В. Бирюк - Буратино
Баба только концы платка в рот сунула и руками зажала. Могут, было, снова руку за спину к топору - я ему шампур в форме шашки к лицу.
-- Попробуй горяченького. Хороший поросёнок был.
Сидят, молчат. Шашлыком моим брезгают. Баба снова первая ожила:
-- Всех? И баб, и мужиков?
-- Всех. Мы уйдём - посмотришь.
-- Ты... ты всю весь нашу, весь род мой... мужа моего единственного...
-- Не весь, не гневи бога. Ты жива. Он вот - тоже. Ещё пара мужиков, нами битых, по избам лежат. Пожалуй, и еще бабы есть, кроме тебя. Надо бы выжечь. Чтоб и следа от вашего рода не сталось. Но мне проводник нужен. Вот он. Если он дёрнется - я сюда вернусь. И тогда... Сами же сказали - зверь лютый. Иди, Могутка, собирайся.
Так же молча встали и пошли. Она только у ворот запнулась, чуть не упала, он её под руку подхватил. Ушли. Как бы этот охотник нам здесь "дуэль по- американски" не устроил. Без всех правил кроме одного: "убей". Своих кликнул. Марьяшу что-то в сон тянет, а мужики-то ничего еще - бодренькие. Послал их по дворам пройтись. Коней взять, может еще чего, что стоит во вьюк положить. Вроде есть такая штука - вьючное седло. А какое оно? Хоть бы посмотреть на эту невидаль.
Собирались мы долго и тяжело. Николай из обхода изб вернулся весь аж кипящий: нашёл иконку нагрудную своего сотоварища давнего. Тоже купчик смоленский был. И сгинул где-то в торговом походе. А иконка его здесь всплыла. Кому "гость в дом - бог в дом". И защитить - даже ценой двоих своих дочерей, "мужчину еще не познавших". Как Лот. Потому и вывели его живым из города Содома. Перед дождем. Соляным и огненным.
А кому прохожий - кошелёк на ножках. Ножки оторвать, кошелёк выпотрошить. Или поднести жбанчик с ядом. Выживают предки. Как умеют. Кто не выжил - тот не предок.
Николай по горячему в избу побежал - баб мёртвых обдирать. Да много ли со смердячек возьмёшь? Пять колец серебряных, две пары серёжек, крестики. Панёва одна хорошая оказалась - ткань явно привозная. Из распашных панёв. Местные называют: "растополка". У неё одно полотнище располагается спереди и два сзади, так что открытыми оказываются оба бока. Ну и это в мешок. Потом Ивашко с двумя конями и оцарапанной мордой явился. В крайней избе старуха кинулась - чуть глаза не выцарапала. Хорошо, что я ему запретил рубить - "нечего гурду вне боя марать". Так он старушку кулаком приложил. Похоже, с эффективностью близкой к сабельному удару. Потом полезли в погреб, посмотреть как и там "вымороженная бражка" поработала. Поработала. Но не так эффективно, как наверху, где я её силком заливал. Трое живых оказалось. Один даже кидаться вздумал. Тот самый, которому я ухо дрючком порвал. Ивашко сперва за саблю схватился. Пришлось снова убеждать, что "без пролития крови" - лучше. А жбанчик-то - пустой. Кончилась бражка - чем же дело завершать?
Принёс жердину еловую небольшую. Пока Ивашка придерживал - жердь на горло и подпрыгнуть. Так промысловики пушного зверя, попавшегося в капкан, добивают. Оглушат по голове, палку - на горло и топнуть. Чтобы шкурку не портить. Нормально - горло ломается. И так три раза. Вру -- четыре. Один раз не получилось -- легковат я. Пришлось повторить.
Тут даже и Ивашку пробрало: "Ну ты и зверь, господине. Лютый". Эх, Ивашка, не учил ты векторную алгебру. "Функционал" - это не только числовая функция, заданная на векторном пространстве. Это еще персона, которая берет элемент линейного пространства в форме вектора из шести живых местных мужиков, а возвращает скаляр типа "живых - ноль". Такая вот математика... Снова - мертвяков обобрать, ценное - присовокупить.
Во дворах - никого. Все попрятались. Наконец и эта парочка заявилась. Ещё пару коней привели. Начали вьючить, баба спрашивает, на погреб глядючи:
-- Как там мой? Может живой еще?
-- А твой - какой?
-- Ну, ты ему вчера ухо разбил. Дозволь глянуть.
-- Глянешь - потом. Твой - как все. Мёртвый.
Уже солнце высоко встало, когда тронулись. Три коня - верховые, три вьючные. Седел нет - подушки, стремена так - верёвочные. Мы с Могуткой - впереди пешком. Меня все уговаривали верхом поехать. Ага. Я на лошади верхом ни разу в той жизни не сидел. Точно ж ведь сковырнусь. То-то смеху будет. Как все-таки у всяких попаданок здорово получается. Как фото-альбом: вот лошадь стоит, вот я на ней, вот мы вместе в галопе. А что такое: "облегчаться на рыси"? - Фу какие мелочи.
Команда умненького Буратины расширилась. Ещё и обезьянка добавилась. Ближайший аналог - "горилла горная". По слухам, может схватить небольшого лесного слона поперёк живота и "поставить на уши". В прямом смысле этого слова. А идет он ходко, я за ним вприпрыжку. И - вприглядку. Вот он как развернётся да кулачком своим полуведёрным мне в лобик... А у меня - шашка за спиной, которой в зубах удобно ковырять. И дрючок мой берёзовый аналогичной области применения - в носу коз гонять.
Ближе к вечеру Могут вывел нас еще к одной веси: совсем маленькой. Одинокий хутор в глухом лесу. Хозяин с женой, три сына неженатых, две дочки с зятьями. Ещё не отделяются, но уже, видно, скоро. Тесновато. Как-то Могут долго мялся, перед тем как на хутор вести. Потом все-таки выдал:
-- Ты скажи своим, чтобы они про смертоубийство у нас не сболтнули.
-- Что так?
-- Ну... Их тут шесть мужиков здоровых. А у нас... Два мужика битых да сеструха.
-- Ну и?
-- Узнают - придут грабить. А то и вовсе в нашу весь переберутся.
-- И что плохого если переберутся? Мужиков больше будет, будет кому сирот кормить.
-- Ага. Только они сирот наших после своих деток кормить будут. Объедками. И сеструху... Она-то в веси одна порожняя ходит. А тут шесть мужиков... Обижать будут.
Мы поставили лагерь снаружи хутора, своих я предупредил и они не болтали. Впрочем, после дня верховой езды ни у Николая, ни у Марьяшы ни на что сил уже не было. Да и Ивашка после бессонной ночи свалился сразу как повечеряли. К ужину пришли из хутора хозяин с сыном и зятем. Поговорили с гостями незваными. Вольному человеку, хоть и смерду, говорить с рабёнышем не интересно. Так что я просто слушал неспешную беседу хуторянин и Могутки. Более всего состоящую из вздохов и междометий. А потом просидел всю ночь без сна, изображая из себя херувима недремлющего. Как у входа в Рай, но до грехопадения.
Получилась прямо по книге. По Книге Бытия. Где-то уже после полуночи я, видимо, задремал. Как тот херувим. Только в Эдемском Саду сном стражи змей-искуситель воспользовался. Пролез и начал учить детишек плохому. "Научи нас плохому - дружно закричали ему Адам с Евой". И змей научил: кушать немытые фрукты, отличать добро от зла, заниматься сексом и слезть, наконец, этим иждивенцам с шеи старенького творца-родителя.
