от необходимости ехать в Ланц. Совершив обряды и выслушав всех жаждущих его совета, он возвращался в монастырь, а Пауля оставлял дежурить до вечера – принимать прошения о молитвах и ухаживать за храмом.
Сидя на козлах рядом с отцом, Марго извертелась, высматривая свое будущее жилище. Батюшка не сказал о доме ничего, кроме того, что он самый ближний к озеру. Озеру, вода которого приняла кровь ее потерянной невинности. Марго вглядывалась в простирающуюся за деревьями серебристо-синюю гладь: вместо голых тел истязающих ее парней перед глазами маячили оранжевые огоньки сгоревшего греха-полена.
– Батюшка, острова далеко отсюда? – робко бросила Марго пробный шар.
– В той стороне.
Она проследила взглядом за рукой отца, указывающей вправо.
– Озеро делает изгиб, поэтому их отсюда не видно. Местные редко туда плавают. Здесь полно своих рыбных заводей. Если хочешь, Пауль потом тебе покажет и научит обращаться со снастями.
От облегчения Марго даже не стала отбрыкиваться от диакона. Ее позор остался тайной, иначе отец не говорил бы об островах с таким безразличием.
Единственная деревенская улица перешла в узкую тенистую дорожку. Телега со скрипом и грохотом спустилась под горку, протряслась вдоль плотно сбитого забора из посеревших от времени досок, и батюшка Адриан натянул вожжи. Приехали! Марго спрыгнула на землю. Опередив отца, толкнулась в запертую калитку.
– Закрыл, чтобы не шастали. – Батюшка перекинул руку через забор, скрежетнул ключ, и Марго приняла у отца амбарный замок. Он извлек из кармана рясы связку ключей. – Это тоже твое.
Крепко зажав ее в кулаке, Марго вступила в свои новые владения.
Дом прятался в глубине сада. Оба они выглядели одинаково запущенными и покинутыми. Сквозь тронутую желтизной траву проглядывала выложенная наполовину ушедшими в землю камнями дорожка. Вслед за отцом Марго обогнула по ней заросли крыжовника, несколько фруктовых деревьев и бывших грядок. Фасад выходил на озеро. Домик словно был влюблен в него и, отвернувшись от всех, любовался отражением солнца, играющего в прятки с заполонившими небо серыми облаками. Крышу широкого крыльца и окна веранды затянуло черемушником, диким виноградом, хмелем и разной дурниной. Между крыльцом, озером и лесом, отделяющим Розенгартен от соседней деревушки, раскинулась уютная поляна с удобным песчаным спуском в воду, подпорченная следами кострищ и засохшими коровьими лепешками.
– Вот черти! – ругнулся батюшка Адриан.
Марго проследила за его взглядом. Забор со стороны леса был снесен начисто. Отсутствовал также ряд досок со стороны веранды, но здесь хотя бы остались столбики и продолины, к которым они крепились. Кто-то из соседей позарился на халявный сушняк. Впрочем, за скошенную на корм скотине траву в саду им стоит сказать спасибо. Хмурясь и покусывая ноготь большого пальца, Марго побрела за отцом осматривать летнюю кухню и хозяйственные постройки, расположенные с противоположной стороны дома. Мимоходом взгляд зацепили дышащие на ветру засаленные, бывшие когда-то белыми, занавески двух окон. Судя по отсутствию осколков, стекла перекочевали в чужие рамы. Услуги Пауля придется принять. Рыбаков и желающих поживиться чужим добром имя отца, возможно, и отпугнет – не пройдет и двух дней, как соседи узнают, кому отошел бесхозный домик, – а шальные молодые дураки типа Антуана будут продолжать таскаться сюда на пикники.
Во дворике наблюдалась не менее печальная картина. Крыша хлева провалилась. Дровяник вскрыт. Все, что могло сойти за дрова, – растащено. Летняя кухня, если не считать покосившейся печной трубы, казалась целой, пока Марго не зашла внутрь. Хотя замок не взломан, здесь кто-то побывал – выдрал годные на растопку дверцы рассохшегося посудного шкафа и спер все содержимое, кроме чашек с отбитыми ручками, горелых кастрюль и покрытой дюймовым слоем жира чугунной сковородки. Глядя на следы бессовестных деяний соседей, батюшка Адриан качал головой и цокал языком. Он делал это так нарочито, что Марго думалось, в душе отец радуется внушительному объему работ для Пауля, и она показывала ему в спину кукиши.
Подоплека отцовской щедрости раскрылась во всей своей красе вместе с дверью в кухню. Марго, потрясенная, остановилась на пороге. Мебель, кроме стола, двух лавок и топчана, разломана. О том, что неизвестные пришельцы топят ею печь, говорил не только здравый смысл, но и лежащий в углу топор. Пол заплеван, закапан воском и еще невесть чем, забросан засохшими рыбьими костями и шелухой от семечек. На топчане напротив печки навалено вперемежку с битой глиняной посудой грязное тряпье и рваные, покрытые пятнами одеяла. Марго чувствовала, как отец ухмыляется за спиной: «Ты хотела стать самостоятельной. Что, слабо?». Конечно же он побывал здесь накануне и прекрасно знал, в каком состоянии дом, а теперь, в надежде, что ее энтузиазм угаснет, бросает вызов.
«Я принимаю!»
Да, сейчас здесь грязь и разруха. Но через месяц от них останутся лишь блеклые воспоминания. Марго по-хозяйски шагнула в кухню. Перенесла с подоконника на топчан стопку грязной посуды, открыла окно, чтобы выветрить тошнотворный букет пота с перегаром, который перебивал даже бабкино наследие – стойкий запах старости.
Обходя свое новое жилище, Марго мысленно загибала пальцы. В первую очередь вынести весь хлам и мусор. Потом кормилица-печка – почистить и обмазать. Вымыть и выскрести все, включая стены и потолок. Веранда и просторная комната, разделенная на две шкафом и шторкой, загажены меньше, но предстоит возня с окнами, в одном из них стекла умыкнули вместе с рамами. И еще – поставить на место выломанную дверь веранды. Этим надо сразу же озадачить Пауля. Оно и к лучшему, что работы от зари до зари. Меньше времени останется на мысли о Моргане. С тех пор как они расстались, Марго каждую ночь засыпала на мокрой подушке. Тоску по нему не прогоняли ни молитвы, ни привычные послушания по кухне, трапезной и храму. А самым трудным из всех дел будет выставить диакона вон в благодарность за помощь. Ни он, ни отец, ни сам Бог не заставят ее против воли идти под венец. Как ни странно, к домику Марго испытывала гораздо больше сочувствия. Казалось, он страдает от одиночества и жестокого обращения.
