Александр Немялковский - Пир Забвения Книга первая
— Гореть в пекле синим пламенем скрижалям вместе с Предтечей!!! — прохрипела, сплевывая из горла кровь, Укишера и вновь попыталась встать.
— Фееричное богохульство! Как же можно!!! Самого Арла!!! Уж не Великий Изгой ли у нас в непрошенных гостях? Ах да, конечно Изгой, других столь наглых в этом мире просто нет! Ха-ха-ха! — звонкий девичий смех порхнул ночными мотыльками по залу. — В чужой шкуре, как ничтожный трусливый смерд, подло прокрался к высшей длани Зираиды… Я помогу, не возражаешь? — и мощные жгуты Ануши, вырвавшиеся из ниоткуда, рванули тело Кшурурьи вверх, намертво приковав и опутав в подвешенном состоянии к стене. Черные нити магии Тьмы впились в тело, пронзив его насквозь по нервным каналам, и в считанные мгновенья плотной, липкой паутиной оплели саму душу Укишеры раньше чем Великая смогла что-то предпринять. Весь зал наполнился постоянно колышущимися дымчато-слоистыми покровами Ануши.
— Бестия! — глухо прорычала Повелительница вод, сделав безуспешную попытку высвободиться. — Ловка и проворна как змея подколодная, ничего не скажешь!
— О-о, достойный комплимент! Ну хоть кто-то оценил мою расторопность по заслугам, — нежно бархатные слова вновь рассыпались искристым смехом.
— И почему сразу Изгои… А может я шпион Арллура? Часом про Арканов не слыхала, да про Хотари? — Укишере казалось, что еще немного и в тюрьме этого тела загорится сама ее душа.
— Как ты его находишь? Ты прониклась? — будто не обратив внимания на последнюю фразу, продолжил игриво посмеивающийся голос из пустоты. — Неудобное не правда ли? Жжется невыносимо и нагревается м-м-м… — довольный собой равновесно нежный голос словно плавал вокруг лица Укишеры. — Пришлось учесть массу ограничений в телах Жнецов от таких ловкачей как вы. Хотя честно признаюсь, что больше думала о своем пантеоне и его проказах, даже не предполагая, что светлые до этого опустятся.
— Довольно глумится! Ты мне зубы не заговаривай, где он?! — с трудом проговорила Уки и покосилась на бездвижно окаменевшего Ссенра с выпученными глазами, смотрящего в никуда. По его груди струились капли крови.
— У-у-у… Прямая, свирепая, бесстрашная! Намертво распятая на стене и все же… кипит, неистовствует! — хихикнул голос, и из пустоты проявился утонченно стройный стан чернокожей Богини с распущенными длинными сиреневыми волосами, обрамленными роговым убором. — Так и хочет лишить меня столь редких мгновений полночного веселья.
На ней было легкое, практически прозрачное длинное белое одеяние с мириадами мизерных серебряных блесток явно предназначавшееся для отхода ко сну. Великая двинула кистью, и свободное кресло скользнуло по полу к ней. Расслабленно опустившись в него, дева-ночь перебросила роскошные волосы на грудь и закинула ногу на ногу.
— Если не ошибаюсь ты… Зира? — говорить было уже невозможно и Уки перешла на мысленное общение, ища выход и пробуя различную магию дабы освободиться от пут.
— О! Я польщена! В яблочко, — непосредственно улыбнулась Зира, — а ты… м-м-м… Кшурурья Ширкарш, перебравший кровей? — и звонкий смех залил комнату изящными кружевами. — И возомнивший себя…???
— Ты пришла за Ним… — девушка повела пальцами, и тонкое лезвие из онемевшей руки Кшурурьи плавно перелетело в слоях Ануши на ее ладонь. — И Она… пришла за ним… — ее белые брови нахмурились, а очи вспыхнули сиреневым светом.
— Хватит увиливать! Ни этот напыщенный олух, ни вся его кровожадная свора не могли причинить вред Шуму! Это сделала ты? Ты убила его? Где его тело? Где его душа? Отвечай?
— До жути забавно… — с глубокой задумчивостью и грустью почти шепотом произнесла Зира.
— Чем ты забавляешься, холодна Тьма?!!! Смертью??? — душевная боль утраты топила разум, заглушая своим нескончаемым потоком и ярость и ненависть.
— Забавно то, что ты, я склонна полагать Укишера — моя пленница, обреченная по воле Арла на Забвение, — с еще большей тоской и грустью во взоре так же мягким полушепотом продолжила Зира. — Забавно то, что ты не видишь узора души Шума в пространстве, и все же ищешь его. Забавно и непостижимо и то, что ты знаешь, что его тело погибло. Ты держала в руках и его одежды, и даже клинок, пробивший его сердце. Но ты все равно ищешь пустую мертвую оболочку. И еще забавнее, что раз ты пришла с самое сердце армады Зираиды не на шквале из молний и вскипающих волнах вод, а прокралась как вор в чужой шкуре, то и твоя плоть мертва. Я не вижу другого объяснения. Что заставляет Великую постигшую тайны творения жизни, живущую вечно, так безудержно, глупо безумствовать, зная, что все будет тщетно?
— Прошу, — губы Кшурурьи задрожали, а из глаз с расширенными до предела черными безднами страданий зрачков, хлынули слезы. — Молю, позволь мне увидеть и прикоснуться к нему в последний раз, перед тем ка ты исполнишь приказ Арла и растворишь меня в Извечной Тьме…
— Объясни зачем? Ведь это бессмысленно в своей сути, — в груди Зиры метались необъяснимые прежде неуловимые чувства. Ее холодный, расчетливый, логический разум Тьмы будоражило что-то неясное, неявное, ускользающее и неопределенное, что-то более неопределенное чем сама Изначальная Тьма. — Ответь. Ты же знаешь ответ? Открой тайну хоть пред Забвением.
— Тут нечего таить. Ты бы сама знала ответ, если бы хоть раз в жизни полюбила! Полюбила не разумом, а всем чем ты есть. Прикоснувшись к любви, став любовью, ты понимаешь, что вся Вселенная со всеми ее тайнами бесконечно мала по сравнению с этим чувством. Что тот свет, в котором ты живешь любя, безбрежен, бесконечен! Свет горит в Нем для тебя, и горит в тебе для Него и продолжит гореть где-то неизвестно в чем и ком даже когда исчезнет все и погаснут от усталости все звезды! Он продолжит гореть в небытии даже за гранью Забвений! Любовь — это единый Свет для двоих!
— Любовь… — шелестящим эхом едва покинуло, сдавленную болю, грудь Зиры слово. На густых белых ресницах заблестели, так и не сорвавшись вниз, две хрустальные слезинки. — Совсем недавно я бы высмеяла тебя и играючи да с азартом распылила на волокна света, будучи абсолютно уверенной в твоем полнейшем безумии. Но сейчас… я понимаю тебя. Не могу сказать, что понимание этого дает мне радость, скорее напротив оно терзает и мучает тысячами раскаленных стальных бичей воспоминаний. Да… Я… любила и… люблю… Я касалась Света… Будь он проклят! — сердце отбивало бешенную пляску памяти, вспоминая ослепительные огненные мгновенья единения тел и душ отверженной темной Богини и золотого избранника небес, узника подземелья Жгаг-Гера. Памяти, которую холодный разум старательно топил в омуте забытья, считая ее несопоставимой с самим смыслом существования Извечной Тьмы, которую настойчиво стремился подменить всепоглощающей страстью.
